– Мы знали о Горящем Лабиринте, – продолжала она. – Глисон и Мелли рассказали. Они говорили, что сатиры и дриады… – Она указала на Гроувера. – Ведь не секрет, что вам нелегко приходится: пожары, засухи. А еще мне кое-что снилось. Ну, вы знаете, как это бывает.
Мы с Гроувером кивнули. Даже Мэг отвлеклась от опасных экспериментов с кухонной техникой и понимающе хрюкнула. Все мы знали, что, стоит полубогам уснуть, как их настигают пророческие видения и предзнаменования.
– В общем, – сказала Пайпер, – я подумала, что мы сможем отыскать центр Горящего Лабиринта. Решила, что тот, кто портит нам жизнь, скрывается именно там и мы сумеем отправить его или ее обратно в Подземный мир.
– Говоря «мы», ты имеешь в виду… – спросил Гроувер.
– Джейсона. Да.
Она произнесла его имя упавшим голосом – со мной было то же самое, когда мне приходилось называть имена Гиацинта или Дафны.
– Между вами что-то произошло, – догадался я.
Она сняла с джинсов невидимую пылинку:
– Трудный выдался год.
«Кому ты это говоришь!» – подумал я.
Мэг зажгла одну из конфорок, которая вспыхнула синим пламенем как ракетный двигатель:
– Вы типа расстались?
Очень похоже на Мэг: задавать бестактные вопросы дочери Афродиты, разводя огонь прямо перед носом у сатира.
– Не играй с конфорками, – мягко попросила Пайпер. – И да, мы расстались.
– Неужели? – заблеял Гроувер. – Но я слышал… я думал…
– Что ты думал? – голос Пайпер оставался абсолютно спокойным. – Что мы всегда будем вместе, как Перси и Аннабет? – Она посмотрела на пустой дом, но в ее взгляде не было тоски по утраченным вещам – скорее она представляла себе, что в этих комнатах все переделано. – Всё меняется. Люди меняются. У нас с Джейсоном и началось все довольно странно. Гера задурила нам мозги и заставила верить, что в прошлом мы встречались, хотя ничего такого не было.
– Да, – сказал я. – Очень похоже на Геру.
– Мы сражались в войне с Геей. Потом месяцами искали Лео. Потом попытались учиться, и когда я наконец обрадовалась передышке… – Она замолчала и всмотрелась в наши лица, словно осознав, что собирается без утайки рассказать что-то очень личное людям, которых едва знает. Я вспомнил, как Мелли называла ее бедняжкой, и то, с какой неприязнью нимфа произносила имя Джейсона. – Короче, – снова заговорила Пайпер, – всё меняется. Но у нас все в норме. Он в норме. Я в норме. По крайней мере… была в норме, пока не началось всё это. – Она указала на гостиную, через которую рабочие несли к выходу матрас.
Я решил, что больше нельзя игнорировать слона в комнате[34]. Вернее, слона на террасе. Вернее, слона, который был бы на террасе, если бы грузчики не вынесли его с остальной мебелью.
– Так что все-таки случилось? – поинтересовался я. – Что написано в одуванчиковых бумагах?
– Вот в таких, – добавила Мэг, вытащив из висящей на поясе сумочки сложенное письмо, которое она, по всей видимости, прихватила в комнате.
Для дочери Деметры эта девочка была слишком вороватой.
– Мэг! – возмутился я. – Это не твое!
Когда речь идет об украденной корреспонденции, я реагирую остро. Как-то раз Артемида, покопавшись в моей почте, нашла пару-тройку пикантных писем от Лукреции Борджиа[35] – и потом дразнила меня несколько десятилетий.
– Финансовая компания «N.H.», – настаивала Мэг. – «Neos Helios». Это ведь Калигула?
Пайпер еще крепче вцепилась в деревянные перила:
– Избавься от него. Пожалуйста.
Мэг бросила письмо в огонь.
Гроувер вздохнул:
– Я мог бы его съесть. Вышло бы экологичней, к тому же канцтовары хороши на вкус.
Пайпер натянуто улыбнулась.
– Остальные отдам тебе, – пообещала она. – А что до содержания писем – скука смертная. Всё про что-то юридическое, финансовое и ля-ля-ля в том же духе. Суть в том, что мой папа разорен. – Она удивленно взглянула на меня. – Неужто ты не заглядывал в светскую хронику? Не видел ни одной журнальной обложки?
– И я спросил у него то же самое, – сказал Гроувер.
Я взял на заметку, что нужно зайти в ближайший магазин и закупиться литературой на кассе.
– Я жутко отстал от жизни, – признал я. – Так когда все началось?
– Точно не знаю, – ответила Пайпер. – В этом была замешана Джейн, она была секретарем отца. И его финансовый менеджер. И бухгалтер. И агент. Эта компания – «Триумвират холдингс»… – Пайпер развела руками, словно речь шла о стихийном бедствии, которое невозможно было предвидеть. – Они потрудились на славу. Они, должно быть, потратили годы и десятки миллионов долларов, стараясь уничтожить все, что было у моего отца: его счета, активы, хорошее отношение киностудий. Все пропало. Когда мы наняли Мелли… она справлялась на «отлично». Именно она заподозрила неладное. Она пыталась помочь, но было уже слишком поздно. А теперь папа не просто разорен – все гораздо хуже. Он по уши в долгах. Ему нужно заплатить налоги – это миллионы долларов, – а он даже не подозревал об этих налогах. Хорошо, если его хотя бы не посадят в тюрьму.
– Какой ужас! – воскликнул я.
Это было искренне. Если мы никогда больше не увидим пресс Тристана Маклина на большом экране – это же сущий кошмар. Но у меня хватило такта не сказать об этом его дочери.
– Сочувствия ждать особо не от кого, – продолжала Пайпер. – Видели бы вы ребят из моей школы! Ухмыляются да сплетничают за глаза. Ну, даже больше, чем обычно: «Ой, хнык-хнык! Были три дома – да сплыли!»
– Три дома? – переспросила Мэг.
Уж не знаю, что в этом удивительного. Большинство малых богов и знаменитостей, с которыми я знаком, владеют дюжиной особняков, не меньше. Но Пайпер отчего-то смутилась.
– Я понимаю, что это звучит нелепо, – проговорила она. – Нам пришлось отдать три машины. И вертолет. К концу недели у нас заберут этот дом и самолет.
– У вас есть самолет. – Мэг кивнула, словно этот факт ее вовсе не удивил. – Круто.
Пайпер вздохнула:
– Мне плевать на вещи, но вот бывший смотритель парка, который служит у нас пилотом, лишится работы. Мелли и Глисону пришлось уехать. Как и всем, кто работал в доме. Но больше всего… я волнуюсь за папу.
Я проследил за ее взглядом. Тристан Маклин брел по гостиной, разглядывая пустые стены. Мне больше нравилось, когда он играл героев. Роль несчастного человека ему не подходила.
– Он еще не до конца пришел в себя, – сказала Пайпер. – В прошлом году его похитил гигант.
Я содрогнулся. Побывать в плену у гигантов – большая травма. Как-то, несколько тысяч лет назад, двое гигантов похитили Ареса, и с тех пор он изменился навсегда. До этого случая он был вредным нахалом. А после стал вредным и нервным нахалом.
– Удивительно, что он не сошел с ума, – отметил я.
Уголки ее глаз дрогнули.
– После того как мы вырвали его из лап гиганта,
