– Аполлон!
Я надеялся, что, увидев меня, она обрадуется. Но лицо ее выражало изумление.
– Я думала, ты придешь через другой… – голос ее оборвался. Она сосредоточенно наморщила лоб и выпалила: – Четыре буквы, последняя «д».
– Вход? – предположил Гроувер.
Несколько плит на поверхности озера загрохотали и пришли в движение. Один каменный квадрат вплотную придвинулся к нашему выступу. К нему прикрепились еще три – и перед нами оказался небольшой мостик. На ближайшей к нам плите вспыхнула золотая буква «д», затем загорелись и другие буквы, и мы увидели слово «ВХОД».
Герофила радостно захлопала в ладоши, звеня цепями:
– Отлично! Скорее вперед!
Мне совсем не хотелось проверять, выдержит ли плита, плавающая в озере раскаленного ихора, мой вес, но Мэг не раздумывая пошла вперед, и мы с Гроувером последовали за ней.
– Только не обижайтесь, леди, – крикнула Мэг Сивилле, – но мы уже раз чуть не сгорели в такой огненной штуке. Может, вы сразу сделаете мост от нас до вашего берега без всяких загадок?
– Я бы с радостью, – ответила Герофила. – Но это мое проклятие! Оракул должен либо говорить загадками, либо оставаться… – она осеклась. – Десять букв. Девятая «ы».
– Молчащим! – завопил Гроувер.
Раздался грохот, и мостик под нами задрожал. Гроувер замахал руками и, наверное, упал бы, если бы Мэг вовремя его не поймала. Как хорошо, что на свете есть коротышки! У них центр тяжести расположен низко.
– Не «молчащим»! – крикнул я. – Это не окончательный ответ! Так ответил бы только дурак, потому что в этом слове всего восемь букв и в нем вообще нет «ы»! – Я устремил на сатира испепеляющий взгляд.
– Простите, – пробормотал он. – Я увлекся.
Мэг внимательно посмотрела на плиты. Стразы в оправе ее очков блеснули красным.
– Флегматизм? – предположила она. – Тут десять букв.
– Во-первых, – ответил я, – я впечатлен, что ты знаешь такое слово. Во-вторых, в это предложение его не вставить. Звучит абсурдно: «…либо оставаться флегматизм». И «ы» снова нет.
– Тогда сам отгадывай, бог-всезнайка, – фыркнула она. – И на этот раз давай без ошибок!
Какая несправедливость! Я принялся подбирать синонимы к слову «молчащий». Но мне в голову ничего не приходило. В конце концов, я люблю музыку и поэзию. Тишина мне не по душе.
– Безмолвным, – наконец проговорил я. – Значит, нужное слово – «безмолвный».
Плиты откликнулись и образовали второй мостик – десять букв по горизонтали, слово «БЕЗМОЛВНЫЙ», пересекающее первое слово в букве «в». К несчастью, так как этот мостик лег поперек, ближе к оракулу мы не стали.
– Герофила, – крикнул я, – я понимаю, что тебе нелегко. Но не могла бы ты подбирать более подходящие по длине ответы? Пусть, скажем, следующее слово будет очень простым и очень длинным, чтобы мы сразу оказались на твоей площадке.
– Ты же знаешь, что я не могу, Аполлон. – Она сжала руки. – Прошу, поспешите, если не хотите, чтобы из Калигулы получился новый… – ее речь снова оборвалась. – Три буквы. В середине «о».
– Бог! – горько сказал я.
Сложился третий мостик – три плиты, пересекающие слово «безмолвный» в букве «о». А значит, к цели мы стали ближе лишь на одну плиту. Все втроем мы взгромоздились на плиту с буквой «б». В зале стало еще жарче, будто чем ближе мы подбирались к Герофиле, тем яростней кипел ихор Гелиоса. С Гроувера и Мэг ручьями лил пот. Мой камуфляжный наряд тоже промок насквозь. В последний раз мне было так же неприятно стоять, прижавшись к кому-то, в 1969 году на концерте «Роллинг Стоунз» в «Мэдисон-сквер-гарден». (Совет: как бы вам ни хотелось, не обнимайте Мика Джаггера и Кита Ричардса, когда они выходят на бис. Как же потеют эти мужики!)
Герофила вздохнула:
– Простите, друзья мои. Я попробую снова. Порой я думаю, что пророческий дар мне хотелось бы в себе… – она вздрогнула от боли. – Одиннадцать букв. Отрицание и слово. Седьмая «ы».
Гроувер забеспокоился:
– Погодите. Что? Снова «ы»?!
Воздух был так раскален, что мне казалось, будто мои глаза скоро поджарятся, как лук на шампуре, но, сделав над собой усилие, я все-таки пригляделся к угаданным нами словам.
– Наверное, – сказал я, – новое слово располагается по вертикали и пересекает «безмолвный» в букве «ы».
Глаза Герофилы одобрительно сверкнули.
Мэг стерла пот со лба:
– Тогда зачем нам было разгадывать «бога»? Этот мостик никуда не ведет.
– Только не это! – простонал Гроувер. – Мы ведь все еще составляем пророчество, да? Вход, безмолвный, бог? Что это значит?
– Я… я не знаю, – признался я, мозговые извилины кипели у меня в черепе, как лапша в курином бульоне. – Давайте разгадаем еще какие-нибудь слова. Герофила сказала: пророческий дар ей хотелось бы в себе… что?
– «Не принимать» не подходит, – пробормотала Мэг.
– «Не найти»? – предположил Гроувер. – Нет. Букв слишком мало.
– Может, нужна метафора? – задумался я. – Это совсем не то, чего ей хотелось в себе… открывать?
Гроувер нервно сглотнул:
– Так, значит, это будет наш ответ?
Они с Мэг одновременно посмотрели на пышущий жаром ихор, а затем на меня. Их вера в мои силы почему-то совсем не грела мне душу.
– Да, – решил я. – Герофила, ответ «Не открывать».
Сивилла вздохнула с облегчением, и через букву «ы» в слове «безмолвный» протянулся новый мостик, ведущий к ней. Ступив на букву «о», мы оказались в каких-то пяти футах от площадки, на которой ждала Сивилла.
– Перепрыгнем? – спросила Мэг.
Герофила вскрикнула и зажала руками рот.
– Похоже, прыгать не стоит, – сказал я. – Нужно разгадать кроссворд до конца. Герофила, может, дашь нам крохотное слово, которое приведет нас к тебе?
Сивилла сжала пальцы, убрав их ото рта, а затем медленно и четко проговорила:
– Слово из трех букв по горизонтали. Начинается с «о». Слово из двух букв по вертикали. Расположение сверху.
– Двойная игра! – Я посмотрел на друзей. – Мне кажется, нам нужно поставить «она» по горизонтали и «на» по вертикали. Так мы доберемся до площадки.
Гроувер заглянул за край плиты, где плескался раскаленный добела ихор:
– Не хотелось бы сейчас проиграть. Слова вроде «на» можно предлагать?
– У меня нет с собой инструкции к «Скрэббл», – сказал я, – но думаю, можно.
Хорошо, что это все-таки был не «Скрэббл». Афина все время в него выигрывает, ведь у нее же «богатый словарный запас» – знали бы вы, как это бесит! Как-то раз она так выстроила слово «адъюнкт», что оно пересекло призовую клетку, утраивающую очки, и Зевс в ярости запустил молнией в гору Парнас.
– Вот наш ответ, Сивилла, – объявил я. – «Она» и «на».
Три плиты встали на место, проложив нам путь на площадку Герофилы. Мы перебрались к ней, и Герофила захлопала в ладоши и заплакала от радости. Она протянула руки, желая обнять меня, но тут вспомнила, что закована в раскаленные докрасна цепи.
Мэг оглянулась и посмотрела
