Никто не знает, каким окажется наше будущее. Но я собираюсь это выяснить.
Зиана закатывает глаза:
– Цзюнь Бэй, ты не можешь уже вернуться к кодированию. Несколько дней назад ты лишилась половины своего мозга.
– Значит, мне повезло, что я такая умная, – ухмыляюсь я и перекатываюсь на бок. – И смогу прожить даже без него.
Я свешиваю ноги с кровати и, слегка наклонившись вперед, медленно поднимаюсь на ноги. Мне все еще не просто ходить, но теперь у меня в черепе находится чип с набором алгоритмов для передвижения – ходьба, бег, преодоление ступеней, – и именно он сейчас контролирует мои мышцы. От этого я чувствую себя марионеткой, которую кто-то дергает за ниточки, но зато больше не падаю в объятия пола. Дрожащими руками я снимаю пижаму и надеваю чистую футболку, а затем сажусь на койку и натягиваю штаны-карго. Мне бы стоило принять душ, чтобы через несколько часов не начать чесаться от пота, но тогда возрастет риск разбудить остальных. А мне и так будет не просто прощаться с Зианой. Из нашей пятерки мы с ней понимаем друг друга лучше остальных. И напряжение, которое я испытываю, находясь рядом с другими, отражается и в ее глазах. Ни одной из нас не удается справиться с болью нашего детства, находясь там, где мы ее испытывали. Вот почему она заботилась обо мне. И вот почему она уедет отсюда, как только я исчезну.
– Ты должна спрятаться, – говорит Зиана, смотря, как я старательно натягиваю носок на ногу. – Лаклан, конечно, не расскажет ни о стирании воспоминаний, ни об остальном, но за тобой все равно может начаться охота.
– Им пока не до меня, – отмахиваюсь я и засовываю ноги в ботинки.
Люди погрязли в таком количестве скандалов, что разберутся с ними только через несколько лет. Лица Лаклана и Агнес постоянно мелькают в новостных лентах, а каждый секрет «Картакса» выставляется на всеобщее обозрение. Создание вируса и сокрытие его использования в гентехе. Уязвимости, которые оставил «Картакс» в сердце каждой панели. Боль и ужас, которые копились годами, сменяются яростью, направленной на людей, практически уничтоживших этот мир. Когда-нибудь они найдут и мои секреты, но к этому времени я успею спрятаться или создать себе новую личность.
А если придется, то изменю и свою ДНК.
Поднявшись на ноги, я хватаю рюкзак и закидываю его на плечо. Алгоритмам в чипе требуется несколько секунд, чтобы подстроиться под новый вес, но затем я вновь выпрямляюсь.
– Спасибо за все, Зиа.
Она ползет по кровати и стискивает меня в объятиях. Я крепко прижимаю ее к себе, стараясь запомнить ощущения ее тела, аромат ее волос, а затем спрятать эти воспоминания в безопасном и защищенном уголке сердца. Отстранившись, она еще несколько секунд сжимает мои руки в ладонях, а на ее глазах выступают слезы. Я оставляю Зиану стоять на коленях на кровати, а сама пересекаю комнату, выскальзываю за дверь и шагаю по коридору.
Темноту, царящую в лаборатории, нарушают лишь первые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь окна. Стараясь не шуметь, я подхожу к лестнице и спускаюсь вниз. Коридор на первом этаже все так же усыпан гильзами от пуль и осколками кафельной плитки. Здесь в основном расположены лаборатории и кладовки, но занято лишь одно помещение – комната со стеклянной стеной, сквозь которую видно горы.
Дойдя до нее, я останавливаюсь. Изнутри доносится слабый писк кардиомонитора. Я прижимаю руки к двойным дверям, но не спешу открывать их. За ними находится лаборатория со множеством гудящих генкитов, километры кабелей и тело, лежащее в округлом стеклянном резервуаре.
Катарина.
Я заставляю себя приоткрыть дверь на пару сантиметров, чтобы увидеть резервуар. Бледные руки и ноги Катарины слегка подергиваются в голубом, поблескивающем нанорастворе. Ее распущенные волосы закручиваются в темные спирали, глаза закрыты, а губы слегка приоткрыты. Я застываю у дверей, даже не пытаясь зайти внутрь. На моей щеке все еще сохранилось пятно оливковой кожи, а в теле можно найти множество клеток с ее ДНК. Но как же тяжело видеть ее отдельно от себя.
Мне все еще кажется, что большая часть меня находится в этом резервуаре. Но именно ее я и должна отпустить, если собираюсь отправиться в самостоятельное плавание.
Развернувшись, я направляюсь к тому, что осталось от входной двери. Мое пребывание здесь не поможет ни Катарине, ни мне. Я осторожно переступаю через обломки в вестибюле, пока не добираюсь до пластиковой пленки, закрывающей дыру. Отодвинув ее в сторону, я морщусь от возникшего шума и покидаю кошмарную лабораторию, в которую больше не желаю возвращаться.
Я шагаю навстречу холодному утреннему воздуху и позволяю пластиковой пленке вернуться на место. Густой туман низко нависает над лесом, поляна вокруг лаборатории усеяна обломками и воронками от взрывов. Первые лучи дневного света искрятся на росе, покрывшей траву, превращая капельки воды в миллионы сверкающих драгоценных камней.
– Не хотела прощаться?
Я оборачиваюсь и вижу Коула, поджидающего меня с кружкой в руке.
– Мне показалось, так будет лучше, – отвечаю я, поправляя рюкзак на плече. – Да и вам не особо уютно рядом со мной. Это заметно.
– Это тебе неуютно с нами, Цзюнь Бэй.
Я опускаю глаза и прикусываю губу.
– Думаю, нам всем нужно время, чтобы забыть о случившемся. И будет лучше, если мы сделаем это подальше друг от друга.
Он подносит кружку ко рту и делает глоток, пока пар клубится вокруг его лица.
– Возможно, ты права.
Но, несмотря на это, мне очень больно слышать это из его уст.
– Куда отправишься? – спрашивает он.
Я медленно вдыхаю утренний морозный воздух.
– Наверное, отправлюсь на Гавайи. Руз с несколькими генхакерами из Энтропии направляются туда и предложили мне присоединиться к ним.
Я совершенно не ожидала услышать что-то подобное от Руза после выпуска вакцины. Я предала его, бросила на базе «Картакса», а затем попыталась отобрать Энтропию. Но все это я натворила, желая создать новый мир для человечества. Вот только он был прав.
Невозможно сделать жизнь людей лучше с помощью кода… это можно сделать, лишь прислушавшись к своему сердцу.
Но сейчас мое сердце напоминает втиснутый в аквариум океан. Иногда меня пугает, как он бьется изнутри о стены, особенно если я нахожусь рядом с Коулом и другими. Как он ревет, когда я вспоминаю о Мато и размышляю о том, к чему могли привести наши отношения. Как он бушует, взметаясь вверх, когда я вновь замечаю пустоту там, где когда-то ощущала присутствие Катарины.
Когда-нибудь я найду в себе силы нырнуть в этот аквариум и поплавать в нем. Научусь плыть по волнам своего сердца, а не тонуть в них. И, возможно, я смогу изменить мир с помощью этого океана. А может, и нет.