С тем, для кого оно дороже собственной жизни.
POV Bill
Смотрю на часы и знаю, что ты сейчас уже на борту самолета.
Щемит сердце, но пройдут три недели, и я тебя увижу, обязательно увижу.
Ты ко мне вернешься. Скоро.
Скучать буду, тосковать, я это знаю, и знаю, что иногда захочется выть, но я выдержу, малыш, и ты выдержишь.
А потом мы будем вместе?
POV Avt
После отлета Тома, Симона уладила свои дела в клубе, переложив ответственность на своего помощника, и решила поехать к бабушке Билла, не откладывая это в долгий ящик. И единственное, что было у нее на руках, связанное с этой пожилой женщиной, так это ее адрес и огромное чувство негодования. Хотя, это очень мягко сказано по отношению к тому, что на самом деле чувствовала Симона, отправляясь в эту поездку.
Магдебург, вернее его пригород, небольшой поселок Халденслебен. В общем, это все было не очень далеко от Эльтмана, где она провела свое детство и непростую юность. Жила и не знала, что где-то совсем рядом живет ее сестричка. Симона старалась не думать об этом, начинало болеть сердце. Но и не думать совсем тоже не получалось, особенно сейчас, когда она собиралась вплотную столкнуться с жизнью своей сестры.
Ральф прекрасно видел состояние любимой женщины, и когда она сказала, что собирается поехать в Халденслебен, предложил поехать с ней, вернее поехать на его машине. Но Симона отказалась. Она не хотела во все это впутывать молодого человека, не зная, с чем ей там придется столкнуться, и сколько времени займет эта поездка.
В дорогу она взяла фотографии Тома, и все фотографии, которые были у Билла. Она не знала, пригодятся или нет, но так ей было спокойнее. И уже тогда, когда большой междугородний автобус нес ее по ночным дорогам все ближе к цели, она смотрела на эти фотографии. Как и в первый раз щемило сердце, когда она смотрела на свою сестру. Это было так больно осознавать, что она только сейчас узнала, что был родной человечек, в котором текла твоя кровь, но с которым тебя так жестоко разлучили.
Она так много раз прокручивала свою встречу с этой ненавистной ей Анитой Кернер, так много хотелось сказать, глядя ей в глаза… Но Симона так и не решила, под каким предлогом ей попасть к ней в дом, чтобы не оказаться раньше времени выставленной за дверь, до того, как она сможет задать все вопросы мучившие ее. Она ведь совершенно не знала ничего об этой женщине.
Не знала, что могло, случится с приемными родителями ее сестры. По идее, они же могли забрать Билла после смерти его родителей, но этого по какой-то причине не произошло. Но это были лишь мысли, предположения, ничего определенного.
В таких размышлениях и переживаниях прошла у Симоны ночь в автобусе. А рано утром была пересадка в Магдебурге. Хорошо, что ждать пришлось недолго. Выпив кофе и съев ароматную булочку в местном кафе-баре, она села на автобус до самого Халденслебена. Оставалось ехать меньше часа, и вот теперь Симона начала нервничать по-настоящему.
Эта нервозность заставила отступить даже усталость, которая была вызвана с бессонной ночью. Народу в автобусе было совсем мало, и она прекрасно понимала, что большинство ехали до конечного пункта, а значит, могли знать и фрау Аниту Кернер. Конечно, Симона с удовольствием бы с кем-нибудь поговорила на эту тему. Хотелось просто узнать, что она за человек, раз смогла отказаться от внука. Но надеялась, что и сама скоро об этом узнает.
Симона достала бумажку с написанным на ней адресом и домашним телефоном.
«Der groЯen Ulmen, 15». Она усмехнулась – улица Больших Вязов. Хорошо хоть не просто Вязов. Тогда точно не нужно было удивляться…
***
Симона не спеша, вышла на конечной остановке вслед за другими пассажирами, закинув сумку на плечо и надев солнцезащитные очки, окинула взглядом открывшийся вид.
Вылизанный, приглаженный, отутюженный – такие эпитеты пришли Симоне в голову, когда она увидела этот поселок изнутри, так сказать.
Она невольно скривилась, оглядывая все эти ровно подстриженные кусты, то ли сирени, то ли еще какого-то растения, которое стройными рядами было высажено строго по периметру пятачка автобусной стоянки. Одноэтажные здания, прижавшиеся друг к другу, будто ища поддержки, были ослепительно белыми, как будто их покрасили только вчера. Она пробежала глазами по вывескам над открытыми дверями: магазины, какие-то конторы, парикмахерская, ломбард – все как в тысячах других провинциальных городков.
Было около девяти утра, но светило солнце и было не холодно, для начала марта. Вокруг ее был разбредающийся от автобуса народ, и пока она совсем не осталась в одиночестве, обратилась к проходившей мимо молодой женщине.
– Извините, вы не подскажете, далеко отсюда улица Больших Вязов?
– А вам какой дом нужен?
– Пятнадцатый.
– Так это совсем недалеко. Пешком минут пять. По левой стороне, там увидите таблички, – женщина показала направление.
– Спасибо большое, – Симона поблагодарила и когда женщина отошла, достала сигареты и закурила, хотя не любила курить на улице. И почти сразу удостоилась осуждающего взгляда и поджатых губ шагающей мимо местной матроны. Симона усмехнулась. Мда, маленькие поселки, местные обычаи и нравы.
И наверняка, судя по этому презрительному взгляду, курящих женщин тут на улицах немного. А она еще и одета была в джинсы, удобные теплые туфли и курточку мужского покроя, такую как она любила всегда. Но то, что она выглядела, как женщина Симона не сомневалась. Прическа, макияж, все было пристойно и неброско. Но не для маленького городка, где предрассудков больше, чем здравого смысла.
Она не стала ждать, пока докурит и не спеша, куря и разглядывая все вокруг, пошла в указанную сторону.
На улице было немноголюдно. По идеальному полотну дороги шла только она и велосипедист, шедший чуть в впереди, и ведший велосипед за руль. Она прошла мимо несколько, почти «кукольных» из-за размера и вида домов, и увидела первую табличку. «Der groЯen Ulmen, 11».
Ну что же. Все было верно. И она потихоньку приближалась туда, где в идеально чистом домике жили люди, может быть тоже такие же идеальные с виду, но с мелкой душонкой внутри. Так думала Симона. Она не могла принять того, что может найтись веская причина, чтобы отдать в приют собственного внука.
Симона остановилась возле дома с номером пятнадцать и, чувствуя внутреннюю дрожь, окинула взглядом фасад. Ничем не отличающийся от таких же рядом стоящих домов.
Два окна, выходящие на проезжую часть, были занавешены светлым полотном. Маленькие горшочки с цветами украшали подоконники. Пересохло в горле, захотелось пить. Может от только что выкуренной сигареты, а может и от того, что она все-таки стоит перед домом, в котором наверняка бывала ее сестра.
За эти несколько минут, которые она шла от остановки, в ее мыслях перевернулось все, что она до этого думала о разговоре с Анитой Кернер. Сейчас, она знала точно, как начнет разговор и чем закончит.
Спокойно подошла к высокому крыльцу, преодолев несколько ступенек, решительно нажала на маленький дверной звонок, и услышала трель в глубине дома.
Сняла очки и выдохнула, ожидая услышать шаги за дверью. Тишина. И ей пришлось нажать второй раз, и только после этого она услышала звучное: «Иду!», – и шаги.
Шум открывающихся замков и распахнутая дверь. Плотная высокая пожилая женщина, похожая на ту, что Симона видела на фотографии, но явно прибавившую в годах, в мягком домашнем брючном костюме, цвета ультрамарин, с аккуратной стрижкой, чуть вытянутым лицом и в очках.
– Чем могу быть полезна? – смотрела она на Симону поверх очков, изучая незнакомку.
– Здравствуйте.– Симона натянуто улыбнулась.– Извините, пожалуйста, вы фрау Анита Кернер?
– Да, я, – женщина сняла очки и сложила дужки.
– Очень приятно. Мне хотелось бы поговорить с Вами. Я двоюродная сестра Греты, – Симона увидела, как поджались губы у хозяйки дома.– Жены Вашего покойного сына.
