Я смотрел на нее и понимал, что этого было недостаточно. Потому что Энни была права. Это война, и мне нужно было выбрать сторону. Дворцового дня и кровных уз было недостаточно для того, чтобы заставить меня сделать неправильный выбор. Какими бы ни были претензии родственников ко мне, то, что повелители драконов правили жестоко и убивали людей без разбора, оставалось фактом. Они были ответственны за смерти тысяч людей. Им нельзя было позволять возвращаться.
Муки совести только насторожили меня, когда я смотрел на Джулию. Она была моей родней: она была девочкой, с которой я играл, когда был ребенком; в последние месяцы она была единственной нитью, связывающей меня с миром, который я оставил. Но в это мгновение подчинение племенным инстинктам или галантности было не более чем эгоизмом. Реальность была таковой, что мы с ней стали Первыми Наездниками. Мы стали оружием. И это оружие нужно было уничтожить.
До этого момента я сомневался в том, что я способен был сделать это. Но сейчас я был здесь, смотрел на нее, и я больше не размышлял об этом. Я сделаю это. Это будет непросто: это будет ужасно. Но это не значит, что я не могу этого сделать. Открытым остается только вопрос, как долго это будет продолжаться.
– Джулия, – сказал я. – Я не знаю, как выразиться, но…
– Ты не вернешься, верно?
– Нет.
– Я и не думала, что ты вернешься, – ответила она. – Но я хотела дать тебе последний шанс, на всякий случай.
– Я ценю это.
И хотя я подавлял инстинкты, они все же заставили меня задать неловкий вопрос:
– Кто-то еще придет?…
– Нет, я никому не говорила. Я хотела, чтобы у меня была возможность уладить это самостоятельно.
Тет-а-тет. Без зрителей. С достоинством.
Потому что Джулия, как и я, жестоким способом узнала, насколько ценна достойная смерть.
Я произнес:
– Я тоже пришел один.
– Ну тогда… – продолжила она, снова мягко.
Очевидно, что она поняла смысл моей формулировки так же хорошо, как и я, и она знала, что произойдет дальше.
На мгновение она коснулась шлема пальцами, хотя мы продолжали смотреть друг на друга. А потом она снова убрала с него руку.
– Знаешь, – сказала она. – Нам не обязательно торопиться. Ты не хочешь прогуляться вместе в последний раз, прежде чем мы это сделаем?
В случае кого-то другого, я думаю, это бы показалось мне трусостью или нерешительностью, замаскированной под сердечность. Но в случае Джулии я и так все понимал. И хотя мне казалось, что с каждой минутой, которую мы проводили вместе, мне становилось все тяжелее, я, вопреки всему, желал провести этот последний разговор.
– С радостью, – ответил я.
Мы спешились. Пэллор возмущенно фыркнул, а Эринис потянулась и нетерпеливо встала на дыбы. Они предчувствовали предстоящий бой и жаждали его. Мы проигнорировали их нетерпение, медленно приблизились друг к другу, став между ними.
– Пойдем, – позвала Джулия, и мы вместе обошли пруд.
Я знал, что мы можем обойти его лишь один раз, подсказывали инстинкты; после того как мы это сделаем, мы вернемся к нашим драконам. Она шагала медленно, как и я, как будто думала о том же.
– Ты нашел свое счастье, брат? – спросила она.
Мне было странно, что она смотрела на это так. На мгновение я задумался о том, мог ли я назвать последние несколько лет своей жизни «счастливыми». Это не то слово, которым можно было описать мою жизнь.
А потом я вспомнил кривую улыбку Кора, заразительный смех Криссы и губы Энни на моих, когда она дрожащими пальцами притянула мое лицо к себе.
– У меня есть люди, о которых я забочусь и которые заботятся обо мне в ответ, – ответил я. – Если это то, о чем ты спрашиваешь.
– Я полагаю, да, – отозвалась она. А потом она спросила снова:
– Это из-за них ты отказываешь нам?
Я почувствовал, насколько эта идея сомнительна для нее, и понимал, что она, как и я, не считает личные привязанности основной причиной для выбора стороны.
– Джулия, ты знаешь, что делали наши отцы, не так ли?
Мы остановились. Дым повис над рекой; сквозь него я видел размытые очертания наших драконов, ожидающих нас на другой стороне пруда. Их отражения в неподвижной воде слегка дрожали, когда они двигались.
– Да, – ответила она, – я знаю.
Судя по тому, как она произнесла это, мне не нужно было объяснять ей, что то, что они делали, было неправильным. Каким-то образом, несмотря на то, что ее выгнали из собственного города, несмотря на жестокую изоляцию выживших приверженцев старого режима, несмотря на то, что она никогда не заботилась о детях, которых ее отец оставил сиротами, Джулия и так все понимала. Ее лицо было бледным и печальным.
Я сказал:
– Тогда ты знаешь, почему я сделал такой выбор.
Джулия ответила:
– Мы не должны быть такими, как наши отцы. Наше поколение будет другим. Мы с тобой уже другие.
Мы оба остановились на месте.
Я думал о горожанах, сожженных на Голодном Валуне, безоружных кораблях, уничтоженных в Дворцовый день. Из меня вырвался необдуманный вопрос:
– А ты точно другая, Джулия?
Ее глаза засверкали. Вместо того чтобы ответить, она бросилась ответным обвинением:
– А ты? Твой новый режим уже терпит неудачу. Атанатос не сделал ничего, кроме как заполнил наши города работными домами и уничтожил наши библиотеки.
Мой ответ прозвучал холодно, потому что мне стало понятно, что Джулия злится:
– Он пытается начать с самого начала, а это сложно. И что такое цензура в сравнении с вашими преступлениями? Вы напали на наших рыбаков и торговцев. На гражданских. Они были безоружны.
Лицо Джулии исказилось.
– Мы сделаем все возможное, чтобы вернуть то, что принадлежит нам.
Я вдохнул наполненный паром воздух, поднимающийся вверх от реки Фер, и покачал головой.
– Каллиполис больше не ваш. Люди уже сделали свой выбор. И они не хотят снова видеть повелителей драконов.
Губы Джулии искривились в улыбке; затем улыбка затронула ее глаза, она смотрела на меня. Подняла руку, открытой ладонью указывая сначала на меня, а затем на Пэллора, стоящего на противоположной стороне дымящегося пруда, – серебристое пятно за скоплением карстовых пород.
– Ты уверен? – мягко спросила она. – Только посмотри на себя, Лео. Посмотри, они готовы вернуть твои земли тебе. Дракона, власть, уважение. Это правда, что ты фаворит и преемник Атанатоса?
Улыбка Джулии стала еще шире, когда я не ответил.
– Мы с тобой были рождены, чтобы править.
Вот оно. Единственное убеждение, из-за которого они все погибли. Все началось еще с повелителей драконов, описанных в «Аврелианском цикле», продолжилось моим отцом, а теперь в это верила и Джулия.
– Нет, – ответил я.
Я думал добавить еще что-то, чтобы объясниться, но теперь понимал, что в этом не было
