– Из Швеции.
– Ого! А я – Марио, а во дворе – Маргарита!
– Очень красивая женщина!
– Еще бы! – Марио довольно почесал грудь и крикнул в распахнутую дверь: – Эй, милая, ты долго там?
– Сейчас, оденусь.
– Свечку заодно подбери, где-то там она должна быть, кажется.
Снаружи быстро светлело, гасли звезды, и луна становилась все бледнее, бледнее, бледнее…
Ремезов только сейчас пришел в себя от всего случившегося и пытался сообразить – что делать дальше? В этом вопросе никакой определенности покуда не наблюдалось, ясно было одно – надо убираться куда подальше и со всей возможной скоростью. Куда вот только? В дом Франдолини возвращаться нельзя, как и вообще – в Трастевере, именно оттуда и начнут поиски люди коммунального судьи мессира Джанкарло Гоцци.
Вошедшая со свечой Маргарита с подозрением посмотрела на Павла и повернулась к любовнику:
– Мне бы пора уже. Светает – скоро откроются рынки. Проводишь?
– Обязательно, моя дорогая, умм! А это вот – лекарь, германец….
– Доктор… Карлсон… Энгельс Карлсон, – поднявшись, беглец отвесил галантный поклон и улыбнулся. – Как правильно заметил почтеннейший Марио – я врач из Стокгольма.
– Из Стог… чего? – женщина покачала головой и засмеялась. – Мне и не выговорить.
– И не пытайтесь! – расхохотался уже и Ремезов. – Шведский язык… он такой трудный, никто его и не знает почти.
Марио понятливо покивал:
– Да ясно все… Ни разу живого шведа не видел! А ты, Марго?
– Это хорошо, что вы, господин – врач, – с неожиданной задумчивостью протянула вдруг Маргарита. – Есть у меня одна подруга, так вот, у ее мужа – мигрень. Мучается, бедолага, страшно, ему уж чего только ни делали – и кровь пускали, и в холодную простыню заворачивали – ничего не помогает. Может быть, вы…
– С большим удовольствием облегчу страдания вашего больного! – приложив руку к сердцу, уверенно заявил новоявленный врач. – Готов идти к нему хоть вот прямо сейчас.
– Ой, как славно! – женщина радостно захлопала в ладоши. – Бедная моя подруга, бедный ее муж… Вы, правда, сможете?
Ремезов напустил на себя самый серьезный вид, какой обычно присущ молоденьким медикам-практикантам, проводящим плановый осмотр школьников на дизентерию и педикулез:
– Конечно же – смогу. Я же – врач. Мой долг помогать больным, как и велит клятва знаменитого Гиппократа. Только вот…
Здесь Павел с обидой развел руками и продолжал уже с некоторой горечью:
– Увы, мне не повезло – сегодня вечером, когда я возвращался от… от одного больного, как раз страдающего самой жуткой мигренью, на меня напали какие-то люди…
– Разбойники! – снова закивал Марио. – Какая-нибудь баронская шайка, здесь, на Джаниколо, их много.
«Ага… – протянул про себя Ремезов, – значит, вот я где – на холме Джаниколо, не шибко-то далеко и улетел… хотя и не очень-то близко, все ж не в Ватикане сел».
– Правда, мне удалось бежать – я укрылся от лиходеев на каком-то дереве, затаился среди ветвей и вот… упал.
– А-а-а, так это вы, видно, со старой смоковницы шлепнулись! – Маргарита со всей серьезностью ахнула. – Я-то и думала – кто там шуршит? А Марио сказал – птицы. Вот какая птица, оказывается – целый врач!
– Разбойники отобрали у меня всё, – со вздохом признался беглец. – Все деньги, что были, все снадобья. Боюсь, мне даже нечем платить за жилье, а я ведь намеревался не сегодня-завтра снять что-нибудь приличное…
– Так снимете! – молодая женщина снова расхохоталась. – Я даже вам подскажу – где.
Павел не удержался и хмыкнул:
– Подсказали бы лучше – на что!
– Если вы хороший лекарь…
– Очень хороший! Правда вот, больные разные попадаются, так уж на все Божья воля.
– Синьор Симонтакки, тот самый, у которого мигрень, очень богатый человек – у него ювелирная мастерская и лавка.
Не прошло и двадцати минут с момента знакомства Ремезова с чудесной парой любовников, как они все трое уже плыли по Тибру в небольшом челноке, принадлежащем Марио. Сидевший посередине лодке беглец опасливо косился влево, на медленно проплывавший мимо берег, когда впереди показался мост Элиа, и совсем пригнул голову, как только мог низко.
Похоже, зря прятался – в замке Святого Ангела, насколько можно было судить со стороны, пока все было спокойно и тихо. Видать, нового тюремщика еще никто не хватился, еще не забили тревогу, еще…
Мост Элиа и замок остались позади, за излучиной, и Марио, проплыв еще немного, повернул челнок вправо, к низкому, густо заросшему ивняком берегу, за которым белели античные руины и виднелись какие-то здания, в большинстве своем сложенные из старого кирпича цвета поблеклой охры и травертина.
От небольшой – как раз для челнов – пристани. Вверх, в город, вела хорошо утоптанная тропинка, тянувшаяся через заросли магнолии, олеандра и дрока. Тропинка, по которой, привязав челн, и зашагали все трое, быстро расширилась, ручейком вливаясь в неширокую, но весьма многолюдную улочку, приведшую путников к небольшой площади близ какого-то явно старинного здания – большого и буровато-хмурого, – в котором Павел лишь с большим трудом смог опознать знаменитые термы Диоклетиана. Они, они… а вон там, рядом, лет через семьсот будет пьяцца Чинвеченто, за ней – железнодорожный вокзал Термини. Все правильно – здесь же, чуть севернее, и Тибуртинская улица, и сквер Тибуртина.
Маргарита на ходу обернулась:
– Скоро придем. Я, господин лекарь, сразу покажу вам тот дом, где сдают приличные комнаты. Будьте покойны, дом еще не старый и крепкий. Да вот он, слева, гляньте-ка!
Ремезов повернул голову, увидев невдалеке, рядом с маленькой церковью, возвышавшийся над всеми остальными дом в четыре этажа с покатой, крытой коричневой черепицей, крышею.
– Марио, до скорой встречи… А вы, господин лекарь, идемте! – махнув рукой, решительно скомандовала женщина. – Представляю, как моя подруга обрадуется! Ладно, сейчас вот устрою вас… Эй, синьор Чинизелли! Синьор Чинизелли! Это я вам, вам кричу.
На первом этаже дома располагалась лавка зеленщика и довольно просторная, как можно было бы догадаться, таверна с вывеской в виде красного сапога, из дверей которой показался осанистый, довольно важного вида, мужчина. Невысокого роста, с округлым брюшком, в длинном, из дорогого синего бархата кафтане, щедро украшенном серебряными пуговицами…
– Синьор Чинизелли!
– Ах, это вы, почтеннейшая госпожа Маргарита, – солидный толстячок повернулся со всей любезностью, тонкие губы его приветливо скривились, черная, с седоватыми прядями, аккуратно постриженная бородка выпятилась вперед, даже небольшой тюрбан на голове – дань восточной, возникшей благодаря крестовым походам, моде – дрогнула. – Как поживает ваш дражайший супруг, синьора Маргарита? Еще не вернулся?
– Нет еще. Но сегодня должен бы уже быть. А я к вам вот с чем, – женщина кивнула на Павла. – Этот уважаемый господин – врач из далекого Стог… в общем, издалека, но очень хороший, и думаю, что не такой шарлатан, как напыщенный баран и глупец Тенезильо, что едва не залечил до смерти многих достойных господ.
– Ах, врач?! – господин
