Я был уверен, что ко мне вернулась божественная сила. И, переполненный праведным гневом, я должен был разорвать императора на куски.
Но вместо этого Калигула пригвоздил меня к месту одним лишь взглядом.
– Прошу тебя, Лестер, – сказал он. – Не позорься.
Лежащую на полу Пайпер била дрожь, словно она совсем замерзла.
Рядом сжался в комочек Крест, безуспешно пытающийся заткнуть свои огромные уши. Теперь он точно пожалел о своем решении следовать за мечтой и учиться музыке.
Я перевел взгляд на два вихря, надеясь, что Джейсону и Мэг каким-то образом удалось спастись. Они были по-прежнему там, но почему-то как будто решили поменяться ролями.
Джейсон, который, увидев, как бьют Пайпер, должен был в ярости рваться наружу, был неподвижен как мертвец. Лицо его было каменным, а глаза закрыты. Мэг, напротив, кидалась на стены воздушной клетки и вопила, но слов я не понимал. Ее одежда была разорвана в клочья. На лице алело с десяток кровоточащих ран, но ей будто не было до этого никакого дела. Она пинала и била вихрь изнутри, кидала в него семена, и теперь, кроме шрапнели, вокруг нее весело летали анютины глазки и нарциссы.
Лицо Медеи, стоящей у императорского трона, побледнело и покрылось капельками пота. Отбиваясь от чар Пайпер, она, вероятно, почти истощила запас своих сил, но меня это не успокаивало.
Стражники во главе с Ревером должны были вот-вот вернуться с сердцами врагов императора.
И тут меня пронзила внезапная мысль. Сердца его врагов!
Меня будто ударили по лицу. Я нужен был императору живым, по крайней мере пока. А значит, у меня оставался лишь один козырь…
Видимо, выражение лица у меня в тот момент было презабавное. Калигула расхохотался.
– Аполлон, ты выглядишь так, будто кто-то наступил на твою любимую лиру! – охнул он. – Думаешь, тебе не повезло? Я рос заложником во дворце своего дяди Тиберия. Ты хоть представляешь, каким ужасным человеком он был? Каждый день я просыпался в страхе, что меня убьют, как и всю мою семью. Я делал все, чего хотел от меня Тиберий. И я выжил. А что ты? Ты был в шоколаде с самого рождения. Чтобы быть смертным, нужна стойкость, которой у тебя нет. – Он посмотрел на Медею: – Хорошо, колдунья! Можешь запустить свои блендеры и сделать из пленников пюре! А затем разберемся с Аполлоном.
– С радостью, – улыбнулась Медея.
– Стой! – завопил я, выхватывая из колчана стрелу.
Оставшиеся в зале стражники направили на меня копья, но император крикнул:
– СТОЯТЬ!
Я не пытался натянуть лук. Я не стал нападать на Калигулу. Вместо этого я повернул стрелу и уткнул наконечник себе в грудь.
Улыбка исчезла с лица Калигулы. Он посмотрел на меня с плохо скрываемым презрением:
– Лестер… что ты делаешь?
– Отпусти моих друзей, – сказал я. – Всех до единого. Только после этого ты получишь меня.
Глаза императора сверкнули, как у стрикса:
– А если я откажусь?
Собрав всю храбрость, я изрек угрозу, о которой за четыре тысячи лет жизни и подумать не мог:
– Я убью себя.
32
Не заставляй меня
Я псих, я смогу
Ай, это ведь больно!
– НЕТ, ТЫ НЕ СМЕЕШЬ! – зажужжал голос у меня в голове.
Все мое благородство испарилось, когда я понял, что снова случайно вытащил из колчана Стрелу Додоны. Она яростно дергалась у меня в руке, отчего казалось, что я напуган еще больше, чем на самом деле. Но я схватил ее покрепче.
Калигула прищурился:
– Ты не сможешь. У тебя нет инстинкта самопожертвования!
– Отпусти их. – Я надавил на Стрелу так, что выступила кровь. – Или тебе никогда не стать богом солнца.
Стрела продолжала негодовать:
– УМЕРТВИ СЕБЯ ИНЫМ СНАРЯДОМ, ПОДЛЕЦ! ПРОСТЫМ ОРУДИЕМ, КОИМ УБИВАТЬ ДОЛЖНО, А НЕ МНОЙ!
– Медея, – бросил Калигула через плечо, – если он сейчас покончит с собой, сгодится ли его труп для твоего волшебства?
– Ты же знаешь, что нет! – недовольно ответила она. – Это сложный ритуал! Нельзя допустить, чтобы он залил тут все своей кровью и умер, пока я как следует не подготовлюсь.
– Вот незадача, – вздохнул Калигула. – Слушай, Аполлон, ты ведь понимаешь, что хорошим это не закончится. Я не Коммод. И в игры не играю. Будь хорошим мальчиком и дай Медее убить тебя правильно. А потом я предам остальных смерти без мучений. Это лучшее, что я могу предложить.
Я подумал, что, работай Калигула в автосалоне, продажи бы у него не пошли.
Рядом на полу дрожала Пайпер, и ее нервные пути, похоже, не справлялись с последствиями травмы. Крест завернулся в собственные уши. Джейсон по-прежнему медитировал в коконе из вихрящейся шрапнели, хотя я сомневался, что в таких обстоятельствах возможно достичь нирваны.
Мэг что-то кричала и размахивала руками, вероятно, приказывая мне не быть дураком и положить Стрелу. И то, что сейчас я не слышал ее приказов, меня не особенно радовало.
Стражники императора стояли на месте, вцепившись в копья. Инцитат жевал овес и наблюдал за сценой будто в кинотеатре.
– Последний шанс, – сказал Калигула.
Сзади, на самом верху пандуса, кто-то крикнул:
– Мой господин!
Калигула взглянул туда, откуда донесся голос:
– Что такое, Фланж? Я немного занят.
– В-вести, мой господин.
– Потом.
– Ваше величество, это насчет атаки на севере.
У меня внутри всколыхнулась надежда. На Новый Рим должны были напасть сегодня. Может, мой слух и не так тонок, как у пандов, но истеричный тон и спешка Фланжа говорили сами за себя. Вести, которые он принес императору, были отнюдь не добрыми.
Калигула помрачнел:
– Тогда иди сюда. И смотри не задень идиота со стрелой.
Пандос Фланж проковылял мимо меня и зашептал что-то на ухо императору. И хотя Калигула считал себя прекрасным актером, скрыть отвращение ему не удалось.
– Весьма прискорбно. – Он отбросил кольца Мэг в сторону, словно это были никчемные камешки. – Твой меч, Фланж.
– Я… – Фланж нащупал рукоять кханды. – Д-да, господин.
Калигула внимательно изучил тупой зазубренный клинок, а затем вернул его владельцу, с огромной силой вонзив меч в живот бедному пандосу. Фланж взвыл и рассыпался в прах.
Калигула повернулся ко мне:
– Итак, на чем мы остановились?
– Твоя атака на севере, – сказал я, – прошла не очень хорошо?
С моей стороны было глупо дразнить его, но удержаться я не смог. В тот момент здравомыслия во мне было как в Мэг Маккаффри, и мне просто хотелось задеть Калигулу побольнее, стереть все, что у него было, в порошок.
Но он только отмахнулся:
– Некоторые вещи нужно делать самому. Ничего, бывает. Полагаешь, что римские полубоги подчинятся приказам римского императора, – но увы.
– Двенадцатый легион часто поддерживал хороших императоров, – заметил я. – И свергал плохих.
Левый глаз Калигулы дернулся:
– Буст, ты где?
Один из стоящих слева пандов, чистящих коня, испуганно выронил щетку:
– Да, господин?
– Бери своих солдат, – приказал Калигула. – И сообщите всем. Мы немедленно перестраиваемся и плывем на север. Нужно закончить дела у залива Сан-Франциско.
– Но ваше величество… – Буст
