– Что случилось?
Рок издал страшный глухой смех, которого я раньше никогда от него не слышал.
– Мы наказали одного в назидание остальным, – сказал он.
Мысли заметались у меня в голове.
– Убили его?
Рок покачал головой.
– Он и так был не в лучшей форме, это точно.
– И что?…
– Это подействовало, – замогильным голосом произнес он. – Как и было раньше.
Рыдания Энни пронзали мою душу насквозь, после стольких лет, проведенных рядом с ней, я привык утешать ее, слыша этот плач. Безутешный, горький, полный ужаса. Меня переполняло желание броситься к ней и обнять.
– Она сказала, что выдержит.
– Она и выдержала, – ответил Рок. – Ведь она сама все сделала.
А затем он отвернулся от меня и принялся снимать доспехи, двигаясь еле-еле, словно дряхлый старик.
– Когда вы летите снова?
Я ожидал, что он скажет «завтра», но он прищурился, словно считая удары колокола.
– Через полтора часа. Они хотят, чтобы мы наведались в еще одну деревню до наступления темноты.
Значит, Энни снова придется сделать это через пару часов. Вчера ночью все казалось таким простым и понятным, когда она заявила, что именно она сможет выполнить это задание. Теперь же я ничего не понимал, вслушиваясь в ее всхлипывания за стеной. Она сама просила этого. Она этого хотела.
Рок наклонился вперед, закрыв лицо руками, и я понял, что сейчас тяжело не только Энни.
– Рок. Ты все сделал правильно. Сделал то, что должен.
– Но мне от этого не легче.
ЭнниЕдва рассвело, мы приступили к экспроприации.
Мы ждали на земляной площадке, выполнявшей роль деревенской площади, окруженной покосившимися лачугами с соломенными крышами, пока глашатай объяснял заспанным жителям, что происходит. А затем наш отряд рассыпался по деревне, заходя в дома, а мы с Роком ждали, сидя на спинах драконов рядом с повозками для продовольствия.
Жители деревни, в чьи дома наведались солдаты, оказались довольно покладистыми, но я не сомневалась, что они не поверили нашим рассказам о Медейском нападении. Я знала, что отец бы не поверил, если бы появился глашатай и под таким предлогом потребовал отдать наш урожай. Мы с Роком наблюдали, как нагружали повозки и проводили опись запасов, собранных со всей деревни, сверяясь с картой, на которой были изображены амбары с урожаем этого года. И очень скоро мы поняли, что солдаты, выросшие в городе, многого просто не замечали. Запасов продовольствия оказалось гораздо меньше, чем должно было быть.
Мы взглянули друг на друга, и я поняла, что мы думаем об одном и том же. И мы отлично знали, что следует делать дальше, потому что оба видели, как такое происходило раньше.
– Пусть жители снова соберутся на площади, – приказала я деревенским предводителям.
И хотя раньше я никогда не встречалась с этими людьми, сейчас они все казались мне до боли знакомыми. Мужчины, коренастые и почерневшие от долгих лет тяжелой работы, рано поседевшие, с морщинами вокруг глаз, как у моего отца, и женщины с волосами, убранными под косынку, как у моей матери. Самых маленьких детей эти женщины держали на руках, а те, кто был постарше, стояли рядом, прижимаясь к матерям, как делала я, когда наш хозяин требовал собрать на площади всех жителей. Глядя на них, я вспоминала картины из прошлого.
Я потребовала, чтобы глашатай повторил то, что сказал вначале собрания: на кону благополучие Каллиполиса, нам необходима помощь, и в дальнейшем все собранное продовольствие будет справедливо распределено между всеми гражданами страны. Я попросила его дать понять деревенским жителям, что мы уже поняли, что нас обманули.
Голос глашатая звучал четко, перекрывая шум ветра, но жители не смотрели на него. Они не сводили глаз с нас с Роком, восседавших на драконах.
Глашатай закончил свою речь, и на площади воцарилась тишина. И я отлично знала, что произойдет дальше. Только теперь сама оказалась в другой роли.
Я уже знала, кто из жителей обманул нас, и сейчас мне предстояло выбрать одного из них.
И это было непросто.
У них у всех были семьи. Однако у одного были почти взрослые дети, и потому я сказала Року, чтобы тот отправлялся в дом именно этого человека.
Рок и сопровождавшие его солдаты принялись искать потайной амбар, а деревенские жители безмолвно ждали на площади, и воздух раскалился от страха. Я ждала, стиснув кулаки, ощущая, как страх плотной стеной окружает нас с Аэлой. Я спешилась и встала рядом с ней. Она ощущала мое беспокойство и, почувствовав, как ее разум отчаянно стремится слиться с моим, я с такой силой отвергла ее призыв, что Аэла жалобно заскулила.
Нет. Я должна сохранять полную ясность ума, общаясь с этими людьми, не прикрываясь пеленой драконьего успокоения.
Я уперлась рукой в бедро Аэлы, заставляя себя успокоиться.
Когда Рок привел на площадь семью обманщика, на руках мужчины виднелись наручники. Он дрожал, извинялся и плакал. Его жена тоже разрыдалась.
Я приказала солдату отвести его семью обратно в их дом. По крайней мере, хоть в этом мы поступим не так, как повелители драконов. Затем я попросила другого солдата принести ведро воды и одеяло. Деревенские предводители запротестовали, и их тоже увели с площади.
Рок взглянул на меня, в его глазах застыл безмолвный вопрос. Я коротко кивнула, давая понять, что все сделаю сама. Хотя только я и могла это сделать, потому что у дракона Рока пока еще не зажглось боевое пламя. Он мог причинить боль, но для эффектной демонстрации силы и власти нам требовался огонь.
– Мы даем вам шанс вспомнить, есть ли у вас дополнительные запасы продовольствия, – обратилась я к перешептывающейся толпе. – Если мы их найдем, вас ожидает судьба этого человека. Выведите его вперед.
Солдаты подтолкнули крестьянина ко мне. А дальше перед моими глазами замелькали короткие, как удар сердца, сменяющие друг друга картинки: вот мужчина стоит перед нами, затем его заставляют опуститься на колени, Аэла слегка приподнимает крылья, выжидающе глядя на него.
«Твоему отцу было бы стыдно за тебя, девочка».
Я приказала Аэле стрелять.
Пламя охватило его одежду, быстро распространяясь по телу, и мужчина истошно завопил. Я считала секунды. Одна секунда, чтобы пламя подожгло одежду, две – чтобы распространилось, три – чтобы одежда полностью сгорела. Досчитав до трех, я подняла руку, и солдаты тут же набросили на него одеяло и вылили воду, гася пламя. Если бы я немного помедлила, ожоги были бы настолько серьезными, что он стал бы инвалидом или вообще погиб. Но те ожоги, которые он получил за три секунды, должны были зажить.
Мужчина сжался под дымящимся одеялом, тяжело дыша. Я знала, как он теперь выглядит: покрасневшая кожа, обрывки обуглившейся одежды. Исходивший от него запах напомнил мне тот день, когда погибла моя семья. Но я сумела сдержать рвотный позыв и взглянула на перепуганные лица крестьян.
– А теперь давайте попробуем
