– Помощи мы можем ждать только от природы! – ответил он. – Прикрой меня!
Он заиграл. Мэг охраняла его, подняв скимитары. Даже Герофила сжала кулаки, приготовившись показать пандам, как сивиллы поступали с хулиганами в Эритрах.
Панды, похоже, не знали, что делать. Морщась от звуков свирелей, они обмотали уши вокруг головы, как тюрбаны, но нападать не спешили. Медея не давала такого приказа. И хотя мелодия Гроувера была весьма нестройной, они, кажется, не знали, стоит ли расценивать эти звуки как проявление агрессии.
Я же в это время пытался не рассыпаться на кусочки. Каждая частица моей воли стремилась сохранить меня в целости. Я ведь Аполлон? Я… я прекрасен, люди меня обожают. Я нужен миру!
Заклинание Медеи подрывало мою решимость. Слова на древнем колхидском языке просачивались в мой разум. Кому нужны старые боги? Кому есть дело до Аполлона? Калигула же куда интересней! Он лучше подходит современному миру. Он вписывается. А я нет. Почему бы просто не перестать бороться? И тогда меня ждет покой.
Забавная штука – боль. Только подумал: всё, муку сильнее твое тело просто не способно почувствовать – как тебе открывается новый, еще более мучительный оттенок агонии. И за ним идет следующий. Каменные плиточки двигались у меня под кожей, резали и рвали ее. Будто миниатюрные вспышки на солнце, на моем жалком человеческом теле то и дело возникали языки прорывавшегося из-под кожи пламени, которое легко прожигало дешевую камуфляжную ткань наряда с макроновской распродажи. Я уже позабыл, кто я и зачем продолжаю бороться за жизнь. Мне отчаянно хотелось сдаться, чтобы боль наконец ушла.
И тут Гроувер наконец настроился. Его ноты зазвучали ровнее и живей, модуляции стали увереннее. Он играл бодрую отчаянную джигу, какие сатиры, бывало, играли по весне на лугах Древней Греции, приманивая дриад, чтобы те станцевали с ними в луговых цветах.
Более неподходящего для такой музыки места, чем пылающее подземелье с кроссвордами, было просто не найти. Ни один дух природы ни за что нас бы не услышал. Никакие дриады не пришли бы сюда танцевать. И все-таки музыка приглушила мою боль. Мне стало не так жарко – будто кто-то приложил к моему горячечному лбу холодное полотенце.
Медея запнулась и сердито посмотрела на Гроувера:
– Ты серьезно?! Сам прекратишь или мне тебя заставить?!
Гроувер заиграл еще исступленней, отправляя природе сигнал бедствия, и отраженные эхом звуки свирели метались по залу и отдавались в коридорах, как в трубах гигантского церковного органа.
Внезапно к нему присоединилась Мэг, которая жутким монотонным голосом затянула какую-то белиберду:
– Эй, послушай-ка, природа! Мы любим растения. Дриады, спускайтесь к нам и… э-э… растите и… типа, убейте колдунью.
Герофила, у которой когда-то был дивный голос, которая родилась, распевая строки пророчеств, разочарованно взглянула на Мэг. И проявив поистине ангельское терпение, не ударила ее по лицу.
Медея вздохнула:
– Так, ну хватит. Мэг, мне жаль. Но я уверена, что Нерон простит меня за то, что я тебя убила, когда я расскажу, как ужасно ты пела. Флаттер, Децибел, заткните их.
За спиной у колдуньи в ужасе забулькал Крест. Несмотря на скованные руки и поломанные пальцы, он пытался нащупать струны укулеле.
Флаттер и Децибел расплылись в довольной улыбке:
– Мы отомстим! УМРИТЕ! УМРИТЕ!
Развернув уши и подняв мечи, они перепрыгнули на площадку.
Смогла бы Мэг сразить их своими верными скимитарами?
Не знаю. Но вместо того чтобы разить врагов, она сделала нечто столь же неожиданное, как попытка спеть. Возможно, вид несчастного Креста натолкнул ее на мысль, что уже пролито слишком много крови пандов. Возможно, она все еще думала о своем гневе и о том, на кого ей на самом деле следует направить свою ярость. Как бы то ни было, ее скимитары превратились в кольца. Она достала из поясной сумки пакетик семян, разорвала упаковку и бросила семена под ноги приближающимся пандам.
Растения взметнулись вверх, накрыв зеленым облаком пушистой амброзии Флаттера и Децибела, которые с воплями бросились в разные стороны. Флаттер врезался в стену и начал безостановочно чихать, а листья амброзии пригвоздили его к стене, будто муху к липучке. Децибел рухнул к ногам Мэг. Амброзия опутывала его до тех пор, пока он не стал похож на куст. Неистово чихающий куст.
Медея закрыла лицо рукой:
– Знаете… Я говорила Калигуле, что воины из драконьих зубов будут отличными стражниками. Но нееет! Он захотел нанять пандов! – Она брезгливо покачала головой: – Извините, мальчики. У вас был шанс.
Она снова щелкнула пальцами. В воздухе появился вентус, тут же подхвативший облако золы с поверхности ихора. Дух накинулся на Флаттера, оторвал вопящего пандоса от стены и, особо не церемонясь, бросил его прямо в огонь. Затем он промчался по площадке, едва коснувшись ног моих друзей, и спихнул все еще чихающего и орущего Децибела в озеро.
– Итак, – сказала Медея. – Теперь, пожалуйста, все ЗАМОЛЧИТЕ!
Вентус ринулся в атаку, подхватил Мэг и Гроувера и поднял их над площадкой.
Я закричал и забился в цепях, уверенный, что Медея швырнет моих друзей в пламя, но они просто зависли в воздухе. Гроувер продолжал играть на свирели, хотя ветер почти заглушал музыку; Мэг насупилась и что-то вопила. Скорее всего, что-то вроде: ОПЯТЬ?! ТЫ ЧТО, ИЗДЕВАЕШЬСЯ?!
Герофилу вентус не тронул. Наверное, Медея не видела в ней угрозы. Она встала рядом со мной, сжав кулаки. Я был благодарен ей за этот жест, но не понимал, что может сделать одна Сивилла-боксер с такой сильной колдуньей, как Медея.
– Ладно! – воскликнула Медея, и глаза ее торжествующе сверкнули. – Я начну сначала. Читать заклинание и управлять вентусом одновременно довольно сложно, так что, прошу вас, ведите себя хорошо. Иначе я могу отвлечься, и Мэг с Гроувером упадут в ихор. А в нем уже и без того полно всякой дряни: и панды, и амброзия. Так, на чем я остановилась? Ах да! Содрать кожу с твоего смертного тела!
42
Хотите пророчеств?
Подкину вам чуши
Наслаждайтесь!
– Сопротивляйся! – Герофила встала рядом со мной на колени. – Аполлон, ты должен сопротивляться!
От боли я не мог говорить. Иначе я бы ответил: «Сопротивляйся?! Надо же, какой мудрый совет, спасибо! Ты что, оракул?»
Хорошо хоть, она не заставила меня составлять слово «СОПРОТИВЛЯТЬСЯ» из каменных плит.
Пот катился у меня по лицу. Я был обжигающе горяч, причем не в том смысле, в каком был горяч, когда был богом.
Колдунья продолжала читать заклинание. Я понимал, что с каждой секундой она слабеет, но не знал, как обернуть это в свою пользу. Я был закован в цепи. И не мог снова проткнуть себе грудь стрелой, к тому же мне казалось, что колдовство Медеи уже набрало силу, и, если я погибну, это ничуть не помешает ей завершить дело. Мой дух просто стечет в озеро ихора.
Я
