Мужчины пугают меня до чертиков.
Особенно те, что в этом городе.
Я смотрю, как он снимает свою коричневую кожаную наплечную кобуру. Пистолет внутри, должно быть, тяжелый, судя по тому, как проступают вены на его руке, когда он оборачивает ремни вокруг оружия и запихивает его в нишу для колеса хлебного грузовика. Безоружный мужчина расправляет свою синюю цветастую рубашку, а я быстренько возвращаюсь к своему занятию – заправляю майку.
– Ты готова? – его взгляд падает на поясные завязки моих клетчатых пижамных штанов, которые я затягиваю в тугой узел, чтобы удержать рубашку.
– Нет, – огрызаюсь, глядя на него сквозь ресницы.
Он закатывает глаза, прежде чем заправить растрепанные каштановые волосы за уши. Это движение настолько сладостно, что я почти забываю обо всех татуировках и мышцах. Он снова становится парнем.
А парню гораздо легче доверять, чем мужчине.
– Просто держи рот на замке́ и следуй за мной, хорошо? Вошли и вышли.
Прикусываю язык и киваю, позволяя ему вести меня ко входу в «Факкаби Фудз». Он придерживает меня рукой за поясницу. Снаружи на складном садовом стуле сидит мускулистый мужик без шеи и с татуировками на лице. Он держит «Узи» и смотрит на светящееся устройство у себя на коленях. Качок так поглощен своим занятием, что не поднимает глаз, пока мы не оказываемся почти прямо перед ним.
– У тебя есть связь? – спрашивает мой похититель, глядя на эпизод реалити-шоу «Американский Мотоцикл», которое идет на планшете этого парня.
– Черт возьми, нет, – огрызается он, нахмурив брови, – но я скачал немного еще до того, как рухнули вышки сотовой связи. – Он постукивает себя по голове толстым указательным пальцем. – Нужно быть умнее, парень. – Деревенщина, который выглядит так, будто только что сбежал из камеры смертников, косится на меня и ухмыляется. – Похоже, ты сегодня расплачиваешься телочкой, а?
Мне приходится бороться с волной паники, когда его взгляд скользит по моему телу.
– Эта? – усмехается красавчик, неодобрительно поглядывая на меня. – Это, к сожалению, моя сестра. Я бы не пожелал ее своему злейшему врагу, чувак, – он наклоняется вперед и шепчет достаточно громко, чтобы я его услышала, – она кусачая.
Я скрещиваю руки на груди и склоняю голову набок, пытаясь играть роль капризной младшей сестры, когда огр подозрительно изучает меня.
– Если ты не хочешь делиться своей киской, то тебе лучше исправиться, парень. Мои люди не очень-то обрадуются, если не попробуют ее на вкус, – он облизывает губы, а я стараюсь сдержать рвотные позывы под его пристальным взглядом, – если только у тебя не найдется для них чего-нибудь получше.
– Твоим людям нравится гидро?
Я не знаю, о чем он говорит, пока этот ублюдок не лезет в карман и не достает оранжевую баночку, полную маленьких белых таблеток. Инстинктивно похлопываю себя по животу, где теперь уже пустой карман толстовки:
– Нет! – кричу я, протягивая руку, чтобы выхватить свои таблетки, но Шрек хватает их первым.
С победной ухмылкой он снимает колпачок и вытряхивает горсть в рот.
– Лучше бы они были настоящими, – бормочет он, размалывая их между пожелтевшими зубами. – Если я ничего не почувствую к тому времени, как вы будете уходить, то вы сволочи, все умрете.
Эм, ты только что раздавил, пять пилюль пролонгированного действия. Думаю, ты можешь быть тем, кто мертв, тупица.
Встав, он похлопывает нас рукой свободной от оружия, а затем протягивает нам два полиэтиленовых продуктовых пакета из тайника, висящего на спинке его стула:
– Наполните их и проваливайте на хуй. Двадцать минут.
Как только раздвижные стеклянные двери закрываются за нами, я поворачиваюсь и ударяю кулаком в живот своего похитителя.
– Какого черта? – шиплю я. – Они были моими. – Прежде чем мой приступ ярости успевает начаться, я уже стою у стены, с зажатым рукой ртом.
– Давай кое-что проясним, – зрачки копа Гавайи 5-0 (шоу про копов 70-х гг.) прожигают меня, как лазеры, но его голос – не более чем шепот, – мне все равно, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО. Я здесь, чтобы получить то, ЧТО НУЖНО МНЕ. А мне нужна еда, припасы, и чтобы ты заткнулась нахуй, – он бросает взгляд на входную дверь, где спиной к нам сидит наш новый друг, – если, конечно, ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ, чтобы тебя услышали дружки нашего приятеля. Я уверен, что они будут рады увидеть эту аппетитную попку, которую он только что сюда впустил.
Мои глаза расширяются, когда его ладонь исчезает с моего лица. Я должна быть огорчена, даже возмущена, но, когда смотрю на самую сварливую сволочь во вселенной, которую я когда-либо встречала – за исключением моего отца, разумеется, – косая улыбочка всплывает на моем лице.
Он только что назвал меня аппетитной?
Мой похититель не улыбается в ответ. Он просто качает головой, как бы говоря: «Эта сука сумасшедшая», а затем касается невидимых часов на своем оголенном запястье:
– Девятнадцать минут. Идем.
Моя улыбка испаряется.
Я подгоняю себя, чтобы не отстать от него, когда он направляется к центральному проходу. Чем глубже мы заходим в магазин, тем громче становятся голоса новых владельцев и сильнее вонь гниющей еды. Конечно, в центральных проходах лежат продукты длительного хранения, именно ими он и запасается. Протеиновые батончики, пакеты, наполненные пюреобразными фруктами и овощами, вяленая говядина, походные смеси.
– А как тебя зовут? – шепчу я, когда он наклоняется и протягивает длинную руку к задней полке, чтобы схватить последнюю банку тушеной говядины – этот стеллаж был разграблен.
Он смотрит на меня все с тем же безразличным выражением лица. Затем встает и бросает банку в один из мешков, игнорируя мой вопрос.
– Ты не скажешь мне? – шепчу я, надувая губы.
Мистер Ворчун в ответ приподнимает одну бровь, затем отворачивается от меня и продолжает осматривать разграбленные проходы.
– Мне нужно как-то к тебе обращаться, – шепчу я, когда он читает этикетку на пачке лапши рамэн, а затем кладет ее обратно, – если я угадаю, ты хотя бы кивнешь?
Он раскрыл рот и злобно посмотрел мне прямо в глаза:
– Если я скажу тебе, ты заткнешься нахрен? – его голос – едва слышное шипение.
Я улыбаюсь и киваю, изображая, как закрываю рот на ключик.
– Уэс.
Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же захлопываю его снова, когда его брови взлетают вверх в безмолвном предупреждении.
– Извини, – говорю, поднимая руки вверх, – буду вести себя тихо.
Я иду за ним к стеллажу
