Перси вскочил на спину Хирону, и они умчались на берег. Перси принялся размахивать мечом и всячески оскорблять Колосса.
Пробежав по берегу, я нашел место, с которого было хорошо видно левое ухо статуи.
Глядя на величественный профиль, я не видел Нерона. Я видел себя – памятник собственному зазнайству. Гордыня Нерона была лишь отражением моей. Я был большим глупцом. Я был тем, кто готов поставить в собственном дворе стофутовую обнаженную статую самого себя.
Я вытащил из колчана чумную стрелу и положил ее на лук.
Полукровки, рассеявшись, продолжали донимать великана с обеих сторон, тогда как Хирон с Перси скакали по линии прибоя, а Миссис О’Лири носилась за ними с бронзовым шипом в зубах.
– Эй, безобразина! – крикнул Перси. – Сюда!
При следующем шаге Колосса на берег выплеснулось несколько тонн соленой воды, а в оставленный в песке след мог провалиться грузовичок.
В колчане задрожала Стрела Додоны. ВЫДОХНИ, посоветовала она. ОПУСТИ ПЛЕЧО.
– Мне уже приходилось стрелять из лука, – огрызнулся я.
СЛЕДИ ЗА ПРАВЫМ ЛОКТЕМ.
– Заткнись.
И НЕ ГОВОРИ СВОЕЙ СТРЕЛЕ ЗАТКНУТЬСЯ.
Я натянул тетиву. Мышцы вспыхнули, как будто на плечи плеснули кипящей воды. Чумная стрела не вырубила меня, но ее пары дезориентировали. Кривизна древка не позволяла произвести нужные расчеты. Ветер тоже был против меня, и я уже прикинул, что брать придется слишком высоко.
Тем не менее я прицелился, вдохнул и отпустил тетиву.
Стрела ракетой устремилась ввысь, теряя силу и отклоняясь вправо. Сердце сжалось. Проклятие реки Стикс лишало меня всяких шансов на успех.
В тот самый момент, когда посланный мною метательный снаряд достиг пика и уже повернул к земле, его подхватил порыв ветра… Возможно, моя жалкая попытка вызвала сочувствие у Зефира. Стрела аккуратно влетела в слуховой канал Колосса и звякнула дзинь-дзинь-дзинь, как игровой автомат патинко.
Колосс остановился и в некоторой растерянности уставился в сторону горизонта. Потом посмотрел в небо, выгнул спину и сделал шаг вперед, издав при этом звук вроде того, с каким торнадо срывает крышу с какого-нибудь склада. Поскольку какие-либо другие открытые отверстия на лице отсутствовали, возникшее при чихании давление выбросило из ушей фонтаны моторного масла, забрызгавшие окрестные дюны малоприятным отстоем.
Испачканные с головы до ног песком и маслом, ко мне подошли Шерман, Джулия и Элис.
– Спасибо, что освободил Миранду и Эллиса, – проворчал Шерман, – но я все равно намерен убить тебя чуть позже за то, что забрал мою колесницу. Что ты сделал с этой махиной? Из-за какой фигни он так чихает?
– Боюсь, мне попалась какая-то довольно легкая хворь. Может быть, сенная лихорадка.
Вам знакома эта мучительная пауза, когда ждешь, что кто-то вот-вот чихнет? Бронзовый великан снова выгнул спину, и все на берегу замерли в предвкушении. Готовясь к очередному чиху, Колосс шумно втянул через слуховые проходы несколько акров воздуха.
В моем воображении промелькнули худшие сценарии: Колосс чихнет так, что Перси Джексона унесет куда-нибудь в Коннектикут, и мы уже никогда его не увидим. Или чихание прочистит ему голову, и он всех нас затопчет. От сенной лихорадки человек иногда ведет себя странно. Я это знал, потому что сам ее и изобрел. Но у меня и в мыслях не было, чтобы от этой хвори умирали. И я уж точно не думал, что испытаю на себе гнев здоровенного металлического автоматона, раздраженного приступом сезонной аллергии. А все моя близорукость! Моя проклятая человеческая оболочка!
Чего я не принял во внимание, так это тех повреждений, которые полубоги нанесли металлическим сочленениям статуи, в особенности шее.
Колосс качнулся вперед…
АААПЧХИИИ!
Я вздрогнул и почти пропустил момент истины, когда голова великана достигла первой стадии отделения от тела. Пролетев, вращаясь так, что лицо ее то появлялось, то исчезало из виду, она с шумным УУУШШШ врезалась в воды залива Лонг-Айленд и еще секунду-другую покачивалась на поверхности. Потом воздух с ревом вырвался через дыру в шее, и благородные черты вашего покорного слуги исчезли под волнами.
Обезглавленное тело статуи накренилось и пошатнулось. Упав на спину, оно причинило бы значительные разрушения. Но нет, статуя наклонилась вперед. Перси отпустил проклятие, которому позавидовал бы любой финикийский моряк, и вместе с Хироном бросился в сторону. Миссис О’Лири поступила мудрее и растворилась в тени.
Колосс рухнул в воду, подняв сорокафутовые волны по правому и левому борту. Никогда раньше я не видел, чтобы кентавр повисал на гребне волны, но у Хирона получилось.
Эхо наконец стихло в ближайших холмах.
– Ну и ну, – присвистнула стоявшая рядом со мной Элис Миядзава. – Быстро завалился.
– Клянусь Аидом, – с детским изумлением пробормотал Шерман Ян, – что это было?
– Похоже, – сказал я, – Колосс отчихнул себе голову.
38
Прочихаться, подлечиться
Лимерики разобрать
Худшая награда Бога? Я
Такова была цена нашей победы: широкое распространение сенной лихорадки. К вечеру большинство обитателей лагеря страдали от головокружения, слабости и заложенности носа. Утешало только, что ни у кого от чихания не отваливалась голова, поскольку запасы перевязочного материала и герметизирующей ленты истощились.
Вечер мы с Уиллом Соласом провели в заботах о пострадавших. Распоряжался Уилл, что вполне меня устраивало, – сил уже не осталось. Я накладывал шины, раздавал лекарства и салфетки и пытался сдерживать Харли, норовившего украсть из лазарета запас стикеров-смайликов, которыми он обклеивал свой огнемет. Работа отвлекала от размышлений о тягостных событиях дня, чему я тоже был только рад.
Шерман Ян милостиво сохранил жизнь Нико, сбросившему его с колесницы, и не стал убивать меня, эту колесницу приведшего в негодность, хотя меня не оставляло чувство, что он лишь отложил исполнение своих обещаний на потом.
Страдающим от самых крайних проявлений сенной лихорадки Хирон предлагал целительные припарки. В числе этих несчастных оказалась и Кьяра Бенвенути, от которой в этот день – в кои-то веки – отвернулась удача. Странно, что Дэмиен Уайт слег, едва узнав о болезни Кьяры. В лазарете койки этой парочки, также по странной случайности, оказались рядом, что выглядело немного подозрительно, хотя они и постоянно цапались, когда знали, что на них смотрят.
Тем временем Перси Джексон потратил несколько часов на то, чтобы, призвав на помощь китов и гиппопотамов, оттащить подальше Колосса. Подумав, он решил, что легче всего отбуксировать бронзового великана в подводный дворец Посейдона, где его можно было бы выставить как садовую скульптуру. Я со своим отношением к этому не определился. Посейдон вполне мог заменить благородное лицо Колосса собственным, морщинистым и бородатым. Тем не менее статую нужно было убирать, поскольку в лагерные мусорные баки она не помещалась.
Благодаря заботам Уилла и горячему обеду спасенные из плена полубоги восстановились довольно быстро. (Паоло утверждал, что все дело в его бандане цветов бразильского флага, которой он обмахивал их. Спорить с ним у меня не было ни малейшего желания.)
Что касается непосредственно лагеря, то разрушения могли
