Ты же не забудешь меня, зая?? Не забудешь за три недели? Не втюришься в смазливую медсестру, или медбрата, а? Шучу».
– Шутник, бл*, – Том выдохнул и вспомнил ту медсестру, с которой Билл «общался» после больницы. Усмехнулся. Хотя было совсем не смешно.
– Идиот ты, Том.
«Я передам это письмо тебе завтра, с четверга и до понедельника ты сможешь мне ответить, да? Вдруг что-то еще понадобиться, пока я тут буду. Очень надеюсь, что ты в порядке, котенок. Так хочу, что бы ты быстрее поправился.
Я испугался, что тебе стало плохо после нашей встречи, а потом мне объяснили, что это была просто дикая усталость, ты слишком слаб еще был, для этой встречи. И я так хочу, что бы в понедельник нам дали больше чем десять минут, хотя мне и суток будет мало.
Мне так не хватает тебя, родной, ты так мне нужен».
Через несколько минут Том перечитал свое письмо, выдвинул ящик стола и начал рыться в нем, пока не нашел то, что искал – конверт без марки, и вложил в него сложенное письмо. Заклеил. Так ему будет спокойнее.
Он знал, что Хельга читать не станет, но она же передает письма через кого-то из персонала, у кого есть доступ к Биллу, а значит через третьи руки.
А то, что он написал в этот раз, было слишком личным – только для них.
Теперь Том знал, что завтра после колледжа поедет в больницу, передаст письмо, и уже точно узнает у Хельги, во сколько можно придти и сколько по времени она им разрешит побыть вместе на этот раз.
Встретиться… четыре дня еще до этого «встретиться».
А потом будут три недели – без любимых глаз, без возможности заглянуть в них и окунуться в нежность, тепло светящуюся в самой глубине, нежность, которая потом жгучей болью разливается в твоей душе. Такой сладкой и необходимой для Тома болью…
***
Утром, после ухода сына в колледж, Симона еще с часик понежилась в постели, а потом встала, приняла душ, позавтракала и решила полить цветы в своей спальне, когда зазвонил ее мобильник.
Увидев на дисплее имя, она чуть улыбнулась и нажала на прием.
– Привет, дорогая, не разбудил?
– Нет, Ральф, я уже давно не сплю. Как ты?
– Все хорошо. Я сделал то, что обещал.
– Правда?
– Да, мне только что сообщили адрес. Есть на чем записать?
– Да, сейчас, – Симона схватила попавшийся под руку карандаш и подвинула к себе газету, валявшуюся на журнальном столике.– Говори, милый, я записываю.
– Да, сейчас, – Симона схватила попавшийся под руку карандаш и подвинула к себе газету, валявшуюся на журнальном столике.– Говори, милый, я записываю.
POV Avt
На следующий день, после занятий Том поехал в больницу, предварительно позвонив Хельге, и когда он приехал, она его уже ждала в кабинете.
– Привет, дорогой, проходи.
Том сел, опершись локтями о колени и глядя на конверт в руках.
– Как ты, Том? – Хельга внимательно смотрела на бледного парня.
– Нормально. Я просто улетаю во вторник, у меня практика в Мюнхене.
Хельга вздохнула украдкой.
– Да, твоя мама мне сказала. Я понимаю, как это тяжело для тебя.
Том кивнул.
– Милый, все будет хорошо. Поверь, Биллу лучше с каждым днем. Он молодец, очень быстро восстанавливается.
– Правда?– Том вскинул взгляд на Хельгу, и этим взглядом ее почти обожгло. Столько было в нем неприкрытого обожания, любви и восторга. Даже постороннему человеку это было понятно, а Хельге – тем более. Как же она, взрослая женщина, завидовала сейчас этим двум подросткам, их очень сложным, но замечательным отношениям и чувствам.
– Это хорошо, – Том опустил глаза, но нежная улыбка продолжала играть на его губах.
– Это действительно очень хорошо, дорогой. – Хельга тоже улыбалась. – Я думаю, что эти три недели пройдут нормально и для тебя, и для него, теперь будет все дело во времени, необходимом для реабилитации. Месяц, может чуть больше, или меньше. Все будет зависеть от результатов анализов. В этом случае невозможно устанавливать какие-то жесткие сроки.
– Я понимаю. Но в понедельник мы сможем встретиться, точно?– и взгляд полный надежды.
– Конечно, Том. И, если все будет так, как идет сейчас, вы сможете пообщаться около получаса.
– Правда?? – Том вскочил и подошел к столу, за которым сидела Хельга.
Его глаза лучились теплым светом радости.
– Конечно, правда.
– Спасибо, – Том протянул конверт.– Я вот тут написал ему, он же не знает еще, что я уеду надолго, думаю, что он должен знать…
– Конечно, милый. Он должен это знать. – Хельга приняла письмо.– Я передам обязательно, не волнуйся. Я не знаю, когда будет можно перевести Билла из бокса в обычную палату, но тогда у него появится возможность говорить по мобильному телефону, и вы сможете общаться напрямую. А пока это технически невозможно – в боксе мобильный не ловит сигнал, да и очень много всякой техники электронной вокруг.
Том слушал это с приоткрытым ртом. Сердечко у него колотилось так, будто ему сказали, что это будет встреча вживую, а не просто возможность слышать любимый голос.
– А хоть примерно, Хельга, когда его могут перевести из бокса?
– Тут тоже все относительно, дорогой. Ну, я так думаю, что недели через две, может чуть больше.
Том опустил голову и прикрыл глаза. Он понимал, что теперь он этого будет ждать так же, как и самой выписки Билла из больницы.
– Он мне не сможет сейчас ответить? – через пару секунд Том с надеждой посмотрел на Хельгу, и кивнул на конверт в ее руке.– Я бы подождал…
– Не сегодня, милый. Билл сейчас под капельницей, потом будет отдыхать. – Она отрицательно покачала головой.– Сегодня нет возможности.
Том кивнул понимающе и вздохнул.
– Не расстраивайся, он ответит. Скорее всего, завтра – и я сразу тебе перезвоню, договорились?
***
Том вернулся домой, и по светящимся глазам Симона поняла, что он был в клинике и есть хорошие новости о Билле.
– Привет, родной, – Симона коснулась губами чуть шершавой щеки.– Все хорошо?
Она улыбнулась, глядя в глаза сына.
– Я отвез Биллу письмо, и разговаривал с Хельгой. Нам, может, даже полчаса дадут в понедельник,– на губах Тома появилась улыбка.
Симона с тихой радостью смотрела на сына, она так давно не видела его таким счастливым.
Том разделся, и они вместе прошли на кухню. Сели друг напротив друга. Том подтянул к себе колени и обнял их руками.
– Ты знаешь, Хельга сказала, что когда Билла переведут в обычную палату, то ему можно будет пользоваться мобильником. – Мы сможем говорить, когда я еще буду в Мюнхене, представляешь? Я даже и не мечтал, думал, что до самой выписки ему не разрешат мобильник. Ты ему потом передай телефон, хорошо? И положи на него деньги, сразу побольше.
– Ну, конечно, родной, я все сделаю. Об этом не переживай.
Чуть сжало сердце Симоны от мыслей, которые вильнули в другом направлении.
– Это действительно хорошо, что у вас будет возможность говорить, Том. Но, я надеюсь, что ты понимаешь, о чем нельзя будет говорить ни в коем случае?
Том выдохнул. Облизал губы и кивнул.
– Понимаю, конечно. Я не буду ничего говорить. Это все уже будет решаться с глазу на глаз, когда будет можно, когда его выпишут, – тихонько добавил он и закусил пирсинг на губе.
– Вот и хорошо, милый, я буду спокойна, хотя бы в этом плане.
Том улыбнулся на этот раз не очень весело и положил подбородок на колени. Смотрел куда-то вниз, немного отстраненным взглядом.
– Зай, ты продумай, что нужно тебе в поездку, все-таки не на три дня едешь. Может, что купить перед отъездом?
– Да, мам, я подумаю.
– Ну, вот и умница. Я приготовила ужин, давай поедим вместе?
– Давай, все забываю спросить у Хельги, чем кормят Билла, – Симона улыбнулась, горячая нежность разлилась в груди к родному существу, заботливому и любящему.
Через полчаса Том зашел в свою спальню, остановился посреди комнаты, помедлил, потом оглянулся на шкаф, подошел к нему, открыл свой ящик, и, тихонько выдохнув, коснулся пальцами свитера Билла, в котором тот уезжал в больницу. Осторожно вытащил и прижался к нему лицом, закрыв глаза. Вдохнул, почувствовав как от запаха, до боли любимого и родного, сжимается сердце.
