– Говорю, сюда б надобно ткань покрепче, а еще лучше – тонко выделанную кожу, ну и арматуру…
– Что?
– Ну, тонкие такие штыри из стали…
– Не, брат, сталь сюда нельзя.
– Тогда ладно, пусть дерево, но – крепкое, прочное. И проволоку еще…
– Ты что, кузнец, синьор Паоло?
– Да кое-что в этом деле смыслю и – пока здесь – навес вам починить смогу. Только материал достаньте. А то скоро октябрь, ноябрь – дождики хлынут… Где тогда сидеть будете?
– Так внутри.
– А здесь-то ведь лучше!
Материал – крепкие ореховые пруты, проволоку и дивную, хорошо выделанную и прочную кожу – доставили уже назавтра, и Ремезов возился с навесом не покладая рук – и во время дневной прогулки, и во время вечерней. Правда, и ремесло сочинителя не забывал, в подробностях описав разбойничьи действия барона Тиволи в Апеннинах. Племенника и племянницу Павел при этом не указал – пожалел, прямо скажем, – зато в самых красочных подробностях описал налет «банды антихриста-барона» на беззащитных паломников и торговцев, для пущего удовольствия уважаемого синьора Гоцци, присовокупив к обычному грабежу еще и многочисленные изнасилования всех попадавшихся навстречу разбойникам женщин, и яростные призывы к поклонению Сатане. Барон получился – конфетка! – прямо-таки исчадие Ада.
Судья заглянул ближе к вечеру, бегло просмотрел все написанное, ухмыльнулся, но особого довольства не выказал, потребовав больше конкретики – имена, адреса и все такое прочее. Клятвенно пообещав добавить все указанное уже завтра, Ремезов еле дождался вечерней прогулки, точнее сказать – обычных тюремных посиделок, что в те времена случалось, кстати, частенько – так вот, по-простому.
Посиделки, однако же, ощутимого результата не принесли, если не считать того, что навес молодой человек устроил таким образом, чтоб с помощью всех имевшихся средств и проволоки запросто превратить его в нечто более-менее напоминающее дельтаплан, подобный тому, что как-то по весне Павел с Демьянкой Умником сладили. И, мало того, что сладили, так еще и успешно испытали – Ремезов едва в речке не утонул при посадке.
А вот теперь… пожалуй, это был единственный шанс – и он обязательно должен был сработать, ибо какой-никакой опыт все же у Павла был. Правда, прыгать придется в темноте, что, впрочем, не так уж и страшило Ремезова, куда больше заботила посадка. Ни черта ведь не видно, только на милость Господнюю остается уповать, да еще на везение. Ну и на умение – само собой, как же без этого-то?
И еще надо было как-то выбраться на верхний двор, или как-нибудь тут остаться, хотя бы спрятаться под столом – лучше всего именно сегодняшней ночью, ибо завтра к вечеру весь фантастический бред ремезовских доносов вполне мог вскрыться – не зря ведь судья потребовал, наконец, конкретных фактов. Да и ночь сегодня выпала – светлая, звездная, с круглой, зависшей над холмом Джаниколо луною, похожей, по выражению начальника верхней стражи – «на голый бабий зад».
Увы, увы – после окончания пикника спрятаться не удалось: прежде, чем уйти, стражники тщательно проверили все, да никто особенно-то и не напился, по крайней мере, до такого состояния, чтобы не заметить оставшегося под столом собутыльника. Пришлось покинуть двор вместе со всеми, единственное, что удалось Павлу – это незаметно заклинить обломком проволоки замок ведущей наверх кованой двери: слава богу, верхний дворик ночью не охранялся – а чего его, пустой, охранять-то? Ночью лучше спустить всю «верхнюю» стражу вниз, нарезать круги под стенами замка – уж точно ни одна мышь не проскользнет, даже если кто и надумает по веревке спуститься, обязательно прямо в лапы тюремщикам угодит – больше просто некуда деться, такая вот засада.
Ремезов все это понимал прекрасно, так что и впрямь оставался только один шанс – дельтаплан.
Еще б только в верхний двор выбраться!
Молодой человек пытался было заклинить и засов, тот, что запирал дверь его камеры. Увы – не вышло, времени не было, да и коридорный тюремщик оказался новый, не из знакомых. Странный такой тип, с бледным, каким-то синюшным лицом, но широкоплечий, кряжистый и, видимо, очень сильный; как отметил про себя Павел, выглядел коридорный, как бывший штангист.
Дверь с лязгом захлопнулась за спиною, противно скрипнул засов. Ремезов растянулся на жестком ложе – спасибо судье, хоть такое дали, иначе б пришлось спать на полу, на старой соломе, а это подстилка та еще – так и до радикулита недалеко или до воспаления легких, болезни по сим временам абсолютно смертельной.
Узнику не спалось, он все ворочался, думал. Все о том же – как выбраться? Выходило пока – никак, оставалось надеяться лишь на завтрашний день… и что-то такое придумать. Может, сказать, что – день рождения, или день ангела, и попросить палача Винченцо принести побольше вина? Или…
Чу! Ремезов вдруг насторожился – показалось, что чуть слышно скрипнул засов. Вспомнив все, о чем предупреждал все тот же палач, Павел на цыпочках подошел к двери… Точно! Засов-то кто-то осторожненько отодвигал! Потихоньку, явно стараясь не привлекать внимания.
Мигом сообразив, узник бросился к ложу, набросал горкой солому, набросил покрывало, так, чтоб, если посветить из коридора факелом, казалось, будто здесь кто-то спокойно спит.
Снова скрип… На этот раз – дверь! Павел затаился в углу. Дрожащий свет факела упал на каменный пол быстро расширяющейся оранжевой полосою… Кто-то вошел.
Тюремщик. Тот самый «штангист» коридорный, новенький. В левой руке стражник держал факел, в правой – короткий обнаженный меч… Которым и рубанул со всего размаху по спящему… якобы спящему… узнику, целя в шею… Взметнулась из-под разрубленного покрывала солома, тюремщик не выдержал и громко чихнул… В тот же момент Павел схватил любезно предоставленное судьей полукресло и изо всех сил треснул «штангиста» по голосе. Тюремщик тяжело повалился на пол. Туда и дорога!
Теперь уж долго думать не приходилось: по-хозяйски подобрав меч, вывалившийся из руки потерявшего сознание стражника, Павел покинул камеру, осторожно прикрыв за собой дверь и не забыв задвинуть засовец, и в самом деле жутко скрипучий…
Что ж ты не смазал уключины маслом? – вспомнив старую песню, ухмыльнулся на ходу Ремезов.
Коридор беглец миновал довольно быстро, лишь чуть задержавшись у выхода на средний двор – где-то рядом вдруг послышались приглушенные голоса. Ага, вот удалились… теперь – можно, теперь – пора!
Стрелой проскочив к лестнице, Павел в три прыжка оказался у двери, той самой, с заклиненным замком. Открылась легко, слава богу, не скрипнула… Ударили по глазам звезды! И луна все так же светила, яркая, как… как там сказал начальник стражи-то?
Ладно… Теперь быстро за дело! Снять навес… примотать проволокой… тщательней, тщательней, спешить никуда не надо… ага… Ну, вот, вроде – около дела… Теперь этим
