Впереди показался указатель к Вернону, «Фольксваген» именно туда и свернул.
Живерни! Ну, конечно же – Живерни, куда же еще-то? Небось, захотелось прогуляться по парку…
Бензин. До Живерни, пожалуй что, хватит… Ладно. Как-нибудь…
Полюбовавшись садом, Марсель и Полетт прошли через дорогу в парк, со знаменитым прудом, кувшинками и мостиком, непостижимой игрою красок запечатленными на картинах Моне. В парке оказалось довольно людно, и даже очень, так что идею заняться любовью именно здесь пришлось оставить, к легкому разочарованию девушки и явному облегчению Марселя.
– Подем во-он туда, к рощице, – выйдя на дорогу, показала рукой Полетт. – Думаю, там не хуже.
– Лишь бы других отдыхающих не было, – молодой человек все же испытывал некоторые сомнения…
…кои улетучились буквально через пару минут, едва только влюбленные вышли из машины.
Дубовая рощица, заросли рябин, нежная зеленая травка, а внизу, у реки – клонящиеся к зеленой воде ивы. Тут, на заросшем ромашками лугу, и решили устроить пикник – расстелили скатерть, Марсель достал из прихваченной с собою корзинки вино и закуску.
– Бордо? – глядя, как юноша открывает бутылку, осведомилась Полетт.
– Твое любимое!
Они выпили и, скинув одежду, улеглись загорать, наблюдая, как идут по Сене груженные товарами баржи. Окруженная ивами и ракитниками река здесь казалась вовсе не широкой, извилистой и какой-то по-деревенски уютной. Слышно было, как рядом мычали коровы, наверное, паслись где-то за рощицей, на лугу.
И, конечно же, случилось все то, что и должно было случиться, о чем так мечтала Полетт. Пусть не в саду Клода Моне, пусть здесь, на лугу, но все же, все же… Ничуть не хуже, чем в авто!
– Ах! – изгибаясь, стонала девушка.
Игриво рыча, Марсель набросился на нее, словно голодный зверь. Вокруг одуряюще пахло клевером, и солнечно-белые ромашки покачивались под дуновением легкого ветерка, одобрительно поглядывая на сплетенные молодые тела.
Полетт закусила губу, сияющие, жемчужно-серые очи ее закатились…
– Ах…
Чья-то тень нависла вдруг сзади, словно бы кто-то подобрался, подполз незаметно в траве. Кто?
– Марсель!!! – в ужасе распахнув глаза, крикнула девушка. – Берегись!
Молодой человек тотчас же отпрянул в сторону… И серый булыжник ударил Полетт прямо в лоб, расколов череп. Потекла кровь, несчастная девушка судорожно дернулась и застыла навеки.
– Не-ет! – громко закричал Марсель. – Не-е-е-ет!!!
– Нет! – проснувшись в холодном поту, закричал Павел.
Полинка тотчас же повернулась:
– Ты что? Что ты кричишь, милый? Привиделось что?
– Да так… – боярин обнял жену, погладил. – Спи, любимая. И я с тобою, дай бог, усну.
Уснуть! Уснуть! Тогда может быть… может быть, удастся изменить хоть что-то, ведь в человеческой жизни, как и в истории, вовсе не все предопределено. Все может случиться так, а, может, и совершенно иначе, все зависит от людей, от их поведения, от их воли, от…
Ремезову удалось забыться лишь под утро. И – снова все тот же сон…
Они лежали в траве, загорали, и Полетт, уже начиная дразнить юношу, погладила его по спине:
– Ах, какой у тебя мощный торс, милый!
– Тсс! – Марсель вдруг приподнялся. – Мне кажется, за нами кто-то следит.
– Следит? Фи! – капризно скривила губы девчонка. – Да кому мы тут нужны-то?
– И все-таки. Я же чувствую!
– Наверное, местные мальчишки. Дети любят подглядывать.
– Я пойду, посмотрю!
– Нет, милый! – Полетт ласково обняла парня за плечи. – Ложись, расслабься. Вспомни, зачем мы с тобой здесь… Ну…
– Правильно, – быстро согласился Марсель (точнее, все подсказывал Павел!) ляжем… и притворимся, будто мы… и поймаем врага на живца! Прямо как хищную рыбу!
– Что-то у тебя с головой, милый. Не иначе на солнышке перегрелся.
Словно доктор, Полетт деловито приложила ладонь ко лбу парня и, дурашливо скривив губы, сказала:
– Ого, дело плохо! Прописываю вам, больной, курс терапии любви. Тотчас же, ни секунду не медля.
– Только давай так – ты просто лежи… и закрой глаза, ладно?
– Как скажете, господин больной. Все для вашего скорейшего выздоровления.
Улыбнувшись, девушка раскинула в стороны руки…
И вот сейчас-то Павлу пришлось нелегко! Лежать рядом с обнаженной красавицей, которую давно любил, и при этом чего-то выжидать, притворяться… Жаль, нет оружия. Хотя вот – штопор.
Потянувшись к корзинке, молодой человек заодно прихватил и бутылку с остатками вина – осторожно облил подружке грудь и животик.
– Ого, – снова улыбнулась та. – Очень все началось интересно! Продолжай, продолжай, я не подглядываю.
Марсель (Павел) осторожно облизал языком упругую девичью грудь, облитую терпким вином и… и наконец-то заметил тень!
А, заметив, сразу же, резко вскочил, всадив штопор в живот… подобравшемуся к влюбленным прыщавому юнцу с длинными сальными волосами. Рене! Ох, и глаза у него были! Сумасшедшие, пылающие злобной ненавистью, глаза дикого зверя! Непонятно какого цвета, с прыгающими кроваво-красными звездочками… которые, впрочем, тут же погасли.
Серый булыжник выпал из рук злодея, Полетт тоже вскочила… Зажимая кровоточащий живот, Рене, петляя, как заяц, бросился прочь с быстротой ветра.
– Надеюсь, я его несильно поранил, – опустив окровавленный штопор, тихо промолвил Марсель.
Полетт опустилась на колени:
– Господи, этот булыжник… Это он им хотел нас… О, святая Женевьева – за что?!
– Успокойся, милая, – молодой человек, обняв, крепко прижал к себе девушку. – Ведь с нами ничего не случилось. Сейчас мы просто поедем в Вернон – и заявим в полицию.
– Может, не нужно в полицию? – засомневалась было Полетт, но сама тотчас же и ответила: – Нет, все ж таки нужно, ты прав. Господи, как же я хочу домой! Чтоб мы были с тобой они, чтоб никто…
– Милая, – Марсель трепетно поцеловал девушку в губы. – Я хочу, чтоб ты знала. Я тебя очень, очень люблю! Очень!
– Я знаю.
Глава 7
Дорога без конца
Лето 1244 г. Западный улус – Улус Джучи
Павел оглянулся и помахал верным своим людям: Микифору и его малой дружине, что проводили своего боярина на север, почти до самых переяславских земель. Именно оттуда Ремезов должен был явиться на постоялый двор, якобы из Смоленска, так уж придумал в последний момент хитроумный Ирчембе-оглан, придумал для пущей безопасности всего предпринятого дела. Всем известно – и стены имеют уши, тем более если эти стены – всего лишь кошма походной юрты. Кто-то мог прослышать о посланце, случайно или намеренно… лучше уж перестраховаться.
Вот и поскакал тиверский наместник сначала, с малой своей дружиной, на север, а уж потом повернул на юг, к шляху, и дальше ехал на плохом коньке, уже не спеша, имея при себя письмо от брянского работорговца Овдея Хромого. Устраивал дядька племянника… и одновременно – наказывал, посылал в исправление. Что-то еще скажет на такое письмецо почтеннейший иранский купец Халед ибн Фаризи? Может, и вовсе подобного гопника не станет в приказчики принимать, а просто пошлет подальше, несмотря на всю свою дружбу с Овдеем?
Вполне может так и поступить: Павел-то нынче весьма подозрительный тип!
