— Волшебная, — возразил Стракс. — Что есть волшебство, если не невидимая сила, меняющая мир? Волшебники накладывают чары, но любовь тоже на него влияет. Наверняка ты и сама замечала.
Замечала. Вот только магия и чувства не были одним и тем же.
— Заклинания способны сотворить чудо.
— Но раз любовь та же магия, почему и ей не творить чудес? — спросил Стракс с невыносимой рассудительностью. — Мара, веришь ты или нет, но в Святилище Хидес не действует грязная магия. Зато ты владеешь самым чистым и сильным волшебством. Из всех воинов, пытавшихся забрать перчатку, Хидес, скорее всего, предпочтет кого-то вроде тебя. Черепа у нас за спиной — предупреждение всякому, злоупотребляющему властью, но ты приехала, чтобы спасти своих родных от тирана.
От переизбытка эмоций у нее перехватило горло, и в ее груди пышным цветом расцветала надежда. Казалось, Стракс был искренен. И все же после долгих месяцев сомнений Маре сложно было поверить ему. Как бы сильно она ни хотела.
А хотела Мара отчаянно. Потому что тогда…Стракс мог действительно ее любить.
Заметив, что она разрывалась между сомнениями и надеждой, он не потребовал ответа. Стракс лишь напоследок еще раз нежно поцеловал Мару и отстранился.
— Поджигай костер, Мара.
Чем она и занялась, открыв погибшим воинам путь на небеса, после чего вернулась к основанию утеса, где Стракс уже завернул в меха столько еды, чтобы им обоим хватило на несколько дней.
Наклонившись, Мара расшнуровала на себе его сапоги и, сбросив вместе со штанами, подняла взгляд. Тогда она обнаружила, что Стракс смотрел на нее потемневшими от голода глазами, хоть и не попытался к ней прикоснуться.
— Мара, оденься. Утрами все равно холодно, — сказал он.
— Взбираться лучше босиком, — покачала головой она. Сапоги были слишком массивными и тяжелыми. К тому же, Мара уже приметила несколько маленьких трещин и выступов, за которые можно было уцепиться пальцами ног. — А твои штаны, как бы крепко я их ни подвязывала, постоянно спадают до самых коленей. Они только помешают.
— Я буду прямо под тобой, — у Стракса потемнели глаза. — Если поскользнешься, я тебя поймаю, — его обещание согрело ей сердце, однако позже он мог о нем пожалеть.
— Нам взбираться три дня, — напомнила Мара. — И у меня нет члена, чтобы мочиться по ветру.
— Я поймаю тебя, даже если ты помочишься надо мной, жена, — его лающий смех эхом разнесся меж камней. — Только предупреди меня, и я отодвинусь.
— Непременно, — усмехнулась Мара и чуть не задохнулась от волны эмоций. Восхождение на утесы было первым испытанием, которое они преодолевали вместе.
Не считая шторма, когда Стракс не дал Маре упасть за борт. И морозных ночей в горах, где они грели друг друга. Непредвиденные сложности, но Мара и Стракс вместе столкнулись с ними и выжили.
Теперь она помогала ему закрепить на спине продовольствие и меха. Запрокинув голову, Мара попыталась высмотреть вершины утесов, но они уходили в самое небо. От страха ей подурнело, и на ее коже выступил холодный пот.
— Мне подбодрить тебя, Мара? — Стракс обхватил ладонями ее щеки и заставил посмотреть на него.
Он опять хотел сказать, что она не справится? У Мары болезненно свело горло, и она покачала головой.
— Не так, — нежно возразил он. — Я больше никогда не причиню тебе боли небрежными словами. Лучше я скажу, что последние дни думал только о сладости твоего лона и о том, как ты просила взять тебя.
По ее венам пронесся огонь, сжегший липкий страх.
Мара тоже думала о прикосновениях Стракса. Каждую ночь, пытаясь согреться, она вспоминала о нем, но все равно мерзла и терзалась от одиночества.
— Когда мы достигнем вершины, Мара, я наконец-то возьму тебя, как муж берет жену, — Стракс большим пальцем погладил ее нижнюю губу. Его глаза напоминали тлеющие угли.
Вот он, превосходный стимул. С тяжело колотившимся сердцем Мара приподнялась на цыпочки для поцелуя, в первый раз проявляя инициативу. И она поклялась себе, что не в последний.
***
Той ночью, найдя узкий выступ для ночлега, Стракс снова ободрил Мару. Прикладывая ей заживляющие припарки к кровоточащим пальцам рук и ног, он рассказал, сколько мест на ее теле поцелует, сколькими способами возьмет и сколько раз доведет до пика наслаждения.
Ко второй ночи даже закаленная кожа Стракса нуждалась в уходе. Ветер задувал в глазницу черепа, где они лежали, кутаясь в меха. Там Стракс снова ободрил Мару, описав их возвращение в Аремонд, и как у нее во время беременности округлится живот. Он пообещал найти способ победить Соледжиуса, спасти ее семью и наладить жизнь без тирана.
В тот вечер Мара обнимала Стракса и мечтала вместе с ним. На самом же деле она боялась потерять мужа прежде, чем в действительности обретет, и никак не могла признаться, что уже нашла способ одолеть колдуна.
На третий день над их головами прогромыхал гром, и дождь обрушился на лица черепов. Каждая трещина и выступ стали скользкими. Промокнув до нитки и дрожа от истощения, Мара медленно ползла вверх, боясь опустить взгляд и не увидеть Стракса. Но каждый раз, когда она, превозмогая головокружение из-за невообразимой высоты, осмеливалась глянуть вниз, он по-прежнему был там.
Вскоре Мара смотрела исключительно на него, поднимая взгляд, только чтобы найти следующий выступ. В конце концов, ее пальцы погрузились в мягкую почву вместо окаменелых костей. Она не сразу поняла, что происходит.
Тогда на нее снизошло озарение.
Они почти добрались до вершины. Чуть ли не плача от облегчения, Мара осторожно пробиралась к верху утеса. Местами почва была рассыпчатой, и путь стал опаснее прежнего. Солнце садилось, и в сгущавшихся сумерках было не так-то просто найти новые выступы. Во вспышках молний некоторые трещины оказывались лишь игрой теней. Спустя целую вечность Мара все-таки преодолела оставшееся расстояние и, перебравшись через край, растянулась на животе.
Она спешно поискала веревку, комком лежавшую неподалеку. На животе Мара проползла вперед и посмотрела вниз. Стракс почти не отставал от нее.
— И снова ты последний! — посмеялась она.
— Я именно там, где хочу быть, — он с ухмылкой ухватился за маленький костяной выступ. — Три дня я смотрел на твое лоно, ожидая возможности засунуть в него член.
— Тогда подожди еще немного, и я скину тебе веревку, — от предвкушения по коже Мары пробежали мурашки. И у нее оборвалось сердце, когда из рыхлой почвы потоком полилась грязь. — Последние выступы…
Коварны. Древнюю кость под пальцами Стракса размывало на глазах. Со вскриком Мара бросилась к нему и, схватив за запястье, отчаянно притянула к лицу черепа. Нащупав
