– Вы кто такие? – спросил старик на татарском. – Вас сюда никто не звал. Уходите.
– Ты что говоришь? – послышался громкий, по-старушечьи надтреснутый голос, и из-за двери, согнувшись и держась за поясницу, вышла пожилая женщина в шали и телогрейке. – Не видишь, у них автоматы, машины. Сами они какие здоровые? Это же армейцы.
– Что они говорят? – спросил лейтенант, который не понимал местного языка.
– Дед говорит, чтобы мы уходили, а бабка, что мы – военные, – попытался примерно передать смысл диалога Азат.
– Да хоть кто, пятнадцать лет ни слуха, ни духа, только мутанты кругом, а тут эти явились, – продолжал ворчать дедок, но немного поумерив пыл, спросил: – Что, действительно военные?
– Спрашивает, действительно ли военные, – продолжал переводить Азат.
– Да, – кивнул лейтенант, обращаясь к старику. – Мы военные, едем в Бугульму на задание. Хотели бы расспросить про обстановку, если вы тут живете. Кто у вас здесь главный?
– Что? – не понял старик.
– Он, что, по-русски не понимает? – повернулся к башкиру Бельский.
– Вполне возможно, – пожал тот плечами. – Ему на вид лет восемьдесят – если на момент Войны шестьдесят было и он своей деревни не покидал, то может и так. Или просто от старости русский забыл, обычно не с кем здесь разговаривать на нем. Тут же в деревнях все на татарском болтали.
– Вот, блин, сепаратисты, – покачал головой «крепостной». – Переведешь? Ты же татарин вроде?
– Попробую, только я башкир. – Он повернулся к старику и, подбирая в памяти слова, принялся повторять сказанное командиром. – Да, мы военные. Едем на задание в Бугульму, должны уничтожить логово мутантов. Пока ехали сюда, много видели. Хотим расспросить. Кто в деревне староста.
– Я – староста. – Дед убрал ружье, видимо, решив, что провоцировать военных не стоит. Он почесал затылок за тюбетейкой и спросил: – А вы где были-то двадцать лет?
– Другими делами заняты были, бабай, – ответил Азат. – Как вы тут живете? Много вас? Ходите далеко?
Тем временем вокруг отряда собрались деревенские, едва ли с четыре десятка человек, в основном – дряхлые старики, такие же, как те двое, что вышли их встречать. Были пятеро мужиков одного возраста с Азатом и еще трое совсем молодых парней.
Может, у селян и имелись женщины с детьми, но их, похоже, спрятали. А уж если местным удалось тут выживать почти двадцать лет, то инстинкты у них были развиты на очень приличном уровне. Что совсем неудивительно, даже перед самой войной в татарских деревнях, пожалуй, жили так же, как и три века назад, только телевидение появилось да трактора.
– Да как живем, – махнул тот рукой. – Доживаем. Все, кто есть, уже и собрались, машины-то тут не каждый день ездят. Далеко не ходим, шайтаны лезть начинают.
– Что он там говорит-то? – спросил Ершов. – Ты хоть переводи, что ли, а то мы заскучали.
– Тише, – шикнул Азат и продолжил разговор: – В смысле лезть начинают? А сюда не суются, что ли?
– Не. – Старик покачал головой. – Когда сеем, пасти идем или сено косить – приходится ружья брать. Один-два, бывает, придут, но если выстрелить, то уходят. Только вот патронов нет почти, порох кончается. У вас пороха нет?
– Говорит, что мутанты на деревню не нападают, только на пастухов или тех, кто идет сеять, – повернулся башкир. – Спрашивает, нет ли пороха охотничьего.
– Нет, мы порох делаем, но не думали, что понадобится, – покачал головой Бельский.
– Есть патронов двенадцатого горсть для обреза, – заметил лейтенант. – Но они самим пригодятся.
– Можно лишний ствол отдать, который я с Антона того снял, – пожал плечами башкир.
– Да погоди стволами разбрасываться, – заметил Борн. – Пусть сначала хоть полезное что-нибудь скажут, что ли.
– Да ладно, не жалко, он все равно под другой калибр, в нагрузку только. – Азат повернулся к старосте. – Вообще мутантов нет?
– Про Анну расскажи, – ткнула его бабка в бок. – Пусть разберутся.
– Да, шайтана у себя пригрела, – поддержал кто-то из толпы.
– Кровью своей его поит, – добавили с другой стороны.
– Чего? – спросил Азат. – Аждаха, что ли, у вас завелся?
– Погоди, – остановил его Бельский. – Ты вот что спроси, можно ли тут на ночлег разместиться. Все равно уже темно, дальше ехать смысла нет. А тут, сам говоришь, спокойно.
– Хорошо. – Башкир вновь повернулся к старосте. – Нам бы остановиться, переночевать, а то дальше ехать темно уже. Тут можно где-нибудь?
– Можно, – ответил тот, задумавшись на секунду. – Гостевого дома нет, потому что гостей, как сам понимаешь, не бывает. Но есть два свободных на том конце деревни. Хозяева умерли, мы разобрать не успели.
– Печи рабочие? – спросил Азат.
– Той весной были рабочие, – пожал плечами дед. – Вряд ли за лето что-то случилось. Дров дадим, но их немного, экономьте. На лесорубов тоже нападают, бывает.
– Говорят, два дома есть, – принялся переводить башкир. – Обещают, что печи рабочие и дров дадут.
– Верить им можно? – спросил Бельский.
– Мне-то почем знать? – возмутился Азат. – Я их, если что, тоже в первый раз вижу.
– Нас девять, все со стволами. – Командир оглядел своих товарищей. – Займем один двор, будем дежурить по двое да третьего на бодрянку. По три часа, каждый по шесть поспит, в самый раз.
– Можно, – согласился лейтенант, хотя его одобрения, похоже, никто и не ждал.
– Пошли, – вдруг проговорил дед, указав на дом у себя за спиной, ткнул пальцем в Бельского и на ломаном русском добавил: – Поговорить надо.
– А остальные тут ждать будут? – спросил «крепостной», но дед не понял.
Или сделал вид, что не понял, потому как выходило, что русский он еще помнил, хоть чудовищно коверкал слова и говорил так, будто полностью забыл сложную фонетику.
Азат быстро перевел. Старик буркнул, мол, много времени не займет, и пригласил в дом еще и самого башкира. Тому, конечно, было не отвертеться.
В сенцах оказалось чисто, на полу лежал плетеный коврик, под потолком висели связки лука, чеснока, каких-то трав и банные веники. Азат с унынием подумал о том, сколько времени он не мылся нормально хотя бы в душе, не экономя воду до паранойи и не пользуясь хоть и хорошо смывающим грязь, но удивительно едким и вонючим хозяйственным мылом. Было ясно, что баню им не предложат, да и чтобы выпариться нормально девяти мужикам, нужно дров извести целую кучу.
В доме оказалось не менее уютно, хоть и тесно, разве что пол в коридоре немного пошел волнами. В прихожей стоял и массивный шкаф, заменяющий перегородку спальни. Дед вывел их в самую большую комнату, в одну из стен которой была встроена тыльная сторона печи, находившейся на кухне. Указал жестом хозяина на диван, сам взгромоздился на низкий табурет с резными ножками.
– Меня зовут Ислам. Мы тут почти все с рождения живем, – сказал он. – И
