Кожмар улыбнулся ему холодной, животной улыбкой. Разорванные щеки и длинные клыки превращали эту улыбку в леденящую душу гримасу. С бледного острого подбородка капала кровь.
– Твой брат мертв.
Хлоп.
Это был тихий звук.
Хлоп.
Почти неслышный.
Хлоп.
Но Лукаш всю жизнь преследовал одну-единственную цель. Кожмар рассмеялся, и Волчий Лорд не смог удержаться от ухмылки, даже когда его противник прошептал своим сладким, немного гнусавым голосом:
– Ты даже не смог убить дракона.
Хлоп. Хлоп. Хлоп.
– Ты прав, – сказал Лукаш.
Заметив ухмылку на его лице, Кожмар заколебался. Это была открытая, чуть искривленная, почти веселая ухмылка. Та самая, которую сотни других монстров видели перед смертью.
Голова Кожмара дернулась в сторону, почти вопросительно. Вода, смешанная с кровью, капала с его волос, розовыми ручейками бежала по запястьям, стекая по блестящему клинку сабли. Лезвие у горла Лукаша чуть заметно дрогнуло.
– Ты прав, – повторил Волчий Лорд. – Я не убивал дракона.
56
Золотой Дракон взревел, сотрясая гору.
Лукаш смотрел, как с озаренного золотым сиянием лица Кожмара сползает выражение триумфа, медленно перерастающее в шок, а затем в ужас. Он отшатнулся назад.
Лукаш почувствовал, как удары тяжелых крыльев сотрясают воздух, и в этот момент вершину горы накрыла большая тень. Дракон появился из-за обрыва, и Лукаш успел разглядеть его мертвые черные глаза и двухметровые черные зубы. Он увидел нижнюю часть золотой челюсти дракона, покрытую зубчатыми, похожими на доспехи чешуйками. Затем над ними пронеслось бледно-золотое брюхо с четырьмя когтистыми лапами, уступившее место длинному, шипастому хвосту.
На мгновение Золотой Дракон закрыл собой небо.
Лукаш приподнялся на локтях, глядя Кожмару за спину: к ним шла королева Дагмара. Когда она подняла руки, стеклянные рукава ее платья заблестели, как крылья дракона. Кожмар уставился в небо. Затем, словно во сне, Лукаш увидел, как он поворачивается к королеве Дагмаре.
– Это за твою душу, – сказала она раскатистым голосом, который пронесся над простором. – И за мою дочь.
Она резко опустила руки.
И, как хищная птица, дракон начал пикировать вниз.
Кожмар молниеносно уклонился в сторону. Зубы дракона сомкнулись на воздухе, когти поцарапали стекло. Кожмар поднялся на ноги, и на его безглазом лице растянулась улыбка. В руках он все еще сжимал саблю.
Кожмар рассмеялся.
Лукаш начал подниматься на ноги, но замер в самый последний момент.
Хвост дракона скользнул по вершине горы. Он прошелся по золотым деревьям, уничтожая все на своем пути. В воздухе сияли осколки золота и стекла. Кожмар резко обернулся, но было уже слишком поздно.
Тяжелый золотой хвост ударил его прямо в грудь, и на изуродованном бледном лице мелькнуло удивление.
– Помоги! ПОМОГИ МНЕ!
Мощный удар заставил его скользнуть по стеклянной поверхности и перевалиться через край обрыва.
Кожмар успел ухватиться за выступ. Когтистые пальцы царапали стекло, залитое водой и кровью, и его изуродованное лицо снова появилось в поле зрения. Стекло хрустнуло, и от того места, где когти впивались в гладкую поверхность, побежала трещина.
– Помоги, Лукаш, помоги мне… – молил его прежний голос. Его человеческий голос. Голос его странного вынужденного друга.
Трещина становилась все шире. Лукаш почти подошел к нему. Почти затащил его обратно на вершину горы. Почти попытался спасти эту вторую душу в надежде искупить свою вину за то, что бросил первую на верную смерть.
Но Лукаш не двигался. Он не мог. Сколько бы душ ни было у Кожмара – какой бы ужас ни привел его сюда – какая бы часть его друга все еще ни была внутри, запертая в ловушке, в отчаянных попытках выбраться…
Кожмар убил Францишека.
По стеклянному выступу с треском расползались все новые и новые трещины. Пальцы Кожмара скользили по гладкой стене.
Кожмар убил Рен.
– Пожалуйста, Лукаш, прошу…
С оглушающим грохотом осколок оторвался от горной вершины и полетел вниз. Кожмар кричал, исчезая в тумане и дожде, и его голос становился все тише, пока не затих окончательно. Над горой повисла тишина.
Лукаш медленно пошел к обрыву. Насколько простирался взгляд, тянулось бесконечное поблескивающее стекло. Кожмар исчез в серых облаках и забвении.
Кожмара больше не было.
Лукаш отвернулся. Внезапно он осознал, как быстро колотится его сердце. Теперь его сердцебиение не совпадало с ударами крыльев дракона: оно стало тяжелым, болезненным и удушающим.
«Рен».
Королева Дагмара сгорбилась над телом своей дочери среди обломков золотого сада. Деревья были уничтожены ударом огромного хвоста. Золотые стволы были разбросаны по стеклу, а остатки стржиг все еще дергались в предсмертных судорогах. Одна отрезанная нога прыгала по кругу.
Рен все еще была рысью. Она не вернулась в человеческое обличье. Лукаш упал на колени рядом с ее матерью. Он не мог думать. Он не мог чувствовать.
– Это не работает, – снова и снова повторяла королева, обнимая тело своей дочери. – Это не работает.
Лукаш увидел покрасневшие от крови золотые яблоки, рассыпавшиеся по стеклу. От одного из них был откушен кусочек.
Королева рыдала. Лукаш коснулся головы Рен и осторожно взял ее тело из рук матери. Она была тяжелой. Ее мех пропитался дождем. Ее кошачьи глаза были закрыты, а плечо покрывала густая темная кровь, капающая на стекло вместе с водой.
– Нет, – хрипло сказал он, пригладив ее мокрые уши. – Только не так.
Это было неправильно. Она была королевой. Она победила русалок и изгнала мавок. Она подружилась с лешим и очаровала Бабу-ягу. Даже дракон был на ее стороне! Она казалась ему неприкосновенной. Он никогда не переживал, ни секунды, что она… что именно она… Он прижимал Рен к себе, и она начала меняться. Рыжий мех уступил место черным локонам. Она стала легче, показалась почти хрупкой. Осколки стекла заскользили по ее телу, вновь превращаясь в платье. Кровь из пулевой раны окрасила его в багряный вместо серебряного. Рен всегда была бледной, но теперь она выглядела почти прозрачной. В ней почти не осталось цвета. На тонкой шее, под кожей, синели вены, а под глазами залегли темные круги. Ее мокрые волосы упали на руки Волчьего Лорда безжизненными прядями.
Это была его вина. Их вина. Горожане бросали в нее камни, солдаты похитили ее, и в конце концов…
Он взял ее лицо в свои руки и почувствовал, насколько холодна ее кожа.
Кожмар убил ее.
Лукаш не мог понять, дышит ли она. Пытаясь прислушаться к сердцебиению, он опустил голову, но был совершенно обессилен и никак не мог собраться с мыслями. Его разум захватили мысли о стржигах, обо всем, что они потеряли, обо всем, что потерял он, и, сам того не понимая, Лукаш наклонился еще ближе, в поисках ее ледяных губ.
Он поцеловал ее в последний раз.
На его плечо легла рука. Она то и дело менялась, пальцы превращались в когти и наоборот, и Лукашу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что происходит. Веки Рен затрепетали.
– Боже мой, – пробормотал Лукаш, и
