– Кого это там черти дерут? – изумился домовой и побрел разбираться. А надо сказать, что у аккордеона по утрам бывает не менее похмельный голос, чем у иного мужика, прогулявшего всю ночь непонятно где и непонятно с кем, так что даже фонарь под глазом для него становится исполнен мистического смысла.
Прокравшись, Лукулл Аристархович увидел свободолюбивого зятя, впрягшегося в странную штуковину, и выражение лица у зятя было аккурат как у великомученика в разгаре казни.
Домовой понял, что эта странная хреновина за что-то зятя наказывает. И порешил вывести ее из строя.
Он проделал это ночью.
Домовые, как известно, проникают в довольно узкие щели, хотя не во все, а в гладкие. Если щель с зазубринами, они не лезут – не хотят ободрать бока. Аккордеон же имел щелочки округлые, вокруг белых кнопок. Соваться туда Лукулл Аристархович побоялся, поэтому шарился в футляре, набивая шишки, довольно долго, пока обнаружил гладенькую щель возле регистров. Он пропихнулся в аккордеонные внутренности, обалдел от мелкого разнообразия, дернул одно, ободрал другое, вылез и с чувством выполненного долга завалился спать.
Наутро зять сел репетировать и тут же обнаружил поломку. Несколько кнопок западали сами по себе, и впридачу к реву и стонам аккордеон принялся еще и сопеть.
Зять позвал тестя и попросил отвертку.
Отвертка дома была, и Лукулл Аристархович прекрасно знал, где она валялась – за холодильником. А вот хозяева уже второй год как не знали. Понятное дело, выкатывать им потеряшку домовой не стал.
Зять унес ворчащее чудовище, и Лукулл Аристархович вздохнул было с облегчением. Оказалось, он отнес аккордеон в мастерскую. На следующий день злодейская техника вернулась, и наутро зять уже исполнял песню, которой сам же и подпевал безумным голосом:
– Я сош-ла с у-ма-а-а-а!!!
Лукулл Аристархович взялся за голову.
Сперва он надеялся, что хозяева одумаются и выгонят музыканта в тычки. Но хозяева проявили неожиданную гуманность и на время репетиций приспособились уходить в универсам. Там постоянно объявлялись скидки на продукты, и обычно хозяева, протрепавшись до двух-трех часов ночи, приходили в универсам тогда, когда подешевевшую гречку или сметану уже давно разобрали. Теперь же, благодаря зятю, они приобщились к такому великому понятию, как экономия. А на скидки в универсаме, кстати говоря, можно круто подсесть. И начать покупать все, что только подпало под скидку, пусть даже этот товар сто лет в дому не нужен. Не пропускать же скидку-то! Таким образом хозяева пустили всю экономию насмарку, и Лукулл Аристархович только хмыкал, обнаруживая их очередное приобретение – полуторалитровый пузырь лака для волос или комплект судков для специй, которому самое место было бы в заводской столовой образца 1970-х годов.
Он довольно быстро сообразил, кто виновник этих бестолковых трат.
Всякий домовой по своей сути бережлив и припаслив. Разгильдяй Лукулл Аристархович все-таки имел правильное понятие о домашнем порядке. Да и утренние репетиции его допекли.
Он решил, что терпел долго, и пора выживать непрошенного гостя.
За советом он отправился к соседям – домовому дедушке Лукьяну Пафнутьевичу и к его супруге Матрене Даниловне, и скорее даже к супруге, которая умела ворожить и знала кое-какие скорые и сильные словечки.
– Чего уж проще! – сказала домовиха и дала заговор, который следовало читать не просто так, а заметая след.
Замести след за человеком несложно – как человек за дверь, так и ты тут же с веником, и выметай живенько пыль, по которой он ступал, на лестничную клетку. А еще бы неплохо сразу после этого и полы помыть.
Лукулл Аристархович, как известно, за порядком в доме не очень следил. И у него не нашлось веника. А веник – это целый поход на улицу, туда, где можно наломать мелких веточек с кустов. И раз, и другой, и третий поход у него срывался – то после утренних музыкальных воплей домовой ложился вздремнуть, чтобы успокоить нервы, то хозяйка затевала стирку, и нужно было караулить, как бы вода из старой стиральной машины не вырвалась и не протекла к соседям. Словом, изготовление веника для разгильдяя стало какой-то роковой и неразрешимой задачей.
А зять тем временем каждое утро исполнял ахинею.
Идти к Лукьяну Пафнутьевичу с супругой Лукуллу Аристарховичу было уже неловко, и он направился за советом к домовому дедушке Ферапонту Киприановичу. Тот, кроме супруги, имел еще и трех дочек – вот же угораздило…
Ферапонт Киприанович посочувствовал и предложил на время музыки перебираться в свое хозяйство. Тут можно будет и вздремнуть в тихом уголке, и перекусить.
Ничего из этой затеи не вышло. Хозяева Ферапонта Киприановича были люди деловитые, работящие, вся семья уходила из дому рано, и только утренние часы домовые могли посвятить хозяйству – после обеда уже возвращались из школы дети. А поди вздремни, когда у тебя и жестяными мочалками прямо над ухом шоркают, и тяжелые банки с абразивным порошком таскают! Опять же, то и дело подвинуться просят. Лукулл Аристархович забрался в хозяйскую спальню, но там, как на грех, у домовых тоже нашлось дело.
Хозяева новые шторы на старую штангу повесили, а штанга и так держалась на соплях. Приладить ее как следует домовым не удалось. И Ферапонт Киприанович решил, что лучше ее обрушить, пока хозяев дома нет, чем ждать, пока она самостоятельно кому-нибудь на голову свалится.
Лукулла Аристарховича к этой затее пристроили – шнуры держать и вовремя в сторону тянуть. Намаялись вволю – два часа копошились, пока штангу уронили.
– Молодец, сосед, выручил! – одобрительно сказал Ферапонт Киприанович. – Ты, если чего, зови, мы подсобим! А у нас, кстати, еще одно горе – кухонная полка накренилась, и очень мне это не нравится. Будем завтра посуду переставлять да полку укреплять, так что приходи! Мы на тебя рассчитываем.
Разумеется, Лукулл Аристархович никуда не пошел, а сидел дома и слушал тошнотворную музыку.
И от этой музыки страшно захотелось ему кусаться.
Он побрел за советом к молодому домовому дедушке Ефиму Патрикеевичу. Тот со своей Василисой Назаровной и рады бы помочь старшему, предоставить ему утреннее убежище, да только их хозяева недавно завели щеночка, и куда ни сунься – всюду этот милый щеночек уже успел лужу оставить. А Лукулл Аристархович был брезглив.
В конце концов страдалец забился на чердак. И там от одиночества как-то нечаянно завыл.
Акустика на чердаке оказалась неожиданно хорошей. Тут же многие жившие в дому старики заволновались, а Лукьян Пафнутьевич послал подручного Акимку разобраться – что там за нечисть завелась. Был слух, что вроде кикимора в городе объявилась – так не она ли?
Акимка доложил, что вовсе не кикимора, а сосед блажит. Лукьян Пафнутьевич взобрался наверх
