– А ты молодец, Кузя, соображаешь, – покровительственно ухмыльнулся главарь. – Только это не береза, а тополь.
– Умный ты, Гундосый. Так что, потащили привязывать?
– Пошли.
Лежащий в траве Вадик все искал глазами Фунтикова – зачем, и сам не знал. Может быть, потому, что тот был все же знакомым, тем более – комсорг, а тут ведь творилось что-то совсем уж запредельное, страшное…
Главарь и еще один гад – Кузя – уже привязывали полуголую Полинку к березе, щупали, хохотали, а девушка вырывалась, кричала… пока ей не сунули в рот кляп из ее же платья.
Вадим дернулся из последних сил… и получил удар по ребрам. Да такой, что перехватило дыхание.
Ножи! У них ведь должны быть ножи…
Помогая своему аватару, Павел начал действовать спокойно и без сантиментов. Где гопники обычно держат ножи? За поясом… нет – в кармане! Сделать вид, что потерял сознание… нащупать – вот у того, кто сидит в траве рядом… Ну, ну! Ну же… Оп! Есть! Вот он, ножичек – как и предполагалась, в кармане.
Дело значительно облегчалось тем, что караулившие Вадика гопники уже совсем перестали обращать внимание на свою жертву, ведь наблюдать за тем, что творилось у тополя, было куда интереснее! Красивая, уже почти вся обнаженная, девчонка, волновала их все больше и больше.
– Слышь, Кутя, а нам достанется, а?
– Гундосый сегодня добрый.
– Ой, а я еще ни разу не… Чего они тянут-то?
– Гундосого не знаешь? Он любит так… медленно. Чтоб боялись.
Оп-па! Нож уже оказался в руках Ремезова – вовсе не холодное оружие, не какая-нибудь там зэковская, с наборной плексигласовой ручкою, финка, нет, обычный, перочинный, складной – но довольно массивный.
Теперь – крови! Нагнать страх!
Хоп!
Резко вскочив на ноги, Вадим (а, скорее, все-таки Павел) без всякой жалости полоснул по бедру незадачливого Кузю, а его напарнику тотчас же воткнул лезвие в плечо, да еще повернул, чтоб вышло больнее, кровавее.
И тут же, не давая опомниться основным врагам, подскочил к тополю, и, стараясь не обращать внимание на привязанную девушку, резко полоснул по руке подпрыгнувшего было Кузю… Тот завыл, зажимая перебитые вены – ножичек-то оказался острым! – полетел в крапиву тяжелый литой кастет, туда же, завывая и всхлипывая, повалился и гопник, главарь же успел выхватить финку. Идиот! Решил биться на ножичках с профессиональным воином тринадцатого века? С боярином? Ну-ну…
Криво улыбаясь, Вадик (все-таки уже – Павел!) поигрывал ножом, ожидая нападения… которое последовало сразу же, причем в лучших традициях гопоты – с воплями, соплями и сумасшедшим вращением глаз…
В-вухх! Сверкнул клинок финки…
Ремезов едва удержался от смеха – как-то и несерьезно вовсе! После мечей да сабель…
А вообще, хватит уже. Давно пора заканчивать. Убивать? Нет, все же не стоит, правда, гопники, говорят, народ неуравновешенный, мстительный… что ж.
Тогда – вот так!
Дождавшись, когда противник вновь перейдет в атаку, Павел спокойно пропустил его слева, и, стараясь не нанести слишком уж глубоких ран, пару раз полоснул по груди, и один – по лбу – так, чтоб страшно было, чтоб глаза залила кровь! А потом уж выбил и финку.
Гундосый, вопя и ощупывая ладонями залитое кровью лицо, тяжело сел в крапиву, его успокоенные сотоварищи, видя такое дело, даже не дернулись, а скорее всего – и не могли, поскольку находились в полнейшем шоке. Даже свисток на них не подействовал.
Свистели милиционер в синем кителе и галифе, за ним бежали еще трое дружинников-бригадмильцев, а уж позади Вадик неожиданно видел библиотекаршу – тетку в очках.
– Вон он, вон они, гады, – кричала та. – Как вас вызвала, так едва дождалась. Я все видела, все! Эти вот сволочи – этого… и ту девушку… а он… Он отбивался…
– Свидетелем, гражданка, пойдете?
– Пойду.
Рене Шальвар, выходец из бедного пригорода Иври, совершенно не мог бы точно сказать, что именно вдруг заставило его так возненавидеть этого студента, Марселя? Может, потому, что тот сильно нравился девушкам, а, увы, обделенный манерами и шармом Рене подобным людям завидовал с детства. Или дело не только в этом, а еще и в том, что Марсель был любовником Полетт, девушки, которая так нравилась Шальвару. Ах, Полетт… Такая исполнительная, красивая, да и вообще… Жаль, что тогда, с газетами, так получилось. А что было делать? Признать свою ошибку? Так это чревато. Люсьен шутить не любит, так никуда и не поднимешься, останешься навсегда в дешевой квартирке в Иври, или того хуже…
Рене заметил Марселя в Латинском квартале, на улице Школ, когда тот выходил из библиотеки. Проехался следом на мопеде, проводил… недолго, до станции метро у бульвара Сен-Жермен. А потом зачем-то поехал по площадь Данфер Рошро, там, Рене это знал от Полетт, она как-то обмолвилась, в одном из домов Марсель то ли снимал недорогую квартиру, то ли ее ему купили родители… как-то так, Рене тогда не вслушивался, какая разница – кто где живет?
Проехав до Пантеона, свернул на рю Суффло к Люсембургскому саду, на бульвар Сен-Мишель… вот и аллея Обсерватории, там уж совсем рядом – уже через минуту замаячил впереди установленный на площади каменный лев. Бельфорский лев Бартольди.
Знакомый светло-зеленый «Фольксваген» был припаркован прямо у дома. Значит, Полетт – там. Да вот они как раз и вышли, Марсель в джинсах и майке «Джетро Талл», и Полетт в синем ультракоротком сарафане и желтых, почти до колен, гольфах. Уселись в авто, поехали… ехали долго, да еще стояли в пробке – и без всякого стеснения занимались прямо в машине любовью, что, кусая губы, прекрасно видел Рене. Что-то заставило его поехать за ними. Что? Он-то думал – сам так решил, просто от нечего делать. И правда, чего делать-то? Потягивая пиво, пялиться в дешевый телик дома, в Иври? А так… хоть какое-то развлечение. Приятно чувствовать себя Джеймсом Бондом, наблюдать, самому оставаясь невидимым. Вот только этот автомобильный секс… Ах, Полетт, Полетт, какая же ты все же сука! А твой любовник… неплохо бы было пробить ему башку!
Ненависть вновь нахлынула на Рене, не оставляя места никаким другим чувствам… почти никаким, разве что – самую малость – ревности.
Слава святой Женевьеве, хоть мопед был и старым, да зато мотор – перебранным, Рене не зря заплатил парням в гараже папаши Фьякра, что неподалеку от его дома в Иври. Парни сделали свою работу на совесть, двигатель тянул, как танк или паровоз, и держал приличную скорость, которой вполне хватало, чтоб не отстать от «Фольксвагена» даже на загородном шоссе. Одно тревожило – топливо. Надо бы обязательно заправиться в Верноне, иначе дальше может не хватить. Не хватить до чего? Куда они едут-то? Решили
