– Когда Лера умрет?! – переспросил я.
Выходит, дочка еще жива?
– Что ты сейчас сказал?
– Так будет лучше для всех!
– Нет, не это… Моя дочь еще жива?
– Ну, наверное… – прошептал Марк, медленно осознавая, что брякнул лишнее. – Согласно книге, ее жизненная энергия не сразу покидает тело…
– Сколько ей осталось?
– Минут пять-десять, что-то вроде того. – Марк замер на секунду, а потом начал откат назад: – Но все уже кончено! Все! Это точно! Ничего нельзя…
Полученной информации мне было достаточно.
– Клим! Бр-р-росай книгу! – заорал я.
И время будто замедляется. Вижу, как громадная тень за спиной приходит в движение. Зодчий пытается меня остановить, но поздно – я уже падаю вниз. Одновременно с этим Клим бросает мне книгу. Трехочковый. Хватаю артефакт на лету и проваливаюсь в бездну, на ходу сшибая существо, которое должно забрать жизнь Леры.
Вместе мы падаем на дно.
15– Лера-а! – застонал я.
Голова гудела, кости ломило. Не вырубился – и то хорошо. Из носа текла кровь, капая на щеку существа с лицом мумии. Такое же иссушенное, как древний пергамент. И при этом черное, будто уголь.
– Лера-а! – Я попытался встать, но сил не было. Все тело ломило. Откуда-то сверху доносился голос Клима, но не было слышно, что именно он кричал.
Книга валялась неподалеку. Дернулся к ней – и вдруг глаза существа открылись.
– Вот черт! – Я быстрее заработал руками, пытаясь уползти в сторону.
«Мумия» зашипела – гремучая змея, не иначе – и схватила меня за лодыжку. Но книга была в руках, поэтому со всего размаха шибанул ее артефактом. Что-то треснуло.
– Это называется тяжесть осознания! – бросил я и снова обрушил на монстра книгу.
В этот момент за спиной раздался шепот:
– Папа-а!
Лерочка! Она жива! Девочка лежала на куче бог весть откуда взявшегося тряпья. Под ней растекалась кровь. – Боже мой!
Бросился к ней, но существо схватило меня за ноги и потащило назад.
Тогда я действительно рассвирепел. И мне не надо было становиться зверем, чтобы защитить дочь, вполне хватало той ярости, что бушевала внутри меня.
Снова обрушил на «мумию» книгу. Бил и бил, не обращая внимания на то, что переплет приходит в негодность.
– Папа-а! – прошептала Лера. – Остановись!
– Что? – замер я.
Существо откатилось в угол, зашипело.
– Она не плохая, папа… Ее сюда сбросили умирать… Папа, она мне все показала, она тоже не хочет, чтобы я умерла. Она…
До меня не сразу дошел смысл сказанного.
– Она тоже хочет жить, вернуться к своему отцу… Но не так, как сейчас… за нее опять все решили.
– Вернуться… – я еле смог договорить фразу, настолько она мне казалась фантастической, – …к Зодчему?
Лера кивнула.
– Но тогда он заберет твою жизнь в обмен на жизнь дочери – такова цена Сделки! И ее нельзя отменить – так Марк сказал, – попытался я достучаться до девочки.
– Можно, – на удивление уверенно ответила Лера. – Марк наврал. Он часто это делает, он плохой священник. Помоги мне, пожалуйста, папочка!
Существо в углу шипело, но больше не пыталось напасть. Уже хорошо.
– Я знаю, что делать! – сказала Лера. – Дай мне книгу.
Передал ей артефакт. Дочка, раскрыв книгу на первой попавшейся странице, начала читать. И делала это до тех пор, пока силы окончательно ее не покинули и она не упала без чувств.
16Подъемник медленно возвращал нас в пещеру. В руках я держал сразу двух детей – Лерочку и Нхагль. Нхагль, для всех непосвященных просто Ольга, была дочерью Зодчего от земной женщины. Но однажды, несколько веков назад, жители поселка, находившегося рядом с шахтой, подняли восстание, обвинив ее мать – «ведьму», как они считали, в том, что урожай погиб. Тогда еще не было никакой Зоны, но место уже обладало аномальной активностью. Странные существа время от времени появлялись в лесах, люди периодически исчезали. А в то лето еще и засуха выкосила урожай.
Все это связали с семьей Нхагль, ведь ее отец… о нем много говорили. Чаще всего звучало слово «дьявол».
Женщину убили сразу, выстрелом в голову, а девочку сбросили в шахту, где она умирала еще несколько дней. Обезумев от боли и жажды, с переломанными костями, она лежала на дне сырой пещеры. Когда ее тело начали объедать крысы, она была еще жива…
Вся история промелькнула, как миг, перед глазами. Пронзила вспышкой – видимо, прощальный подарок от книги.
Сейчас я прекрасно понимал мотивы Зодчего, который смотрел на меня из-под линз противогаза внимательно и спокойно. Как только мы показались на поверхности, он поднял руку – и тело девочки, как по мановению волшебной палочки, плавно перенеслось ему в руки. Он провел над девочкой посохом и поставил на ноги.
Силы меня покинули, ноги подкосились. Я упал на колени, но Клим успел подхватить и меня, и Леру. Вместе мы опустили дочку на пол.
Я даже не заметил, как Зодчий оказался рядом. Его Нхагль стояла за спиной, несмотря на то что еще минуту назад она была при смерти. Он ее оживил, но почему Зодчий не мог это сделать раньше, вытащив из штольни и без нашей помощи? Для чего все эти ритуалы?!
– Потому что люди прокляли нас! – ответила дочь Зодчего. Вопреки всему, сейчас она выглядела обычной девочкой, даже ни капли не похожей на Леру. Может, это мне в темноте все только показалось?
– Ее сила переходила ко мне. Если бы прежний ритуал закончился, я бы стала ею. Отчасти. Но Сделку отменили, проведя новый ритуал, поэтому я свободна. Спасибо вам!
– Да… не за что! – На самом деле я не знал, что и сказать. Все перевернулось с ног на голову.
Глаза дочки были закрыты, а лицо приобрело синюшный оттенок.
Не говоря ни слова, Зодчий подошел к Лере и провел посохом над ней, а потом, взяв Нхагль за руку, все так же безмолвно зашагал к выходу.
– Что? Что он сделал? – затараторил Клим. – Ты видел? Он что, ее оживил сейчас, да?
Я не мог ответить, потому что меня душили слезы. Они текли и текли, падая на порозовевшее разом личико дочки, глаза которой вдруг открылись.
– Папочка! – прошептала она.
И это слово было самым сладким за всю мою жизнь. Вкуснее, чем конфетки из сливочного масла и кокосовой стружки, что готовила Аня по выходным, а ведь я их просто обожал. Как и моих девочек. Невольно улыбнулся – пусть и мысленно, но жена до сих пор была с нами.
– Да, это я, малыш!
Эпилог
Размен
– Он ушел, да? – спросил я, имея в виду Зодчего.
Дочка к тому времени более-менее пришла в себя. Жаловалась на головную
