– Он не мог ошибиться! – рявкнул Таллар Крейн. – Лейст… мой отец не мог допустить ошибку: он был из лучших алхимиков Вороньего края!
Айлантри мог бы сказать, что Лейст Крейн уже давно забыт, но понял: если он это сделает, Таллар точно перепрыгнет через ограждение помоста и разобьет ему последние очки.
– Он был настоящим ученым! – продолжал рычать Крейн во власти беспредельного гнева. Его побагровевшее лицо странным образом выглядело очень искренним. Похоже, подумал Айлантри, он действительно любил своего приемного отца. Хоть и странной любовью, колючей и ядовитой, как рыба-скорпион. – Его заслуги не признали при жизни – он говорил мне, что степень получил с трудом, вопреки желаниям многих, – но он был умным и умелым, и он не мог ошибиться!
– Работая со звездным огнем, ошибиться совсем не трудно, – возразил Айлантри. – Вы же военный, вы должны знать, какую осторожность должны соблюдать солдаты в форте…
– Хватит! – заорал Крейн. – Перестань намекать на то, что я не алхимик, кукушка!
Зал взорвался возмущенными возгласами, и Айлантри понятия не имел, что за чувства охватили собравшихся, на чью сторону встало большинство. Впрочем, гораздо больше его занимало другое. Он посмотрел на Фейру, ожидая хоть какой-нибудь подсказки, однако тот повернулся к Духу Закона, как будто мог его увидеть, и бледные губы кривились в странной усмешке, горькой и… недоверчивой. Айлантри показалось, что феникс сделал из его находки очень неожиданные и совершенно непонятные выводы.
Птенчик-в-очках принялся лихорадочно размышлять. Взрывчатка, которую делал Лейст Крейн, могла предназначаться вовсе не для форта. Он столько звездного огня получил из хранилища, и никто этому не помешал, – выходит, у него был покровитель. Кто-то достаточно влиятельный, чтобы утихомирить болтунов; кто-то, чьи приказы исполняют все и всегда. Может быть, тот самый магус, который, по словам Таллара Крейна, привез в Сарму маленького феникса, чтобы спрятать его в вороньем захолустье.
Но слишком многое указывало на то, что этот магус – Рейнен Корвисс.
Для чего же Старейшине Воронов понадобилась взрывчатка?..
Дух Закона поднял обе руки и своим скрипучим голосом, лишенным интонаций, произнес:
– Хватит. Защитник, вы хотите что-то еще сказать?
– Мы можем вызвать его в качестве свидетеля, – торопливо прошептал Айлантри, поверив своей интуиции. – Дух перейдет в кого-то другого, и суд продолжится. Это необычно, но возможно. Решайтесь!
– Нет, – ответил Фейра. – Он не скажет ничего полезного. Ему запретили.
Айлантри тихонько застонал и покачал головой. Он даже не стал смотреть на часы – не было никаких сомнений, что прошло гораздо меньше часа и, разумеется, «Легкокрылая» еще не успела вернуться в Росмер. Обидно проиграть, но еще обиднее упустить единственный шанс на победу…
– Обвиняемый хочет что-то сказать в свою защиту?
Фейра набрал воздуха, словно собираясь произнести длинную речь, потом замер. Грустно рассмеялся. Покачал головой и проговорил:
– Невиновен, достопочтенный Судия.
«По крайней мере, – подумал Айлантри, – он не сказал, что сомневается в этом».
Дух Закона поднялся с трона.
Кто-то всхлипнул в первом ряду, и Птенчик-в-очках не глядя понял кто.
Зал снова затих.
И в полной тишине раздался новый, незнакомый голос:
– Э-э, прошу прощения! Еще не все свидетели успели, это самое, выступить. Извините, что я, мнэ-э, так сильно опоздал.
* * *Когда Дух Закона встал, явно намереваясь огласить приговор, сердце Эсме как будто застряло в ветвях терновника. Происходящее казалось дурным сном. Она только обрела его по-настоящему; она не могла его потерять вот так, глядя из толпы, не в силах ничего предпринять, не в силах даже попросить кого-то о помощи, потому что единственный, кто мог бы им помочь, облачился в мантию справедливости и был недосягаем. Броситься к Духу, упасть перед ним на колени? Фейра попросил ее этого не делать. Она и сама понимала, что пользы такой поступок не принесет, и все же была готова, но…
Эсме уже видела раньше человека, который шел по проходу между скамьями, – в воспоминаниях «Невесты ветра» – в воспоминаниях Кристобаля, которые хранил фрегат. Под шестьдесят, невысокий и крепкий, с залысинами и длинными обвислыми усами. В его походке ощущалась некая странность: он не просто приволакивал ноги по очереди, а ступал так, словно время от времени видел перед собой узкий, но очень глубокий провал в полу. Когда он приблизился, Эсме ощутила запах, резкий и очень знакомый.
Запах соли и высохших на солнце водорослей.
– Прошу прощения, достопочтенный Судия! – срывающимся голосом вскричал Айлантри, который к концу судебного заседания сделался почти таким же бледным, как Фейра. – Мы хотим выслушать свидетеля.
– Свидетеля? – Таллар Крейн рассмеялся. – Вы что, привезли его из Сармы? И он правда что-то видел?
– Сорок лет – не такой уж долгий срок, – сказал Айлантри, вновь обретая уверенность. – Дети суши иногда живут намного дольше. И да, мы привезли свидетеля – только не из Сармы, а из соседствующего с нею Огами. Он расскажет о том, что видел.
Дух Закона снова опустился в кресло и махнул рукой. По его похожему на маску лицу никак нельзя было прочитать, что чувствует божество и каковы его намерения.
Свидетель из Огами, остановившись в шаге от первого ряда, совсем недалеко от Эсме, оказался в центре внимания. Он повертел головой, окидывая взглядом зал суда, – в этом движении тоже ощущалась какая-то неуловимая неправильность, – а потом взглянул Духу Закона прямо в глаза и проговорил:
– Я пришел, чтобы рассказать всю правду.
– Расскажи для начала, кто ты такой, – высокомерно бросил Бален.
– Меня зовут Тако, – ответил свидетель без видимого смущения или раздражения. – Я рыбак. Рыбаком был всю свою жизнь, а в последние годы еще перевозил грузы. Разные грузы. Ну, вы понимаете.
Обвинитель хмыкнул:
– Контрабандист, значит. Ну-ну. И при каких обстоятельствах ты познакомился с Кристобалем Фейрой, обвиняемым? Это случилось задолго до взрыва, в котором погиб Лейст Крейн?
Рыбак пожевал губами. Его руки принялись шарить по карманам, словно в поисках чего-то нужного и важного. Эсме уловила мыслеобраз и невольно улыбнулась: Тако хотелось курить.
– Вообще-то нет, – сказал он, наконец опуская руки. – Мы познакомились через три дня.
– Три дня?! – потрясенно переспросил Бален. – И какое отношение к делу имеет то, что случилось через три дня?
– Да, в самом деле, – встрял Айлантри. – Расскажите нам все.
Тако немного помолчал, как будто все еще сомневаясь. Обвел взглядом переднюю часть зала суда, на долю секунды приглядевшись к Эсме, – и снова она почувствовала от него причудливый морской запах, но не ощутила других мыслеобразов, кроме трубки и табака. Он знал, кто она такая, и остерегался ее.
– В день, когда случился взрыв, я был в
