Остальные панды последовали за ним, и держать ведро перед Инцитатом теперь стало некому.
– Слушай, К, – сказал жеребец. – А не ставишь ли ты телегу впереди лошади? Прежде чем отплывать на войну, тебе нужно закончить с Лестером.
– О, я с ним закончу, – пообещал Калигула. – Значит, так, Лестер. Мы оба знаем, что ты не…
Он с невероятной скоростью рванулся ко мне и потянулся к Стреле. Но я это предвидел. Прежде чем он успел меня остановить, я ловко вонзил Стрелу себе в грудь. Ха! Теперь Калигула узнает, что не стоит меня недооценивать!
Дорогой читатель, для того чтобы намеренно причинить себе вред, нужна огромная сила воли. Причем не полезная сила воли, а дурная – исключительно глупость да безответственность, – поэтому никогда не пытайся прибегнуть к ней даже ради спасения друзей!
Стоило мне воткнуть Стрелу в грудь, как меня захлестнула невыносимая боль. И почему убивать себя так больно?!
Мой костный мозг превратился в лаву. Легкие забились горячим мокрым песком. Футболка пропиталась кровью, и я упал на колени, хватая ртом воздух и едва не теряя сознание. Все вокруг закружилось, будто тронный зал вдруг превратился в гигантского вентуса, ставшего моей клеткой.
– О ЗЛОДЕЙСТВО! – звенел у меня в голове (и в груди) голос Стрелы Додоны. – НЕГОЖЕ БЫЛО ВОНЗАТЬ МЕНЯ СЮДА! О ПОГАНАЯ, БЕЗОБРАЗНАЯ ПЛОТЬ!
Где-то в глубине моего разума промелькнула мысль, что жаловаться ей было особенно не на что – это ведь не она умирала. Но сказать я ничего бы не смог, даже если бы захотел.
Калигула бросился вперед. Он схватился за древко Стрелы, но Медея закричала:
– Стой!
Она подбежала ко мне и опустилась на колени.
– Если вытащить стрелу, будет только хуже! – зашипела она.
– Он проткнул себе грудь, – сказал Калигула. – Куда еще хуже?
– Болван, – буркнула она. Я не понял, кого она имела в виду: меня или Калигулу. – Я не хочу, чтобы он истек кровью. – Она сняла с пояса черный шелковый мешочек, достала из него закупоренный стеклянный флакон и сунула мешочек в руки Калигуле: – Подержи. – Откупорив флакон, она влила его содержимое прямо в рану.
– ХОЛОДНО! – запричитала Стрела Додоны. – ХОЛОДНО! ХОЛОДНО!
Лично я ничего не чувствовал. Жгучая боль стала тупой и пульсирующей и заполнила все тело. Я был уверен: это плохой знак.
К нам подошел Инцитат:
– Ого, он и правда это сделал. Ход конем, ничего не скажешь.
Медея осмотрела рану и выругалась на древнем колхидском языке, нелестно отозвавшись о романтических отношениях, которые имела в прошлом моя матушка.
– Этот придурок даже убить себя не сумел, – проворчала колдунья. – Уж не знаю, как ему это удалось, но он промахнулся мимо сердца.
– ТО БЫЛА Я, ВЕДЬМА! – прогремела Стрела из глубин моей грудной клетки. – НЕУЖТО ТЫ РЕШИЛА, БУДТО Я ПО СВОЕЙ ВОЛЕ РАЗРЕШУ ПОГРУЗИТЬ МЕНЯ В ПРЕМЕРЗКОЕ ЛЕСТЕРОВО СЕРДЦЕ?! Я ВИЛЯЛА ДА ИЗВОРАЧИВАЛАСЬ!
Я отметил про себя, что потом нужно будет поблагодарить Стрелу Додоны или сломать ее – в зависимости от того, чем все это кончится.
Медея щелкнула пальцами и приказала императору:
– Дай мне красный флакон.
Калигула, которому явно не часто приходилось играть роль медбрата, насупился:
– Я никогда не роюсь в женских сумочках. Особенно если их хозяйки – колдуньи.
Услышав это, я решил, что он, похоже, и правда не сумасшедший.
– Если хочешь стать богом солнца, – прорычала Медея, – делай что говорят!
Калигула отыскал красный флакон.
Медея намазала его тягучее содержимое себе на правую ладонь. Левой рукой она обхватила Стрелу Додоны и вырвала ее у меня из груди.
Я закричал. В глазах потемнело. Мне показалось, будто мне просверлили левую часть груди и вытащили оттуда внутренности. Когда зрение ко мне вернулось, я обнаружил, что рана замазана чем-то густым и красным, похожим на воск, каким запечатывают письма.
Если бы мне не было так плохо, я бы торжествующе улыбнулся. Я рассчитывал на целительское мастерство Медеи. В этом деле она могла бы потягаться с моим сыном Асклепием, хотя ее врачебный такт, конечно, оставлял желать лучшего, а среди лекарств были черная магия, отвратительные зелья и слезы маленьких детей.
Естественно, я не ждал, что Калигула отпустит моих друзей. Моей целью было отвлечь Медею, чтобы она потеряла контроль над вентусами. Так и произошло.
Я помню это как сейчас: Инцитат склонился надо мной, к его морде прилипли зернышки овса; колдунья Медея осматривает мою рану, руки у нее липкие от крови и волшебной замазки; Калигула стоит рядом, его роскошные белые брюки и обувь забрызганы моей кровью; Пайпер и Крест тоже где-то здесь, но о них все позабыли. Даже Мэг, кажется, застыла от ужаса в своей ветряной клетке, пораженная моим поступком.
Это было за мгновение до начала нашей страшной трагедии. А потом Джейсон Грейс выбросил вперед руки – и ветряные клетки взорвались.
33
Дальше ничего хорошего
Я же предупреждал
Читатель, не смотри
Одного торнадо достаточно, чтобы все пошло наперекосяк.
Я видел, как Зевс, разгневавшись на Канзас, чуть ли не стер его с лица земли. И потому не удивился, когда вентусы, наполненные металлическими частицами, разворотили «Julia Drusilla XII» словно бензопилы.
Мы все должны были погибнуть от такого удара. Сомнений быть не может. Но Джейсон направил силу взрыва вверх, вниз и вбок, создав двухмерную волну, ударившую по стенам с правого и левого бортов, пробившую потолок, с которого на нас дождем посыпались золотые канделябры и мечи, и пробурившуюся сквозь мозаичный пол в самые недра корабля. Яхта застонала и задрожала – металл, дерево и стеклопластик захрустели, как кости в пасти чудовища.
Инцитата и Калигулу повело в одном направлении, Медею – в другом. Ни на ком из них не было ни царапины. Мэг Маккаффри, к несчастью, оказалась слева от Джейсона. Когда вентусы взорвались, она вылетела сквозь дыру в стене и исчезла во мраке.
Я хотел закричать. Но, кажется, получилось что-то больше похожее на предсмертный хрип. У меня так звенело в ушах от взрыва, что я не уверен.
Двигаться я тоже почти не мог. О том, чтобы побежать на поиски своей юной подруги, и думать было нечего. Я отчаянно озирался вокруг, пока не наткнулся взглядом на Креста.
Глаза молодого пандоса стали такими огромными, что даже уши его перестали казаться слишком большими. Золотой меч упал с потолка и вонзился в мозаичный пол прямо у него между ног.
– Спаси Мэг, – прохрипел я, – и я научу тебя играть на любом инструменте.
В таком шуме даже пандосу было сложно меня услышать, но Крест, похоже, сумел. Вместо шока на его лице отразилась безрассудная решимость. Он пополз по полу, расправил уши и выпрыгнул в дыру.
Трещина в полу разрасталась, отрезая нас от Джейсона. В стенах слева и справа на высоте около десяти футов зияли провалы,
