С ордой демонов? Стракс говорил о временах древнее древних, о которых остались пересказы пересказов.
— Ты говоришь о братьях-волках, разрушивших мир. Любимая сказочка родителей, чтобы закончить споры между детьми.
— Это не сказка, — возразил Стракс. — Братья были не волками, а королями, разрушившими мир. Из последних сил Хидес соединила обломки и возвела Святилище, взяв у детей близнецов клятву. С тех пор потомки братьев никому не позволяли использовать мощь перчатки во зло.
— Так появился твой клан?
— Мы с братом последние, — мрачно кивнул он. Стракс говорил так, словно все еще верил, что его брат спасся.
— Почему ваш клан не поселился в Святилище?
— Там стоят стражи. Клятва требует лишь не давать никому пользоваться властью во зло, да и кому можно доверить такую мощь? Точно не Соледжиусу, — он посмотрел Маре в глаза. — Если передашь ему перчатку, будет убита и захвачена не только твоя семьи и подопечные. Он поработит весь мир. Поэтому даже не будь я связан клятвой, все равно сделал бы все возможное, чтобы Соледжиус остался ни с чем. Разве ты на моем месте не поступила бы так же?
Глубоко в ее сердце зародилась боль. Потому что да, Мара сделала бы то же самое. Но она не была на месте Стракса.
— Если хочешь исполнить клятву, тебе нужно ехать другой дорогой, — мученически прошептала она. — Возможно, никто не добыл перчатку, но нельзя знать наверняка. Через Лонвуд еду только я, и ты сам говорил, что у меня нет шансов.
— Я не отойду от тебя ни на шаг, жена. Ты и сама не захочешь, — Стракс говорил таким тоном, что Мара не стала спорить, только хмуро осмотрелась. — Древо Лонвуда, — указал вперед он.
Проклятое дерево, досуха выжавшее ближайшие земли и оставившее вместо лугов пустошь. Скрюченный ствол был виден издалека, и хоть Мара со Страксом все еще ехали по полям севернее Винтермера, растительность вокруг уже редела.
— Я думала, древо дальше от города, — сказала Мара. Еще она считала, что оно будет высоким. Как в рассказах о нем.
— Дерево в двух днях езды, и пустошь за ним простирается еще на два дня пути.
Два дня? Мара округлила глаза. Тогда, должно быть, дерево было огромным. Она недооценила его и внезапно поняла, что и впрямь не хотела путешествовать здесь одна.
— Четыре дня без дичи, воды и корма для лошадей, — кратко пояснил Стракс.
У них было лишь его продовольствие, как поняла Мара. В ее седельных сумках осталось всего-то несколько пакетиков сушеных трав и золотая монетка, втиснутая в шов.
В Винтермере на монету можно было приобрести все необходимое. Но никакие деньги не могли купить то, в чем Мара нуждалась больше всего — время. На возвращение в Винтермер ушел бы целый день, если не больше.
Мара не могла позволить себе такую роскошь.
— Ты спросил, как я поступила бы на твоем месте. Но как поступил бы ты, если бы мог спасти свою семью, только отдав перчатку Соледжиусу?
— Я бы поступил в точности как ты, Мара, — мягко согласился Стракс. К сожалению, его ответ не ослабил сердечную боль и вызвал желание расплакаться.
— Ты помешаешь мне спасти родных.
— Я помешаю тебе отвезти перчатку в Аремонд. Но я помогу спасти твою семью иным способом.
— Каким еще способом? — в расстройстве закричала Мара. — Думаешь, в Аремонде никто не пытался победить Соледжиуса? Он уничтожит любую армию, рискнувшую выступить против него. И как же мы спасем мою семью?
У ее мужа не было ответа. Мара видела только один способ, и Стракс пытался остановить ее.
Поэтому она должна была остановить его первой.
Глава 5. Стракс Оголодавший
Лонвуд
Его жена что-то замыслила.
Мара по обыкновению молчала, но смотрела на него иначе. Без опаляющего гнева или недоверия. Стракс бы порадовался, если бы из-за печали, затемнявшей ее глаза, молчание не напоминало пропасть, пересечь которую ему было не под силу. Впервые за шесть месяцев путешествия он оказался к Маре настолько близко, однако вместе с тем отдалился от нее как никогда прежде. Стракс чувствовал, что с каждым шагом она отгораживалась все больше.
Вопреки его ожиданиям, с наступлением ночи Мара не настаивала на отдельных постелях. Возможно, голос разума напомнил ей, что им хватало мехов только на одно ложе. Мара ничего не сказала, когда перед сном Стракс по обыкновению разделся донага. Тем не менее, она не поощряла его, не целовала и не прикасалась к нему. Не снимая туники, Мара неподвижно лежала рядом. Стоило ему повернуться на бок и притянуть ее к своей груди, как она кротко придвинулась. Положив голову на его бицепс, Мара заснула.
В отличие от нее, Стракс не спал и пытался разгадать ее план. Она никогда не была послушной и кроткой. Более того, Стракс ожидал, что в любой момент Мара выскользнет из его рук. Или ударит камнем по голове. Ей хотелось, чтобы он вернулся обратно и пошел другим путем. Вряд ли она сдалась.
Его Мара никогда не сдавалась.
В самый темный час Стракс наконец-то задремал. Казалось, он только-только закрыл глаза, как снова открыл их в золотистых рассветных лучах. Первым делом Стракс заметил, что Мара повернулась в его объятиях и смотрела на него с неприкрытой решимостью.
Ему подумалось, что как раз сейчас она и ударит его камнем по голове. Он позволил бы ей. А затем нашел бы ее снова.
— Ты разбудишь меня, как муж должен будить жену? — неожиданно прошептала Мара.
Стракса захлестнула первобытная жажда. Утренняя эрекция казалась ему раскаленной сталью. На следующем вдохе он молниеносно перекатил Мару на спину и припал к ее губам. На миг она напряглась, не ожидая поцелуя — ведь Стракс говорил, что хороший муж будит жену между ног — но вскоре растаяла под ним, запустила пальцы в его волосы и жадно сплела языки. Раздвинув бедра, Мара подпустила Стракса ближе. Туника скользнула вверх, и его толстая выпуклость вжалась в средоточие женственности. Оба застонали.
Горячие капли смочили всю длину мужского достоинства и залили внутреннюю сторону бедер Мары. Она так возбудилась, что тонула в своей потребности. Казалось, Мара страдала, беспомощно извиваясь под Страксом в поисках удовольствия и облегчения.
Он дал бы ей все, после чего вернулся бы к ее рту и добавил еще. Ни одно путешествие не было таким красивым и сладким, как путь от ее полных губ до крутых бедер. На сей раз Стракс оценил их лишь мимоходом и поклялся вскоре воздать им должное руками и ртом. Сначала он собирался разбудить жену, как подобает.
Жадный и
