Якушка с Акимкой ничего не ответили.
Потом уже, в зрелых годах, домовой дедушка Аким Варлаамович оказался в семье, где для детей купили хомячка. Тут он и узнал, что сводить самца с самочкой нужно, когда оба в юном возрасте, не старше полугода, и чтобы самочка непременно моложе самца была. Если же окажутся в одной клетке старый хомяк-холостяк и матерая хомячиха, будет побоище, потому что этот зверь только выглядит милым и мохнатым, а на самом деле от природы весьма сердит. Но даже такие биологические подробности не заставили Акима Варлаамовича отнестись к хомяку благожелательно.
Но тогда он был еще совсем молоденьким домовым, подручным домового дедушки Лукьяна Пафнутьевича. И многого в этой жизни пока не знал и не понимал. Но, поскольку был приучен полагаться на мудрость старших, то и смотрел с надеждой на Евсея Карповича – может, еще чего мудрого молвит?
Но старый домовой лишь пригорюнился. А потом с силой грохнул кулачком по компьютерной клавиатуре.
– Так мать-перемать! От кого-то же мы должны происходить! Откуда-то же мы взялись! Кто-то нас на этот свет выпустил?!
И взвизгнул Евсей Карпович, и затопал, и зашипел, и побольше воздуху набрал – но вдруг успокоился и тот воздух выпустил, отчего получился глубокий и печальный вздох.
– И люди, выходит, не от обезьян произошли? – совсем тихо спросил он. – Ну что за жизнь пошла! Никому верить нельзя, даже компьютеру!
И сел он на дискетницу, и пригорюнился, глядя на кнопки с буквами. А Акимка с Якушкой подпихнули друг дружку локотками и на цыпочках убрались.
– Надо же, старшие – а чем у них головы забиты, – прошептал Якушка.
– Погоди, войдешь в возраст – неизвестно еще, что у тебя в голове образуется… А я что слышал! Матрена Даниловна говорила, пока ты ванну чистил! В дом напротив жильцы въехали, и с ними домовые, большая семья! Сам домовой дедушка, его баба, сын и дочка! И еще подручный!
– Дочка тоже есть? На выданье? Не врешь?!
И они, напрочь забыв, что откуда-то должны происходить, понеслись к Матрене Даниловне – узнавать подробности.
Рига 2004
Свист
Доныне у домовых, когда заходит речь о сложных отношениях с человеком, рассказывают историю Лукулла Аристарховича. И клонят рассказчики обычно к тому, что даже ежели хозяин – дурак и не понимает тонких намеков домового, то обязательно сыщется человек, который его научит, да так научит – мало не покажется. А также к тому, что всякое дело нужно сперва попробовать сделать по-хорошему…
Домовой дедушка Лукулл Аристархович среди своих считался разгильдяем. Он нахватался от хозяев, деда Венедиктова и его супруги Людмилы Анатольевны, всяких умных слов. И у него иногда очень даже ловко получалось прятать за этими словами свое безделье. Впрочем, как и у хозяев. Рассуждая о высоких материях, они напрочь забывали о житейских делах.
Но что человеку интересно (а, может, и полезно, кто его знает, чем хозяева занимаются целыми днями, вне своих жилищ), то для домового – большая морока. Прежде всего, свои смотрят косо. Занятый высокими материями, Лукулл Аристархович несколько запустил хозяйство, а кто-то из домових, заскочив к нему на минуточку, увидел на кухне раскардач и тут же разнес по всему дому. Домовихи – они языкастые, и новость у них на языке не держится, а так и начинает порхать, и сама тащит за собой домовиху по всем соседям, пока не распространится и не станет потихоньку угасать. Но бабы-то посмеялись и повозмущались, а мужики, почтенные домовые дедушки, запомнили…
Лукулл Аристархович имел хозяев себе под стать – не шибко домовитых, зато разговорчивых. Эти хозяева даже слегка гордились своей неприспособленностью к обычной жизни и парением в облаках. Достался им Лукулл Аристархович по наследству, вместе с ними переехал в новое жилье, и все бы ладно, да только хозяева имели детей и внуков. Эти дети и внуки с ними жить не пожелали, и, с точки зрения Лукулла Аристарховича, правильно сделали, для него и присмотр за двумя стариками был обременителен.
Детей было двое – сын, Александр, и дочка, Ирина. У сына выросли двое своих, у дочки – тоже, и эта четверка внуков не то чтобы невзлюбила деда с бабкой – а искренне их не понимала. Более того – молодежь до такой степени сбила с толку маму Ирину, что надумала она в возрасте сорока пяти лет своего законного мужа из дому выгонять. Молодежь доходчиво ей объяснила, что годы у нее – самые сочные, что она еще классного мужика себе найдет, и хватит тратить время на лентяя и бездаря, неспособного себя прокормить. Последнее было чистой правдой. Иринушка нашла суженого в очень юном возрасте, в кругу, где вращались родители, и ей это казалось тогда просто изумительно. А потом она и разобралась понемногу, что к чему…
Этот суженый-ряженый был музыкантом… Или нет, не так! Он вынужден был стать музыкантом, потому что музыке его выучили в детстве, невзирая на сопротивление, а ничего больше он усвоить не пожелал. Говорил, правда, много и охотно. В итоге большой и толстый мужчина, в возрасте, округло определяемом как «под пятьдесят», служил аккордеонистом в некой поздравительной фирме, которая нанималась проводить праздники в детских садах и школах, особенно лютуя под Новый год, а также брала заказы на обслуживание банкетов и выезжала на дом к разнообразным юбилярам, от двух до девятоста лет.
Случалось, в месяц бывало и по шести заказов. А случалось – ни одного. Обедать же музыкант хотел каждый день.
Этот зять был любимцем стариков, которые уважали его свободолюбивый нрав. Старики полагали, что зять не пожелал идти ни на какие компромиссы, ни с властями, ни с начальством, ни с государством, ни с теми силами, что даже выше государства, и решение Ирины выгнать из дому бездельника приняли в штыки. До такой даже степени, что предложили зятьку пожить у себя, иока дочка не одумается и не пустит его обратно.
Он и перебрался к тестю с тещей вместе с аккордеоном.
Тут надо сказать, что от бескомпромиссного музыканта глава фирмы требовала не столько качественной игры, сколько постоянного обновления репертуара. Ибо в диезах и бемолях ни подвыпившие гости на банкете, ни малые детки ни шиша не смыслят, зато четко делят музыку на эксклюзивную и нафталин. Сыграть мелодию, которая отзвучала по радио месяц назад, – значит вызвать недоумение. А недоумение чревато плохой репутацией. И потому аккордеонисту постоянно приходилось делать дешевые, совсем тупые переложения модных хитов и по утрам их разучивать.
Лукулл Аристархович же, как многие домовые, любил по
