Она надавила руками на его шею, пытаясь опустить его голову и уйти от взгляда, но он не поддался. А потом стало все равно — Ника открыла глаза и увидела очень близко его лицо, его открытые глаза, но это больше не имело значения — он двигался в ней, сильно, почти жестко. В его движениях было что-то беспощадное, потому что ничего не могло остановить альфу, который берет свою женщину. Но так же эта беспощадность гарантировала, что он не остановится, пока ее не разорвет от удовольствия.
Он словно пришпилил Нику к кровати и она, кусая губы, вдруг вскрикнула. То, что его уверенный член творил в ее теле было неописуемо. Он словно давил на какие-то кнопки, заставляя марионеточно дергаться. Ника закричала, когда Матай быстро, на лету приподнял ее таз и вошел еще резче.
Успел выспаться, подумала она, цепляясь за его плечи. Голова моталась по подушке, не могла найти удобного положения.
Тихо зарычав, он нагнулся и укусил Нику за плечо, она почувствовала, как клыки вонзаются в кожу и это проникновение идеально дополнилось хозяйским толчком его члена.
И со следующим толчком ее накрыл оргазм, за которым последовал и он, тела бились друг о друга, заканчивая танец близости.
Отдышавшись, Ника вдруг кое-что вспомнила и чуть не вскочила с кровати, но Матай держал зубами крепко. Что же она наделала? Она кричала. Среди бела дня. К тому же дверь в комнату практически открыта, и кто угодно мог войти. Нет, ну конечно, в здравом уме никто не сунется к альфе, но она кричала и причина криков понятна каждому. А там, внизу, Мария, которая наверняка слышала.
Альфа расцепил зубы, слизал с губ кровь и глухо рассмеялся.
— Нет, не уйдешь. Я собираюсь изучить каждую пядь твоей нежной кожи, найти каждую точку, которая тебя заводит и больше ждать не собираюсь.
— Но там внизу… — попыталась объяснить Ника.
— Это последнее, что меня заботит, — почти проурчал он, не разжимая объятий. — Я тебя укусил, не сдержался. Если партнерша недостаточно возбуждена, укус болезненный. Тебе было больно?
Ника прислушалась к себе и помотала головой — нет, он прокусил ее кожу до крови, но не больно. Наоборот, остро, терпко, сексуально. Она не отказалась бы от повторения.
— О, мы повторим, — усмехнулся Матай, словно прочел мысли. — Еще не раз.
Вскоре Ника убедилась, что он не соврал. Потом она даже не помнила, в какой момент от усталости отключилась, может, после, а может, в самом процессе, когда он в очередной раз заставлял тело загораться и колотиться в судорогах оргазма. А может, ей просто снилось, что они снова делают это, потому что сон смешался с реальностью последний часов. Но вот о чем больше Ника не думала, это о других.
Матай оставил ее одну только один раз, когда на несколько минут спустился вниз и принес в комнату большой поднос с едой. Голод и правда мучил не по-детски, Ника вцепилась зубами в кусок мяса, схваченный с тарелки голыми руками, и альфа сделал точно так же. Они жевали, голодными глазами смотря друг на друга, Ника не обращала внимания, что сидит голышом, подогнув ногу так, что виден лобок, растрепанные волосы окутывают плечи, а губы так опухли, что мешают есть.
Матай не перестал жевать, даже когда одной рукой потянул ее на себя, принуждая встать с кровати и оседлать свою ногу. Нике показалось, она села на теплое бревно. Он стал гладить ей поясницу, и опухшая плоть между ног при этом терлась о его кожу и снова возбуждала. Соски затвердели и заныли, но Ника не переставала жевать. Возбуждение и голод превратили ее в дикую кошку. Отрывая и глотая огромные куски, альфа свободной рукой продолжал ласкать ее тело, заводить его и превращать в полубезумное животное. Эти ласки заставляли ее стонать, как полоумную, дрожать, покрываться потом и нетерпеливо ерзать на его бедре. Зоны Х, как она их прозвала. Они делали так, что Ника сама расставляла ноги и просила Матая войти в нее и унять нестерпимый жар, умоляла засунуть в нее свой член, вонзить в нее свой жезл и трахать, пока она не кончит, а потом снова, пока она не кончит снова.
К ночи Ника так измучилась от близости с альфой, что была похожа на тряпичную куклу и он, наконец, оставил ее в покое.
Ника в последний раз облизала пересохшие губы, ощущая на них его пот и запах, и заснула. Нужно выспаться, хорошо отдохнуть, потому что утром он продолжит. Неизвестно, сколько это будет продолжаться. И как у него хватает сил?
Еще не расцвело, когда он снова навалился, требовательно обхватывая ее грудь ладонями — соски отвердели, царапая его кожу. Но Ника проснулась не от этого. С первого этажа кто-то кричал. Громкость крика говорила о неприятностях.
Альфа нехотя отпустил ее, прислушиваясь.
— Матай! — звал мужской голос. — Нужно поговорить! Срочно!
— Я быстро вернусь.
Альфа поднялся и схватил покрывало, обмотал вокруг пояса, край повесил на плечо и стал походить на древнего римлянина.
Ника опустила голову на подушку, можно еще отдохнуть. Но минуты шли, Матай не возвращался. Она резко вскочила. Не вернуться к ней сейчас? Его могли удержать только серьезные неприятности. Она стала искать одежду, подняла с кресла скомканное платье — лучше, чем простыней обматываться и точно лучше, чем голой попой светить. С бельем повезло меньше — его не было.
Натянув мятое платье, Ника спустилась вниз. Тишина, никого.
Не-е, все это неспроста!
Она бросилась в свою комнату и нашла смартфон. Набрала Матая, в этот раз решение позвонить было естественным, как глоток воздуха.
— Я сейчас вернусь, — сказал он в трубку и отключился.
Действительно, сразу вернулся, Ника только и успела, что спуститься в гостиную. За Матаем по пятам бежала Ларим.
— Твоя сестра пропала, — сказал альфа. Ника рухнула на диван. Потом посмотрела на Ларим, которая изволила объяснить:
— Она вчера весь день сидела, задумавшись, в комнате и смотрела в окно. После ужина сказала, что пойдет в парк играть с щенками. Но не вернулась. Вначале я думала, просто заигралась, наших детей отпускают до темноты. Но стемнело — а ее нет. Часов в двенадцать я ходила в парк, но ее не нашла.
— Почему вы вчера не сообщили? — сжав челюсти, спросила Ника. Ларим бросила на альфу беспокойный взгляд.
— Не хотела мешать. Если твоя сестра решила, что ей лучше жить вдали от нашей стаи, это ее выбор. Только не нужно было сбегать, ее и так бы отпустили. Но утром сменилась охрана и они решили доложить немедленно.
Ника резко повернулась к альфе. Тот спокойно и уверено встретил ее взгляд.
Без Ники Марии бы разрешили уйти в любой момент, это все знали, даже сестра. Что-то не складывается.
— Она не сбегала! — подумав, заявила Ника.
— Почему? Она хотела уйти отсюда с той самой секунды, как появилась, — ответила Ларим. — Она тебя подговаривала, я знаю. А вчера поняла, что теперь ты от Матая ни ногой, собралась и ушла одна.
— Вы что, и искать ее не станете? — воскликнула Ника.
— Я пока не решил, — ответил альфа.
Ника вскочила и подбежала к нему, схватила за руку.
— Послушай. Мария хотела уйти, я знаю. Но вчера… мы поговорили и она задумалась. Она передумала! Тут, в стае, есть нечто, чего она не может получить в другом месте. Она бы не ушла сама! Не теперь! Да еще после того, что случилось у озера!
Ларим вздохнула и скосила глаза с видом: «Ах, эти наивные девицы, не видящие дальше своего носа». Ника не обратила внимания.
— И что, по-твоему, произошло? — спросил Матай.
— Я не знаю, — Ника вдруг отбросила его руку и пошла к выходу. — Не верите и не надо. Я сама пойду ее искать.
— Тихо. — Крепкая рука альфы перехватила Нику за локоть. — Остановись. Успокойся. Иди, прими душ, переоденься. Потом позавтракаем. А я пока отправлю людей ее искать.
Успокоиться? Позавтракать? Сейчас, когда Мария неизвестно где? Когда что-то нехорошее случилось?
У Ники вдруг так судорожно забилось сердце, что стало больно. Сестра не могла уйти, не могла. Не после вчерашнего, когда она впервые допустила, что стая Росиати даст ей самое желанное — щенков. Пусть окружающие думают иначе, но они не знают Марию. Они все считают ее глупой слезливой самкой, но это не так. Это просто маска. Сестра может долго ныть, притворяясь, но рано или поздно поступает правильно. В побеге не было смысла, значит, она не сбегала.
