Стрела задумчиво загудела:
– СДАЕТСЯ МНЕ, ЧТО ОТВЕТ БЫТЬ ДОЛЖЕН НА АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ. СИЕ БУДЕТ ИМЯ, ПОД КОТОРЫМ ТЫ НЫНЕ БОЛЕ ВСЕГО ИЗВЕСТЕН.
– Она рекла… – я вздохнул. – Она сказала, что ответ должен быть на английском. Надеюсь, что хотя бы на современном, а не на странном шекспировском наречии, на котором она изъясняется…
– ОТНЮДЬ НЕ СТРАННО ОНО! – возмутилась Стрела.
– …потому что у нас недостаточно клеток, чтобы написать «Сие значит «Аполлониус».
– О, ХА-ХА. ШУТИТЬ УМЕЕШЬ НЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ДРАТЬСЯ.
– Спасибо за участие. – Я отправил Стрелу обратно в колчан. – Ну что ж, друзья, идем в туннель с шестью клетками. Ответ – «Аполло», то есть «Аполлон» по-английски. Готовы?
– А если мы ошиблись? – спросил Гроувер.
– Ну, – я пожал плечами, – возможно, нам помогут волшебные сандалии. А может, сандалии помогают лишь начать игру, и если мы сойдем с верного пути, то, несмотря на все старания Сивиллы, испытаем на себе гнев Лабиринта…
– …и сгорим заживо, – закончила Мэг.
– Обожаю игры, – сказал Гроувер. – Веди.
– Ответ – «Аполло»! – на всякий случай громко проговорил я.
Стоило мне наступить на следующий квадрат, как у меня под ногами загорелась большая заглавная буква «А».
Я решил, что это хороший знак, и шагнул снова. Загорелась буква «П». Друзья неотступно следовали за мной.
Наконец мы сошли с шестого квадрата и оказались в маленькой комнате, как две капли воды похожей на предыдущую. Позади нас сияло слово «АПОЛЛО». Перед нами оказались еще три коридора с золотыми квадратами: один уходил налево, другой направо, а третий вперед.
– Вот новая подсказка, – Мэг указала на стену. – А почему эта на английском?
– Не знаю, – ответил я и прочел светящуюся надпись: – «Открывает новые пути и тихо скользящий год начинает Янус в обе стороны»[59].
– А, этот. Римский бог дверей, – вздрогнул Гроувер. – Мы с ним как-то встречались. – Он боязливо оглянулся по сторонам. – Надеюсь, он тут не появится. Ему бы здесь точно понравилось.
Мэг провела пальцами по золотым буквам:
– Вроде всё просто? Его имя уже в подсказке. «ЯНУС», четыре буквы – значит, нам туда, – она указала на правый коридор, в котором светились четыре клетки.
Я посмотрел на подсказку, а потом на квадраты. Что-то тревожило меня куда больше, чем жара, но я никак не мог понять, что именно.
– «Янус» не может быть ответом, – понял я. – Вам не кажется, что тут нужно дописать недостающее слово? «Янус в обе стороны» что?
– Зрит, – сказал Гроувер. – У него два лица, смотрящие в две стороны, – и ни одно из них я не желаю больше никогда видеть!
Я крикнул в пустой коридор:
– Нужное слово – «зрит»!
Мне никто не ответил, но, когда мы прошли по правому коридору, у нас под ногами вспыхнуло слово «ЗРИТ». И, к счастью, пламя титана нас не испепелило.
В следующей комнате снова оказалось три коридора. На этот раз подсказка на стене была опять написана на древнегреческом.
Когда я прочел слова, у меня по спине побежали мурашки:
– Я знаю, что это! Это строчки из стихотворения Вакхилида. – И я перевел друзьям надпись: – «Царь богов, громовержец, с вершины Олимпа Гипноса с братом к Сарпедону послал».
Мэг и Гроувер смотрели на меня с недоумением. Нет, серьезно: если на мне обувь Калигулы, это значит, что я должен делать всю работу?!
– Что-то не так в этой строчке, – сказал я. – Я помню сюжет. Сарпедон пал в битве. Зевс велел унести его тело с поля брани. Но вот слова…
– Гипнос – это бог сна, – сказал Гроувер. – В его домике, кстати, отличное молоко и печенье. Но кто его брат?
Сердце бабахнуло у меня в груди.
– Вот что не так. На самом деле в стихотворении нет слов «с братом». Там названо его имя – Танатос, что по-английски значит «Смерть».
Я присмотрелся к туннелям. Ни в одном коридоре не было семи квадратов, в которые поместилось бы слово «Танатос». В одном было десять клеток, в другом четыре, а в третьем шесть – именно столько букв в слове «СМЕРТЬ».
– О нет… – Я прислонился к стене.
Мне показалось, будто влажный лист Алоэ Вера скользнул у меня по спине.
– Ты чего испугался? – удивилась Мэг. – Пока что у тебя все получается отлично.
– Дело в том, Мэг, – ответил я, – что мы не просто решаем кроссворды – мы разгадываем пророчество. И пока в нем говорится: «АПОЛЛОН ЗРИТ СМЕРТЬ».
38
Себя я пою![60]
Аполлон, кстати, круче
В сто раз круче
Как ни прискорбно, я оказался прав.
Когда мы прошли туннель до конца, на полу позади нас сияло слово «СМЕРТЬ». Следующая комната оказалась круглой и была больше предыдущих. Из нее выходило пять туннелей, похожих на пальцы гигантского автоматона.
Я ждал новой подсказки на стене. И мне отчаянно хотелось, чтобы ответом на новую загадку оказались слова «ЭТО ЕРУНДА». Или, скажем, «И ЛЕГКО ЕЕ ОБМАНЫВАЕТ!».
– Почему ничего не происходит? – спросил Гроувер.
Мэг склонила голову набок:
– Слушайте.
В ушах у меня шумела кровь, но мне все-таки удалось услышать то, о чем говорила Мэг: вдалеке кто-то кричал от боли. Это был низкий гортанный звук, больше похожий на звериный крик. А еще до нас доносилось приглушенное потрескивание пламени, будто… о боги. Будто кого-то обдало пламенем титана и теперь он где-то медленно и мучительно умирал.
– Как будто монстр кричит, – сказал Гроувер. – Поможем ему?
– Как? – спросила Мэг.
Мэг была права. Эхо подхватывало звук и разносило его по Лабиринту, и даже если бы нам не нужно было прокладывать себе путь, разгадывая загадки, мы бы никогда не нашли место, откуда он доносился.
– Нужно идти дальше, – решил я. – Скорее всего, Медея расставила внизу монстров-стражников. Наверное, это один из них. Вряд ли она позаботилась о том, чтобы никто из них случайно не оказался на пути у пламени.
Гроувер поморщился:
– Как-то неправильно оставлять на произвол судьбы того, кто страдает.
– А что, если, – добавила Мэг, – какой-нибудь монстр привлечет к себе пламя, а потом оно понесется на нас?
Я посмотрел на свою юную повелительницу:
– Ты сегодня просто кладезь мрачных вопросов. Нам нужно верить.
– В Сивиллу? – спросила она. – В силу злодейской обуви?
Мне нечего было ей ответить. К счастью, меня спасло запоздалое появление следующей подсказки. На этот раз на стене возникли три золотые строчки на латыни.
– Ух ты, латынь! – воскликнул Гроувер. – Погоди-ка. Я могу прочитать. – Он, прищурившись, вгляделся в слова, а потом вздохнул: – Нет. Не могу.
– Что, правда? Ни греческого, ни латинского не знаешь? – спросил я. – Да что вы вообще изучаете в школе сатиров?!
– В основном важные вещи, знаешь ли. Вроде растений.
– Спасибо, – пробормотала Мэг.
Я перевел подсказку своим менее образованным друзьям:
Надо теперь рассказать об изгнанье царя.
Был последним царем над римским народом,
Несправедливым царем, мощным, однако, в бою[61].
Я кивнул:
– Думаю, это цитата из Овидия.
Эти слова не произвели на моих
