– Это жизненно необходимо, – сказал Санада. – Не забывайте, что вы будете работать совместно с русскими, а они преследуют свои интересы. Я очень высокого мнения о контр-адмирале Попове, который командует эскадрой, идущей на соединение с вами. Тем опаснее его это делает.
– Я понял, ваше превосходительство. Но сумеет ли наш инженер в краткий срок освоить работу с этим передатчиком?
– Вряд ли, – ответил Оно. – Принципы работы различны, а времени для обучения у нас нет. Поэтому мы предоставим вам своего специалиста.
– Еще один консультант? – Тон Эномото был сдержан, но капитан думал, что второго Рёму вынесет с трудом, пусть и в интересах империи.
– Я бы определил эту должность как «оператор», – уточнил Оно-сэнсэй. – Она прибудет завтра или послезавтра.
– Она?
– Я не могу доверить столь важное задание человеку, которого мало знаю, – веско произнес Санада. – Так что я поручил эту миссию своей племяннице Комацу.
Неизвестно, что вызвало большее потрясение среди офицеров «Марии Каннон»: перспективы установки новой сверхсекретной техники или грядущее появление барышни Санада.
Вообще-то в армии женщины служили уже давно. Предпосылки этому были даны еще в давно отгремевшую эпоху Сэнгоку, когда большинство дочерей самураев обучались боевым искусствам: не забавы ради, а для того, чтобы при необходимости оборонять семейные владения. Во времена широкой – по всем направлениям – экспансии Присолнечной женщин стали принимать в армию официально, сначала в колониальные войска, потом и в метрополии. Школьные учебники пополнились жизнеописаниями Цурухимэ, Каи-химэ, княгини Ии Наоторы и прочих героинь, способных воодушевить девочек военной карьерой. И сейчас, в эпоху гораздо более мирную, женщины-военнослужащие не были чем-то диковинным, хотя европейцы обращали внимание на это, как на пережиток дикого феодального варварства. Но то армия, а флот – совсем другое дело. В военном флоте, в силу специфики службы, присутствие женщин не приветствовалось. Впрочем, с распространением такого рода войск, как морская пехота, женщины на кораблях все же стали появляться. Но на судах типа «Марии Каннон» их не было никогда.
И вот – извольте если не любить, то жаловать. И вдобавок Комацу-химэ – не просто государственная служащая, она барышня знатного рода, Санада, не кто-нибудь!
Санада Комацу, супруга Санады Нобуюки и дочь Хонды Тадакацу, была одной из тех героинь, чьи биографии помещали в учебники и популярные книги для девочек. Но в роду Санада она почиталась не за воинские умения (кого у них этим удивишь?), а за то, что после битвы при Сэкигахаре поддерживала свекра и деверя, угодивших в опалу и в ссылку. Поэтому ее имя часто давали девочкам во всех ветвях рода Санада. Впрочем, все это лирика и никак не отменяло грядущих проблем. Химэ необходимо предоставить отдельную каюту. И барышня из такой семьи наверняка прибудет не одна, а с прислугой. И во что тогда превратится боевой корабль, спрашивается?
Когда у пирса, где был пришвартован линкор, остановилось три кареты, стало похоже, что оправдываются худшие опасения. В Барупараисо обычно ездили в открытых экипажах, но эти были закрыты, и даже окна задернуты шторками. А потом на мостовую высыпали носильщики в синей рабочей одежде и потащили наружу коробки и ящики.
Стоявший на палубе Судзуки схватился за голову.
– Это сколько ж у нее барахла-то?!
Подтянувшиеся матросы и офицеры сначала были в панике, в которую их не смог повергнуть и гром корейских пушек, а потом принялись роптать. Старпом вполголоса приказал им умолкнуть.
Вслед за носильщиками в поле зрения появилась молодая дама – или девица, в деловом костюме из тонкого сукна, с саквояжем в руках. Главное, чем она обращала на себя внимание, – рост. Она была выше окружающих ее мужчин. Это обстоятельство, да и черты лица, затененного шляпой, свидетельствовали, что девушка, несомненно, смешанной крови. Черты же эти можно было назвать довольно привлекательными. Но экипаж не настроен был оценивать ее красоту.
– Заносите, – сурово произнесла она. – И если что повредите, тюрьмой не отделаетесь.
– Сударыня, – коммандер Сато обратился к ней со всей возможной вежливостью, – доставлять какие-либо грузы на боевой корабль возможно только с разрешения капитана.
– Тогда где капитан? – Она обвела взглядом толпившихся на палубе моряков.
Напряжение снял Сакамото, который неизвестно как материализовался на пирсе и, раскинув руки, устремился к даме.
– Мэри, радость моя! Сто лет не виделись! Ты все хорошеешь!
– А ты все такое же трепло, Рёма-кун, – без удивления отозвалась та. – Так я и знала, что эта авантюра без тебя не обойдется.
– Вы знакомы? – спросил Сато.
– Да, встречались на научных конференциях. Так, где капитан? Где ваши инженер и механики, тысяча ёкаев им в печенку? Необходимо выгрузить оборудование и приступить к установке!
И капитан, как дэусу из машины, наконец соизволил явиться.
– Госпожа?
– Оператор Санада О'Рэйли Мэри Комацу, – отрапортовала она по всей форме. – Прибыла в ваше распоряжение. Разрешите приступать к погрузке, установке и монтажу оборудования?
– Так это все оборудование? А ваши личные вещи?
Мэри Комацу взглянула на капитана с некоторым удивлением. Затем подняла саквояж.
– Все здесь.
– В таком случае приступайте.
5. Генерал
Лето 1865 года
Сказал Бог Израилев, говорил о мне скала Израилева: владычествующий над людьми будет праведен, владычествуя в страхе Божием[28]…
Джон Камминс слушает Мофрута Мэйсона, поздравляющего храбрейшего из воинов Галаада с новым званием, и знает, что Господь не глаголет устами генерального судьи. Они все привыкли вещать цитатами из Писания, эти советники в Нью-Бетлехеме. Камминс и сам знает Святую книгу не хуже. Он встает и ложится со стихами из псалмов на устах. И он привык слышать голос Господа в грохоте пушек и треске ружейных выстрелов, видеть Его в столпах огненных и столпах облачных на поле брани и умеет отличать истину от фальши.
Дети Хамовы, что воздают хвалу Всевышнему после тяжкого дня на плантациях, краснокожие, что взывают к Нему, чтоб тот укрепил их руки, сжимающие винтовку или томагавк, – более имеют Бога в сердце своем, чем люди, призванные служить царству Его на земле.
– Вы как будто недовольны наградой, – говорит генеральный судья. – Просите – и дано будет вам.
Голос его как мед, голос генерала Камминса, час назад – еще полковника Камминса, резок и сух.
– Я недоволен. Не награда мне нужна, а сражение. Почему вы вернули меня в столицу? Почему не дали завершить начатое?
– Брат мой, в храбрости вашей не усомнится ни один человек в Галааде. Но именно потому, что вы посвятили себя лишь воинскому служению, то не способны смотреть на вещи широко. Мы не можем погрузить Содружество в хаос войны. И обязаны привести заблудших овец на мирное пастбище, иначе в стране начнется голод.
– Кто же теперь наши овцы: Союз племен или гидеониты? Настоятельно прошу разъяснить, чем те овцы отличаются от козлищ.
– Генерал, не следует понимать так буквально. Признаю, что был недальновиден. Кто мог
