Натюрморт с патефоном, 1998. Бумага, тушь
– Хм, – подумал он, – не предлагать же первым встречным. А впрочем, надо понаблюдать, не будет ли какого знака свыше.
Он поспешно затолкал в рот чебурек, допил чай и, расплатившись на кассе, не дожидаясь официанта, вышел в сад. Молодожены были уже где-то в районе пруда в центре сада, Кочубей хорошо знал это место, там проводили сессии все свадебные фотографы. Он стал прогуливаться напротив мостика, где в характерных позах запечатлевалось знаменательное событие. Ничего примечательного он не замечал, все было вполне обыденно. Они художественно обнимались, целовались, потом смотрели вдаль, держали букет с цветами, но никак не проявляли себя в качестве кандидатур для Пустыни. Он даже мысленно начал призывать их сложить руки в восьмерку, но ничего не выходило:
– Да, гипнотизер из меня никудышный.
Далее он проследовал за ними к холму с хвойными растениями, называемому «горкой», как во всех ботанических садах мира. Молодожены поднялись наверх по деревянной лестнице и продолжали не проявлять никаких дазайнерских качеств. Кочубей разочарованно бродил вокруг, делая вид, что изучает хвою. Тут он вспомнил, что с другой стороны холма есть небольшая дверь, где садовники хранили свою утварь, она всегда была закрыта. Ничего необычного для простого обывателя в этой двери не было, но Кочубею она всегда казалась входом в другой мир. Она была похожа на лаз в гномье царство, поскольку, казалось, вела прямо внутрь холма. Ему захотелось снова взглянуть на эту дверь. Он обошел холм, так, чтобы его не заметила свадебная процессия, подошел к двери, и тут ему пришла в голову неожиданная мысль. Он приложил к замочной скважине свое кольцо с руной Хагель. Дверь подалась вперед, и Кочубей, торопливо удостоверившись, что его никто не видит, прошмыгнул внутрь.
Он оказался в полной темноте и стал продвигаться вперед на ощупь. Стена, до которой он осторожно дотрагивался, казалась гладкой и холодной, от нее веяло сыростью с привкусом плесени. Через некоторое время впереди забрезжил неясный фонарь. Приблизившись, Кочубей обнаружил, что это был факел, освещавший каменную кладку узкого коридора. Впереди он увидел длинную цепь огней в галерее анфилад, уходящих в перспективу. Он закашлялся от гари и копоти, эхо гулко разнесло его голос в пространстве. Других звуков слышно не было, и он стал осторожно продвигаться дальше. Помещение походило на покои древнего замка, аскетичного и массивного, с отсутствием каких-либо декоративных элементов, однако возвели его не средневековые масонские ордена каменщиков. Подобную кладку Кочубей видел только в греческих акрополях, построенных в Микенах и Тиринфе в эпоху Бронзового века, и до того она была сверхчеловечески массивна, что древние верили в то, что эти стены возводили циклопы. Галерея, наконец, закончилась и уперлась в огромную каменную дверь, которая оказалась приоткрыта. Кочубей заглянул внутрь и обнаружил большую залу, по периметру окруженную колоннадой, в центре на пьедестале стояла каменная чаша для разведения огня, а на центральной стене висел гобелен с изображением огромного кельтского креста. Никого не было видно. Кочубей вошел, пытаясь ступать тихо, избегая шума собственных шагов. Потолок в зале был куполообразным, архаического типа, явно доримской архитектуры, как в гробницах ахейцев, купол образовывали камни все той же циклопической кладки без использования балок, цилиндров, арок или парусов.
– Такое ощущение, что я так и остался внутри холма, окон нет, и тихо, как под землей, – прошептал Кочубей.
С другой стороны залы виднелась еще одна дверь. Вдруг оттуда послышались какие-то звуки, гул приближающихся голосов. Кочубей спрятался в тени колонны, и через несколько мгновений стал различать пение хора, декламирующего гимны на языке, напоминавшем нечто эльфийское, загадочное, но мелодичное и приятное на слух. Вскоре двери распахнулись, и в залу начала входить процессия, возглавляемая женщинами в одеяниях из грубого сукна или холстины, с небольшим количеством вышивки по рукавам и на подоле, с украшениями на голове из круглых медных пластин. В руках они несли зажженные лампы.
– Белые девы, – подумал Кочубей, еле сдерживая вырывающееся восклицание, – дочери богини Фрейи из династии Туата де Дану.
Процессия, продолжая петь, обошла вокруг пьедестала с чашей несколько раз. Затем первые три фигуры поднялись на подиум и зажгли от своих ламп масло, заполнявшее чашу, от чего огонь вспыхнул высоко под потолок, освещая лица стоящих вокруг. Дальше началось что-то вроде ритуала посвящения – инициации. Из процессии вышла молодая дева с распущенными волосами, она подошла к старшей из матушек, и та после произнесения нескольких заклинаний опустила ей на голову медный обруч с дисками по бокам. Вторая матушка передала ей свою зажженную лампу, а третья – жезл с руной Хагель. Затем они проводили деву к полотну с кельтским крестом. С помощью подъемного устройства полог подняли вверх, свернув его в рулон, и под ним показались огромного размера часы, только без стрелок, а циферблат состоял не из цифр, как обычно, а из шести секторов, в каждом из которых были начертаны руны. Половина циферблата была темная, половина светлая, в середине находилась руна Одала. Дева поднесла свой жезл к отверстию в центре и стала поворачивать против часовой стрелки, механизм внутри трещал, будто гигантские шестерни терлись друг о друга с большим трудом. Медленно циферблат сам начал поворачиваться по часовой стрелке. Дева достала жезл из отверстия, полог начал медленно опускаться, закрывая колесо Кродера. Процессия еще раз несколько раз обошла вокруг пылающего огня в чаше, распевая гимны Вральде, прежде чем удалиться из залы.
Кочубей в задумчивости стоял посреди залы, глядя на огонь, находясь под впечатлением от происшедшего.
«Что бы это все значило? – размышлял он. – Пожалуй, надо искать деву».
Он развернулся и пошел к каменной двери, решив выйти наружу тем же путем, каким пришел сюда. Выбравшись из гномьей норы в своем родном саду, Кочубей с облегчением вдохнул морозный московский воздух. Уже начинало темнеть, зажигались фонари.
– Вот так холмик, – хмыкнул Кочубей. – И кто бы мог подумать. Туата де Дану посреди мегаполиса, да и еще, как и полагается, в холме. Воистину: ищущий да обрящет.
И, перекрестившись, он бодрым шагом направился в сторону дома.
* * *Буффон и Дама увидели на горизонте две фигуры. По мере приближения к ним Дама различила сидящую на стуле старушку, вышивающую платок, и неподалеку молодую женщину, которая сосредоточенно что-то писала за письменным столом. Вокруг стола было разложено несметное количество книг.
– Откуда вы знаете, кто это? – удивилась Дама.
– Я уже встречался с одной из них, с
