Я прошагал по коридору, где на полу сияли семь квадратов.
Гроувер и Мэг бросились за мной, но было поздно.
Я оглянулся, ожидая увидеть позади слово «ГИАЦИНТ». Вместо этого заполнены были только четыре клетки, подсвеченные красным, как учительские чернила, цветом:
ЕСЛИПол у нас под ногами исчез, и мы провалились в огненный колодец.
39
Благородная жертва
Я спасу вас от пламени
Ух ты, а я молодец
В других обстоятельствах я бы несказанно обрадовался этому «ЕСЛИ».
Аполлон зрит смерть в Тарквиния могиле, если…
О, милый союз! Он свидетельствовал, что есть способ избежать грозящей мне гибели – а мне только этого и хотелось.
Увы, огонь, пылающий в колодце, испепелил только что обретенную надежду на благополучный исход.
Вдруг ни с того ни с сего я застыл в воздухе, ремень от колчана впился мне в грудь, а левая ступня едва не оторвалась от щиколотки.
Я повис рядом с отвесной стеной. В двадцати футах подо мной плескалось огненное озеро. Мэг отчаянно хваталась за мою ногу. Наверху Гроувер одной рукой вцепился в мой колчан, а другой – в крохотный каменный выступ. Он сбросил обувь и пытался копытами нащупать опору в стене.
– Браво, храбрый сатир! – крикнул я. – Тяни нас наверх!
Гроувер выпучил глаза. Его лицо было покрыто капельками пота. Он заскулил, и это, видимо, означало, что у него не хватит сил, чтобы вытянуть всех нас из колодца.
Если выживу и снова стану богом, нужно попросить Совет козлоногих старейшин, чтобы в школе сатиров увеличили количество уроков физкультуры.
Я впился пальцами в стену, пытаясь нащупать удобный поручень или аварийный выход. Но ничего не нашел.
Мэг завопила снизу:
– Аполлон, ты СЕРЬЕЗНО?! Гиацинты обильно не поливать, ЕСЛИ их нужно пересадить!
– Откуда мне было знать?! – возмутился я.
– Ты СОЗДАЛ гиацинты!
Пфф. Логика смертных. Если бог что-то создает, это еще не значит, что он много об этом знает. Иначе Прометей все бы знал о людях, а это, уж поверьте, совсем не так. Разве я должен знать, как сажать и поливать гиацинты, если я их создатель?
– Помогите! – пискнул Гроувер.
Его копыта скользили по едва заметным выступам, пальцы дрожали, руки тряслись, будто он держал на себе вес двух человек… ой, погодите, ведь так оно и было.
Из-за поднимающегося снизу жара думать было сложно. Если вам приходилось стоять рядом с мангалом или близко наклоняться к духовке, вспомните это ощущение и умножьте его на сто. Глаза мне будто засыпали песком. Во рту пересохло. Еще пара вдохов раскаленного воздуха – и я, наверное, потеряю сознание.
Под огнем, кажется, был каменный пол. Само по себе падение не стало бы смертельным. Найти бы способ потушить огонь…
И тут мне в голову пришла мысль – жуткая мысль, какая могла родиться только в кипящем мозгу. Это пламя питал дух Гелиоса. Если в нем осталась хотя бы частица его сознания… теоретически я мог бы поговорить с ним. Может быть, если я коснусь пламени, мне удастся убедить его, что мы не враги и не нужно нас убивать. Скорее всего, у меня будет целая вечность в размере трех наносекунд, чтобы уговорить его, прежде чем я погибну в муках. К тому же, если я упаду, мои друзья, возможно, сумеют выбраться из колодца. В конце концов, из-за того, что Зевс наградил меня жирком, я был самым тяжелым человеком в отряде.
Ужасная, ужасная мысль. Я бы никогда на такое не решился, если бы не вспомнил о Джейсоне Грейсе и о том, что он сделал ради моего спасения.
– Мэг, – сказал я, – можешь зацепиться за стену?
– Я что, похожа на Человека-паука? – крикнула она.
Мало кому удается выглядеть в трико так же круто, как Человеку-пауку. Мэг бы точно не удалось.
– Используй мечи!
Держась за мою ногу одной рукой, она вонзила скимитар, возникший в другой руке, прямо в стену – один раз, другой. Изогнутое лезвие было не так-то просто приспособить к этой задаче. На третий раз, однако, острие глубоко вошло в камень. Вцепившись в рукоять, она отпустила мою ногу и повисла над огнем на мече.
– Что теперь?
– Оставайся на месте!
– Это я могу!
– Гроувер! – крикнул я наверх. – Можешь меня отпустить. Только не волнуйся. У меня есть…
Гроувер меня отпустил.
Нет, правда: какой защитник бросит тебя в огонь, если ты его об этом попросишь? Я думал, что мы будем долго препираться и я заверю его, что у меня есть идея, как спасти и себя, и их. Я ждал возражений от Гроувера и от Мэг (хотя от Мэг не ждал), ждал, что они начнут уговаривать меня не жертвовать собой ради них. Ждал, что они скажут: мол, тебе ни за что не выжить в этом пламени и все такое. Но нет. Он бросил меня без колебаний.
Ну, у меня хотя бы не было времени передумать.
Мне не пришлось мучиться сомнениями, рассуждая: а что, если мой план не сработает? Что, если я не выживу в солнечном пламени, которое когда-то было таким родным? Или если чудное пророчество, которое мы собирали по кусочкам и которое обещает мне смерть в могиле Тарквиния, еще НЕ значит, что я не могу умереть сегодня, в этом кошмарном Горящем Лабиринте?
Я не помню, как упал.
Мне показалось, что душа вылетела из тела. Меня вдруг отбросило на тысячи лет назад, в то самое утро, когда я стал богом солнца.
Однажды ночью Гелиос словно испарился. Я не знал, какая молитва мне как богу солнца стала последней каплей, из-за которой старый титан был предан забвению, а я получил его место. Я просто оказался в Солнечном дворце.
Не помня себя от страха и волнения, я распахнул двери в тронный зал. Воздух здесь пылал. Свет слепил глаза.
Огромный золотой трон Гелиоса был пуст, на подлокотнике лежал его плащ. На пьедестале ждали хозяина шлем, кнут и позолоченные сандалии. Но сам титан просто исчез.
«Я бог, – сказал я себе. – Я справлюсь».
Я направился к трону, боясь, как бы мне не загореться. Если я в первый же день с криками выбегу из дворца в пылающей тоге, мне будут припоминать это целую вечность.
Медленно, но верно огонь расступался передо мной. Усилием воли я увеличился в размерах, чтобы шлем и плащ предшественника стали мне впору.
Правда, на трон я садиться не стал. Нужно было приниматься за работу, а время поджимало.
Я взглянул на кнут. Некоторые дрессировщики считают, что нельзя проявлять мягкость, когда начинаешь работать с новыми лошадьми. Но я решил не брать кнут. Не хотелось на новой работе сразу становиться суровым начальником.
Войдя в конюшню и увидев солнечную колесницу, я почувствовал, как на глазах у меня выступили слезы – так она была прекрасна. В нее уже были запряжены четыре солнечных коня с золотыми сверкающими копытами, пламенными гривами
