– Красиво, но не поверите, в данном наряде вы не хуже выглядите. Что же касаемо фотокарточек, то позвольте вас разочаровать, – протянул ей снимки.
– А вы не врете, – задумчиво проговорила Десмонд, убирая снимки в сумочку.
– Не имею привычки, в лучшем случае – промолчу. Кстати, это ваша охрана или поклонники? – кивнул в сторону столика, где продолжала сидеть троица подозрительного вида.
– Да, мои, слишком много имею поклонников и противников, есть чего опасаться.
– На сувениры порвут? – хмыкнул я, вспомнив, как иногда встречала популярных людей толпа в моем времени.
– Простите? – склонила Десмонд голову.
– Не обращайте внимания, иногда говорю то, что на уме, но расшифровывать мысли не стану, – загасил я папиросу. – Так какая же у вас беда?
– Но вы поможете?
– Ничего не могу обещать, сперва хочу услышать о проблеме, – осторожно ответил ей.
История юной танцовщицы, которая, по ее словам, имеет известность не только в Германии, но и во всей Европе, а также и в России, оказалась банальной. Девушка, а ей еще и восемнадцати лет нет, плохо себя чувствует. С Марией Александровной они оказались знакомы, и когда та ей рассказала свою историю, она и решила ко мне обратиться. Даже собиралась отправиться в Россию, но случайно узнала, что я прибыл в Германию, и постаралась встретиться.
– И как же вам удалось отыскать меня в данном ресторане? – поинтересовался я.
– Ой, это не так сложно, как кажется, – усмехнулась девушка. – О вашем визите в Мюнхен к какому-то ученому мне стало давно известно.
– Но от кого? – поразился я, пытаясь вспомнить, когда выразил желание посетить Рентгена.
– Так Маша мне поведала, а той, как поняла, доверенный слуга сообщил, – дернула Десмонд плечиком.
Ага, Лаврентий каким-то образом прознал о моих намерениях. Правда, я скрывать ни от кого не пытался, но ведь отправился, можно сказать, спонтанно! Что-то моя собеседница скрывает! Впрочем, у каждого могут иметься тайны, и не мне их разгадывать.
– Допустим, – кивнул я, – но спрашивал именно про ресторан!
– В Берлине пересечься с вами не удалось, отношения у меня с Брауном натянутые, тот выступает за мораль, а меня относит к развратному элементу.
– Хм, может так случиться, что взгляды он поменяет, – обронил я, вспомнив озабоченность Карла слабым полом.
– Это вряд ли, – тряхнула волосами девушка. – Отправилась в Мюнхен, а ресторанные служащие сообщили моему человеку о вашем прибытии.
– Слежки за собой не заметил, – расстроился я и мысленно ругнулся: «Навыки теряю!»
– Да никто и не следил! Мне из ресторана телеграфировали, что вы на обед пришли, вот к вам и поспешила. Повезло: собиралась навестить одну знакомую, уже собралась из номера выходить, а тут звонок, поэтому так быстро добралась.
– Так что у вас за беда приключилась? – отбросив подозрения, спросил я девушку, а потом уточнил: – Мария-то Александровна, если знаете, подробностей не пишет.
Девушка стала перечислять симптомы, что сильно стала уставать, появилась одышка, сердцебиение, потливость и общее тревожное состояние. Честно попытался разобраться, но кроме проблем с сердцем на ум ничего не пришло. Однако дополнительные вопросы поставили под сомнение мои подозрения. Принялся вспоминать все, что прочел в медицинских книгах, и наши беседы с Портейгом. Профессор подобные симптомы перечислял и в связи с этим удивлялся, как хирурги отваживаются на операции. Помню, в тот момент я пил кофе и про себя улыбался, не собираясь говорить, что вскоре люди начнут пересаживать сердца и другие важные органы. Не удивлюсь, что когда-нибудь от человеческой оболочки и вовсе мало что останется, научатся пересаживать мозг, и… человек перестанет быть таковым. Но я отвлекся! Чем же Семен Иванович восхищался? Удаление щитовидки! Точно! Подобные операции проводятся в России, но изначально их стали делать в Европе. Выходит, у танцовщицы в этом проблема и никто не смог распознать?
– Не поверю, что доктора не поставили диагноз, – сказал я. – Вы же уже консультировались с кем-то?
– Да, вы совершенно правы, мне поставили диагноз и даже предложили решить данную проблему радикально, но мне это не подходит.
– Щитовидная железа, – медленно проговорил я. – Правильно?
– Иван Макарович, у вас имеются новые препараты, говорят, они от всего помогают, помогите мне, а за деньгами…
– Вы считаете, что мы с вами, мило побеседовав за обеденным столом, сразу приступим к лечению? – перебил я девушку. – Простите, но предварительно необходимо убедиться в наличии заболевания. И сразу предупрежу, от данного заболевания у меня нет чудо-препарата.
– Но шов… – начала моя собеседница, однако я ее вновь перебил:
– Оставьте мне данные, где вас отыскать, – если сумею с одним ученым договориться, то мы кое-что проверим, после чего уже предметно поговорим. Хорошо?
На этом и поладили. Правда, я еще раз уточнил симптомы и поинтересовался, как ей диагноз поставили. Она консультировалась у нескольких врачей, и те в один голос убежденно сказали, что ей необходима операция. Хирург же, когда доберется до щитовидной железы, и примет решение о полном или частичном ее удалении. Жесть! Без каких-либо анализов и обследований ложиться под нож? Ведь кроме тех симптомов, что она перечислила, никаких доказательств нет! Понимаю, что в данный момент это «модная» операция. Хирурги рапортуют об успехах, в том числе и восстановлении пациентов. Не помню, про кого говорил мне Портейг, вроде бы про швейцарца, сделавшего уже сотни успешных операций, но тот берется за скальпель, только когда точно знает о заболевании и может прощупать орган. Или профессор говорил о чем-то другом? Да нет, вроде бы о щитовидке. В России не так много хирургов, делающих подобное, да и подход к данному заболеванию не такой. А танцовщице сразу ставят диагноз, основываясь на ее словах. Нет, возможно, она и в самом деле страдает от данной болезни. Но к каким последствиям приведет хирургическое вмешательство? Н-да, медицина тут больше похожа на русское «авось», но доктора делают все возможное и пациентов пытаются спасти.
Не заходя в гостиницу, направился в университет. Увы, пришлось топать пешком: попытался остановить извозчика, но тот, услышав русскую речь, отрицательно мотнул головой и уехал. Неспешно идя по городу и осматриваясь, нисколько не пожалел, что извозчик отказался меня отвезти. Попытался сравнить Мюнхен с Москвой, и… сложно это сделать, оба города красивы, но мне чудится тут что-то неродное, какого-то духа не хватает. Попытался разобраться, но не успел: уже показались белоснежные корпуса университета. Ожидал, что проплутаю долго, но мне быстро какой-то студент подсказал, на какой кафедре искать Рентгена. Однако того не оказалось на месте, а в лаборатории меня встретил молодой русский парень, представившись как:
– Ассистент господина Рентгена Абрам Иоффе, к вашим услугам, подданный Российской империи.
– Чурков Иван, господину Рентгену писал…
– Да-да, мне известно, некоторые моменты пришлось переводить господину Вильгельму, тот плохо русский язык знает, – перебил меня Абрам.
Парень не
