Мое тело на секунду застывает, полностью захваченное врасплох, но, когда он хватает меня за затылок и скользит своим теплым языком по моему рту, а я начинаю задыхаться, – внутри вспыхивает отчаянное желание. Приподнимаюсь на цыпочки и целую его в ответ, а перед моими глазами расцветают разноцветные огоньки. Он срывает рюкзак с моих плеч и бросает на пол, прежде чем толкнуть меня к полкам со средством для борьбы с сорняками. Сначала его ладони ложатся сзади на мою шею, затем обхватывают лицо. Потом он стискивает талию и крепко сжимает ягодицы. Его грудь прижимается к моей. Уэс впихивает свое бедро между моих ног, и когда он двигает бедрами вперед, я чувствую, что его член уже твердый, как камень, прижимается к моему животу.
– Уэс, – моя мольба едва слышна, когда она исчезает под натиском его безжалостных губ.
В ответ мой похититель крепче сдавливает мои бедра и сильнее вжимается в меня. Я чувствую, как внизу живота все сильнее ноет и давит, и весь мир, который нас окружал, исчезает.
– Ты никогда… блять… не слушаешь меня, – рычит он между поцелуями.
– Я знаю, – тяжело дышу я, обхватывая коленом его бедро и сдвигаясь так, чтобы его твердость теперь была между моих ног, – мне очень жаль.
Темп Уэса становится еще более мучительным. Я цепляюсь за его плечи, посасываю его кружащийся язык и задерживаю дыхание. Мое тело сотрясают едва заметные судороги. Ноги дрожат от нарастающего давления.
– Уэс…
Двигаюсь навстречу ему, принимая всю силу его натиска, чувствую член прямо там. Лишь два слоя ткани разделяют нас. Знаю, что он также отчаянно нуждается во мне, как и я в нем. О, да. Стону ему в губы и сотрясаюсь, когда земля подо мной вдруг сдвигается и я падаю.
Но не падаю на пол – полки падают.
А с ними две сотни пластиковых бутылок уничтожителя сорняков.
Я открываю глаза при звуке удара и обнаруживаю, что Уэс самодовольно ухмыляется. Его губы распухли, а глаза прикрыты. Он мертвой хваткой держит мою руку, затем медленно отпускает, когда я оборачиваюсь и смотрю на повреждения позади нас.
Мои щеки горят огнем, когда понимаю, что только что произошло. Какая же я жалкая! Уэс – бог секса, а я только что кончила в трусики и опрокинула полку с ядом лишь от поцелуя. Не могу даже смотреть ему в лицо.
Cнаружи гремит гром – на этот раз по-настоящему, – и чувствую, как его щетина касается моей щеки.
– Как бы мне ни хотелось продолжить с того места, где мы остановились, я думаю, что скоро пойдет дождь. Нам лучше идти, – он шлепает меня по заднице и уходит, давая мне и моему ярко-красному лицу столь необходимое время, чтобы успокоиться.
«Так... это случилось», – думаю я, глядя на причиненный нами ущерб.
Жду, когда придет моя следующая мысль, чтобы пересмотреть каждый аспект этого события: чтобы восхититься тем, что полки были расположены достаточно далеко друг от друга и, если бы одна из них упала, это не вызвало бы реакцию домино; чтобы испугаться и напридумывать, что все было еще ужаснее, чем на самом деле, – но в моей голове нет ничего, кроме теплого, мягкого, приятного чувства. Я жду и жду, моргаю на наш беспорядок, улыбаюсь себе, но все равно ничего не приходит.
Не знаю, как долго стою там, восхищаясь тишиной в своей голове, но это самое близкое к облегчению чувство, которое я ощущала за последние недели.
Уэс сделал то, чего весь алкоголь и все обезболивающие в мире сделать на смогли. С помощью всего лишь своего тела и внимания он заставил все это просто исчезнуть. Все воспоминания. Все потери. Всю эта никчемность, одиночество, безнадежность и страх. За несколько минут я освободилась от всего.
Надеюсь, он сделает это снова.
Бродя по коридорам магазина техники, позволяю своему разуму фантазировать о возможности выживания. Может быть, прожить еще немного будет не так уж и плохо... если бы я была с Уэсом.
Может быть, мы могли бы сделать друг друга счастливыми в нашем бомбоубежище, построенном для двоих. Возможно, как только найдем его, то сможем снова повторить произошедшее, но уже без одежды.
Расплывчатые, зернистые образы мальчишеского лица Картера начинают красться на цыпочках, вторгаясь в мое вызванное химическими веществами состояние блаженства. Его не было всего около месяца, но я уже почти не помню, как он выглядел, как звучал его голос. Каково это было, когда мы тайком выбирались из дома и занимались любовью на одеяле под звездами, спрятавшись за высокой, по пояс, травой на неухоженном поле Олд Мэн Крокерс.
Это не было похоже на то, что Уэс только что сделал. Я точно знаю.
Или было? Не помню.
Делаю два или три круга по магазину в изумлении, прежде чем замечаю Уэса, стоящего на коленях рядом со своим грязным мотоциклом прямо перед входной дверью. Он заправляет волосы за ухо, пока возится с шиной, и я не могу не восхищаться его великолепным профилем. Это безумие – думать, что кто-то настолько красивый выбрался из Франклин-Спрингс. Я рада, что он уехал. Ему здесь не место. Люди здесь... простые. Или, по крайней мере, они были такими до того, как начались кошмары. Теперь же большинство из них покинули город, покончили с собой или были убиты.
Впрочем, не мне судить. Я уже подумывала о том, чтобы сделать одну из этих трех вещей самой. Пока не появился Уэс.
Делаю еще один круг, на этот раз действительно обращая внимание на товар, и обнаруживаю, что в магазине нет металлодетекторов.
Моя надежда сдувается, как шина на «ямахе» Уэса. Как же мне сказать ему, что мы проделали весь этот путь и получили проколотую шину зря? Я не могу... не буду... просто нужно подумать. Закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться, но ничего не получается. Это ирония судьбы. Последнее время я хотела лишь одного – стереть все в своем мозгу, и теперь, когда Уэс и обезболивающие подарили блаженную тишину, мне нужно вернуть мысли обратно.
Я еще немного побродила по магазину, и, как раз в тот момент, когда уже была готова признать свое поражение, заметила несколько гигантских магнитов, сгруппированных вместе на полке возле двери. Они похожи на круглые металлические диски с отверстием посередине, а табличка под ними гласит, что магниты могут поднимать до девяноста пяти фунтов.
– Спасибо тебе, господи, – шепчу я, поднимая ладони к потолку, выложенному плиткой.
Нахожу желтую нейлоновую веревку в другом проходе и с помощью садовых ножниц отрезаю от нее два шестифутовых отрезка. Я просовываю по
