– Он меня не узнает, – сказал я.
– Куда он денется, Том. Главное, что ты его увидишь.
Я усмехнулся и кивнул.
– Ну, что? – Хельга повернула меня к себе и осмотрела с ног до головы. – Замечательно упаковали, можно идти. Не забудь блокнот.
Я кивнул.
– Не забуду.
– Ну, пойдем, дорогой. Он ждет тебя.
Иду как на привязи, ноги ватные – состояние такое, что мне кажется, вот-вот грохнусь в обморок.
Вижу, как мы подходим к прозрачным дверям, за которыми на посту сидит санитар, в таком же точно обмундировании, как и у меня.
– Тебя проведут к нему, Том. Все хорошо? – видимо, в моих глазах испуг.
– Здравствуйте, это к Кернеру.
– Да, я в курсе.
– Все, То, иди, – чуть сжатый локоть, и я переступаю зону бокса.
Туда, где ты, мой котенок. Туда, где ты ждешь меня.
POV Bill
Я знаю, что ты должен придти с минуту на минуту.
Знаю, что тебя колбасит не меньше, чем меня.
Я еще очень мало хожу, почти сразу слабость наваливается, но сейчас просто начала кружиться голова. Я понимаю, что это от волнения, понимаю, Томочка, ты уже рядом совсем. Рядом.
У нас всего десять минут, я знаю. Господи, как же это мало.
У меня поднято жалюзи на одной стороне прозрачной стены. Отсюда мы и будем говорить…
Я пока сижу на постели, обхватив руками колени, и слежу за каждым, кто проходит мимо. Готов вскочить, когда пойму, что это – ты.
Но не ты, пока. Почему-то не хватает воздуха… и эта дрожь. Она с самого утра все усиливалась.
Я жду тебя, Томочка. Жду…
Взгляд цепляется за санитара, тело напрягается, чувствую, как сердце долбит в висках; он останавливается и кому-то показывает в мою сторону…
Не вижу еще никого, но…
Я подрываюсь, если это так можно сказать, и тут же останавливаюсь, боясь ошибиться.
Чувствую, как кружится голова, и подгибаются колени…
Кто-то подходит к стеклу – неуверенно, почти робко…
Да!!! Это ты…
Глаза…
Бл*дь!!!
Рывок и…
– Том, – и я прижимаю ладони к стеклу, – Том…
Твои глаза, широко распахнутые и темные, такие, как всегда в минуты сильного волнения или возбуждения, только они видны из-под маски…
Господи, Томочка, лапа моя!
– Билл, – твой голос приглушенный, прозрачной перегородкой. – Билл! Привет, родной.
– Томочка, привет…
Не отрывая от меня взгляда, как будто боясь, что я могу исчезнуть, кладешь на рядом стоящий стул блокнот и ручку, а потом прикладываешь свои ладошки туда, где мои руки касаются стекла…
Холодный пот, он выступает на спине…
Это все уже было, было во сне. Ты пытался почувствовать меня, вот так… И почувствовал, в конце концов.
Тогда ты разбил это стекло… Разбил…
Подходишь так близко, как только это возможно – и смотришь, смотришь, смотришь на меня блуждающим взглядом.
На губы смотришь, на мои щеки, скулы, подбородок…
Господи, знаю, что выгляжу просто ужасно, но в твоих глазах восторг и нежность такая, что стонать хочется.
У меня такое ощущение, что мое сердце сейчас в ладонях, там, где мы ближе всего друг к другу…
Пусть между нами стекло, да, но я все равно чувствую тебя, сердцем чувствую и душой… Я хочу быть ближе, Том, хочу чувствовать тебя всего.
Чуть сдвигается с твоего запястья рукав куртки, и я вижу браслеты на твоей руке, оба.
Замирает дыхание, комок в горле.
Ты ловишь мой взгляд, и видишь, как мои глаза наполняются слезами.
И киваешь, мой хороший.
Я понимаю, ЧТО ты хочешь этим сказать – что я прав, что мы, как и эти два браслета, остаемся скрепленными друг с другом, даже сейчас, когда не вместе.
Твои глаза чуть прищурены, и я понимаю – ты пытаешься улыбаться. Пытаешься улыбаться, но я вижу, что ты скрываешь слезы за этой улыбкой. Так близко твои глаза. Так много в них всего намешено, так много. Они красные, чуть запавшие – ты не спишь почти, много куришь и пьешь кофе. Я знаю… Может, даже иногда плачешь.
Но сейчас так пристально всматриваешься в меня… С такой нежностью и тоской… Да, тоска в твоих влажных глазах…
Но что-то еще есть в твоем взгляде, чего я не замечал раньше. Что это? Я не могу пока понять. Что-то странное в твоем взгляде…
Нет, уже нет. Просто показалось…
Мы молчим, эти несколько первых секунд, но эта тишина – только для других, мы оба прекрасно знаем, что души наши сейчас просто разрываются от крика, стона и невозможности быть ближе.
Слова, слова… Разве можно сказать словами больше, чем душами?
И мы в эти мгновения вслушивались в наши души, в их голоса… А в глазах пытались увидеть часть себя друг в друге. Меня очень много в тебе, я вижу это.
Ничего не изменилось – ты любишь не меньше, мне так важно было понять это…
– Как ты тут, родной? – твой голос, я его слышу, но не вижу твоих губ.
Господи!
Я не могу к ним сейчас прижаться, не могу почувствовать их нежность…
Но мне так хочется их хотя бы увидеть…
Это самое сильное желание сейчас, и мозг разрывает от этого…
POV Tom
– Я нормально, Том, мне уже лучше, намного…
Впиваюсь в тебя взглядом и не знаю, как смогу оторваться…
Десять минут… всего десять…
Ты так похудел, эти щеки ввалившиеся, со щетиной, как я и думал…
Виски, на который видна испарина, видимо от слабости, а не от того, что жарко… Глаза твои, Билл… они такие, как были при нашей самой первой встрече, пусть сейчас с темными кругами вокруг, но все равно – как два омута, в которые я попал когда-то, и так и не смог больше выбраться.
Ты, зая моя… это ты…
Вот такой, без макияжа, с собранными в хвостик волосами, в больничной одежде…
Ты, мой мальчик – это ты. Самый любимый и самый красивый, мой мальчик…
Так близко наши ладони, их разделяет только тонкое стекло, но нет возможности его убрать…
Стекло, снова стекло, как и на операции десять дней назад.
Я не касался тебя полмесяца, а мне кажется, что вечность целую…
Вечность, за которую успел узнать, что у меня есть брат, вечность, в которой я дал слово тебя не касаться…
Родной.
Ты – мой брат, я знаю, что ты на меня похож, нам это говорили и раньше, но никогда я не пытался найти в тебе свои черты или черты Симоны. Сейчас я впервые всматриваюсь в тебя именно для того, что бы УВИДЕТЬ – и теперь я вижу это.
Вижу глаза, которые всего несколько минут назад видел в зеркале, когда смотрел на себя.
Губы вижу – они у нас одной формы.
Я много раз целовал эти губы, сейчас чуть подрагивающие, так похожие на мои.
Смотрю на тебя и знаю, что ты не просто человек, которого люблю больше жизни, а еще и человек, в котором течет моя кровь, и в прямом, и в переносном смысле…
Билл, я люблю тебя, Билл…
– Томочка, эта маска…Черт, я так хочу видеть твое лицо, Том!
Отрицательно качаю головой.
– Нельзя снимать, зая. Сниму, и меня выгонят… я не могу…
Вздыхаешь, чуть прикрыв глаза, на стекле появляется туманный след от твоего дыхания. Потом киваешь.
– Я хочу попросить тебя принести мне фотку твою, ну ту, помнишь, мы у Кула фотографировались?
Чуть сжимаешь пальцы на стекле, как бы стараясь погладить мою руку.
– Помню, конечно, Билл. Я привезу, обязательно! Напишу тебе письмо и в месте с ним передам. Хорошо? А потом еще за квартиру заплачу. Только, Билл, может не стоит больше тебе снимать квартиру, а? Котенок, давай я перевезу твои вещи ко мне, а? И все. Ну, заплачу, конечно, что там набежало. И перевезу. Я же все равно тебя не отпущу, понимаешь?
Прислоняюсь к стеклу лбом, и это прохладное прикосновение меня остужает, и я понимаю, что говорю вещи, которые не нужно знать посторонним…
Но я смотрю на тебя в упор и жду, жду… Ты только не отказывайся, котенок!
– Пожалуйста, – шепчу это, хотя знаю, что ты меня не услышишь и по губам, скрытым повязкой не прочтешь.
Не отказывайся, я все равно больше никуда не отпущу тебя! Вижу, как на твоих губах появляется сначала робкая улыбка, и, наконец, ты киваешь…
