– Ох-хо! Ха-ха-ха! Да неужто – так?!!!
Сказать по правде, «Плейбой»-то Ремезов – старший научный сотрудник и солидный человек – покупал время от времени, а почти все всплывшие словно бы сами собой анекдоты были оттуда… из Франции, из Парижа, от студента Марселя с квартирой на площади Данфер Рошро.
– Вы, господин Стеццони, на улице часто бываете?
– Я? Ох-хо… А что мне там, на улице, делать-то? Я что – нищий, на паперти у церкви стоять, или мелкий торговец с рынка?
– Так-так… Значит, гуляете мало… Пропишу-ка я вам молитвы Святой Деве!
– Хорошо, – отсмеявшись, кивнул больной. – Молитвы так молитвы. Все лучше, чем пиявки или глотать какие-то жуткие снадобья.
– Снадобья тоже пропишу, не переживайте – яблочные выжимки со свежим оливковым маслом смешать – принимать каждый день по четыре раза.
– Понял.
– Но это не главное, главное все же – молитвы. Где вы обычно молитесь, синьор Стеццони?
– Обычно здесь, дома, – ювелир растерянно моргнул. – Или вот еще по праздникам в соседнюю церковь хожу.
– Теперь каждый день ходить будете… Храм Святой Марии ин Трастевере знаете?
– Где-где?!!
– На Трастевере, за Тибром.
– Да это ж у дьявола в аду… Ой! Извините, господин лекарь.
– Ничего, ничего. В вашем запущенном случае – обязательно нужно молиться именно там.
Вздохнув, тучный ювелир махнул рукой и неожиданно улыбнулся:
– Ах, синьор Эннио, какой же вы славный врач! Вот вроде бы только что пришли, еще и лечить не начали, а я уже чувствую себя куда лучше, чем раньше.
– Ничего, ничего, – важно покивал Ремезов. – Вот, еще в церковь на Трастевере походите, помолитесь там… Увидите – вам и совсем полегчает.
– Вашими молитвами, дражайший господин врач!
– Нет, все-таки – вашими, уважаемый синьор ювелир. Да! Чуть не забыл – пиявки вам тоже бы неплохо поставить. Обратитесь к цирюльнику – но не увлекайтесь. Пару дней по одному разу – не больше.
Благодарный ювелир осыпал своего нового лекаря серебряным дождем на сумму в полфунта – среди мелких серебряных монеток попадались и крупные – венецианские дукаты, чего оказалось более чем достаточно для того, чтобы заплатить домовладельцу – вперед на пять дней – и еще кое-что приобрести, очень даже необходимое для скорейшей смены имиджа.
Все что мог Ремезов сделал еще до визита к больному – тщательно, до синевы, выбрился и почистил костюм – теперь же настала пора заняться более искусной маскировкой, для чего здесь же, рядом с домом, на рынке, были куплены длинный, напоминающий монашескую сутану, плащ, изящный, отливающий лаком посох и большая заплечная сума, с которой не стыдно было бы ходить по домам каждому уважающему себя врачу. Кроме того, проходя мимо ряда восточных купцов, молодой человек приобрел еще и хну для окраски волос, чем и занялся, вернувшись в свои «апартаменты» и предварительно заглянув к цирюльнику – завить волосы.
Глянув внизу, в таверне, в привинченное к стене медное зеркало, Павел остался вполне доволен имиджем – с полированной металлической пластины на него смотрел вовсе не скромный польский пилигрим, а нечто среднее между манерной звездой японского хэви-метал-рока и артистом советского цирка. Даже отличавшиеся недюжинной наблюдательностью средневековые люди вряд ли могли бы опознать в сем важном, с аристократическими манерами, господине узника, только что сбежавшего из, пожалуй, самой страшной римской тюрьмы.
Аристократические манеры Ремезов добирал не столько внешностью, сколько походкою, благодаря использованию трости, изменившейся весьма сильно – не забывать бы еще про эту самую трость!
– В общем – пижон дешевый! – плюнув, резюмировал Павел и, улегшись на ложе, вытянул ноги, глядя, как летают за окном ласточки.
Лежал, смотрел, думал.
Сбежать удалось – повезло! – но ведь это было еще полдеда, оставалось главное – встретиться с папой и – по возможности – отыскать своих. Одно другому не мешало, если, конечно, парней-дружинников не арестовали сразу вслед за их вожаком. Если же все-таки они схвачены – что ж, такова судьба, самой главной целью посланца смоленского князя был и оставался папа… и Фридрих Штауфен! К последнему, кстати, наметился хоть какой-то подход через… через все того же барона Джованни ди Тиволи! Осталось только этого барона найти…
Лучше, конечно, отыскать своих – вместе-то веселее, да и дела делать куда как легче. Вдруг да не схвачены они еще, прячутся где-то? А где прячутся? Ясно, где – там, где укажет Марко, он один тут все знает, владеет языком, ему и карты в руки; самые умные – Осип Красный Кушак и Кондратий Жердь – наверняка рассуждали бы так же, остальные же – Вол с Убоем – молча подчинились бы большинству.
Итак, нужно было действовать немедля, хоть что-то узнать, ибо до приезда папы оставалось всего несколько дней – именно такие слухи почему-то ходили по всему городу, и Ремезов не видел оснований не принимать их в расчет. К тому же подгоняло и еще одно обстоятельство, так сказать, меркантильного свойства – как человек опытный и умный, Павел не мог не понимать, что нагло вторгся на чужую поляну, и очень скоро следовало ждать враждебных действий местных коллег-лекарей… того же пресловутого «глупца» Тенезильо. Лишний раз осложнять свою жизнь заболотскому боярину что-то не очень хотелось, и без того было нескучно – только жить успевай!
Явиться в дом Франдолини самому, даже с учетом маскировки, означало совершить явную глупость – даже если в доме не устроили засады, то та же Франческа, во время случайной встречи, запросто могла бы Ремезова узнать и невольно выдать. Да еще муженек ее, да слуги… А не начать ли со слуг? Или лучше – с детей! Они ведь всегда ходят гулять к церкви Святой Марии. Сколько лет малышам – четыре, пять? Вполне, можно сказать, сознательный возраст… да и вряд ли судья наводнил шпионами все Заречье-Трастевере – шпионов не хватит.
Сказано – сделано. Уже на следующий день, как и положено, с раннего утра, молодой человек, купив по пути широкополую – от солнца – шляпу, какие обычно носили в городе летом, отправился в Трастевере. Ночью прошел дождь, и сейчас, поутру, в воздухе еще ощущалась приятная свежесть – как ни крути, а настоящая осень приходила в Рим поздно, ближе к ноябрю, сейчас же, по меркам Ремезова, стояло самое настоящее лето – теплое, солнечное и в меру жаркое.
Проплутав по узеньким улочкам часа три и едва не заблудившись, молодой человек все же вышел, наконец, к Капитолийскому холму, откуда уже было близко. Господи, как много всякой кривизны, узости, грязи – построили б поскорее широкую виа Национале! А ведь построят… правда, не скоро еще.
Миновав остров Тиберину, Павел перешел по мостику Честио на другой берег и улыбнулся
