Медленно проходили часы, которые складывались в дни. Каждый день Том звонил маме, и она рассказывала ему о Билле, о его состоянии, о том, что он поправляется, о том, что Хельга очень довольна ходом восстановления. Том ликовал. У него пела душа от счастья за своего мальчика.
А ночами, тоскуя, плакала, когда Том не мог уснуть.
POV Bill
Пять дней. Прошло только пять дней. Блин, как же остальное время протянуть без тебя?
Уже и Симона была у меня, почему-то было странное ощущение, когда я смотрел на нее. Что-то изменилось. Вернее, я уже видел у нее однажды такой взгляд. Она всматривалась в меня, как будто пытаясь увидеть что-то в моих глазах. Это ощущение не отпускало на протяжении всей встречи, это не было неприятным или напрягающим, скорее наоборот, я чувствовал на самом деле искреннюю заботу, беспокойство и любовь. Все это напомнило мне наши встречи с тобой. И странное выражение твоих глаз. Наверное, у меня паранойя…
На самом деле я чувствую, что Симона меня любит. Скорее всего, как второго сына и от этого чувства хотелось плакать. Никогда и никому я не был благодарен так, как этой женщине.
За все. В первую очередь за то, что когда-то она не пустила меня к себе в постель, а уж потом и за все остальное. За тебя ей благодарен так, что не передать просто. За то, что она такие отношения не считает порочными и грязными.
Из-за повязки я видел только ее глаза, и они были покрасневшими, как будто она плакала недавно, да и во время всего нашего разговора я видел ее влажный взгляд.
Она не была накрашена, и именно сейчас было заметно, насколько ее глаза похожи на твои. От этого мурашки пробежали по спине. Она мне сказала, что ты каждый день звонишь и спрашиваешь обо мне, беспокоишься. Спасибо, родной. Мне так нужно знать, что тебе это важно.
Мне на самом деле все лучше. Сил все больше с каждым днем, и врачи считают, что улучшения и по анализам крови очень впечатляющие. И что, если так будет продолжаться, то приблизительно через неделю, или чуть раньше меня переведут в обычную палату. С окном! Блин, я солнца уже почти месяц не видел, обалдеть. Этот постоянный искусственный свет так уже достал.
Как в пещере живу. А еще будет возможность общаться с тобой по телефону, знал бы ты, как я жду этого.
Хотя, я знаю, что ты этого тоже ждешь. При мыслях об этом, так сладко сводит мышцы живота. Просто услышать твой голос, его интонацию, ощутить твое настроение, услышать звук дыхания в трубке, как же я хочу этого, Томочка. Пусть эти дни до перехода в обычную палату пройдут поскорее. И тогда я смогу понять, что ничего не изменилось, что ТОТ взгляд, который я видел у тебя, и от которого чуть не остановилось сердце, был всего лишь взглядом. Взглядом, в котором была дикая тоска, без чувства безысходности, которое до сих пор не могу выкинуть из своего сознания.
Пусть я это просто себе придумал. Пусть!
POV Avt
Первая неделя практики прошла, и теперь Том знал, что, судя по нормальному состоянию Билла, им не сегодня-завтра разрешат пользоваться телефоном, и можно будет общаться тогда, когда будет для этого возможность у них обоих. О желании было думать смешно, оно будет всегда.
Том очень ждал этого. Билл ему снился. И именно такой, какого Том увидел в первые дни их знакомства, не в смысле внешнего вида, а по ощущению, которое Том испытывал к нему во снах. Это было такое необычное ощущение новизны сильных чувств и душевных переживаний, что иногда, когда Том просыпался в такие минуты, то ему приходилось скручиваться в комок, пытаясь удержать в себе такое вот ощущение разлетающейся души. В это время Том боялся заскулить и разбудить Яна.
Он вгрызался зубами или себе в руку, или в подушку. Это было и прекрасно до слез, и так больно одновременно. Том хотел к Биллу. Скучал так, как никогда и ни по кому в жизни. А ночью это усиливалось многократно.
А в больнице Биллу становилось лучше с каждым днем, он даже начал потихоньку догонять программу, по которой учился, и это давало ему возможность отвлекаться от мыслей о Томе хоть на какое-то время. Ну, а через десять дней после отъезда Тома, после получения результата очередного анализа крови, Билла к его огромной радости, перевели в обычную палату. И тут-то появилась возможность получить долгожданный мобильник.
И пусть ему первые десять дней придется не снимать маску с лица, это уже было такой мелочью по сравнению с возможностью общаться с любимым парнем. Хельга еще с утра позвонила Симоне и предупредила, что Билла сегодня переводят после обеда, и можно посетить его уже сегодня, и перечислила продукты, которые разрешено передать Биллу. И продукты, и телефон Симона принесла в тот же день. И впервые за месяц она смогла обнять своего любимого племянника, понимая при этом, насколько этого хотел бы и Том. Поцеловать не давали повязки на лицах, но это уже было не стекло. А Билл держал в руках свой мобильник, и с дрожью в душе понимал, что когда уйдет Симона, он позвонит Тому.
Сидя рядом на кровати Симона иногда касалась Билла рукой, гладя по плечу, убирая разметавшиеся волосы. Ей просто нужно было это ощущение родной души, в которой жила и ее сестра. Она смотрела на Билла и понимала, что он очень похож на Гретту. И Симоне так хотелось рассказать все этому мальчику, но понимала, что не имеет на это права. Пока.
Чуть позже они прощались, и Симона, чувствуя, как не терпится Биллу услышать Томкин голос, поспешила оставить его, предупредив, что он может звонить ей в любое время, если ему что-то понадобится или просто захочется поговорить.
Дверь за Симоной закрылась, и Билл оглянулся на телефон, лежащий на постели. Улыбка тронула его губы. И вдруг он понял, что волнуется. Мурашки волной по спине, и он сел на свою постель, поджав ноги, взял в руки телефон, закусив губу. Билл не знал, до какого времени Том работает в фирме, не знал, свободен ли он или занят, но понимал, что не сможет больше ждать и не позвонить прямо сейчас.
Глядя на дисплей, он нашел номер Тома и замер. Вдохнул всей грудью, чувствуя, как дрожит все внутри.
Времени было почти шесть вечера, и Билл очень надеялся, что Том уже освободился.
В это время в Мюнхене мини-вен подвозил Тома и других студентов к студгородку. Когда вибрация телефона в кармане привлекла его внимание, он подумал, что это мама – она часто звонила примерно в это время. Том, открыв раскладушку, даже не посмотрел от кого звонок.
– Да! – услышал Билл родной голос, и закрыл глаза.
– Привет, зай, – услышав это, Том офигел на пару секунд, изменившись в лице и глядя на Яна, который сидел напротив.
– Билл, – невольно прошептали губы, и брови Яна удивленно приподнялись.
Том опустил голову, на секунду закрыв глаза.
– Привет, родной… Билл, наконец-то. Я так ждал, – Том понимал, что этот разговор был странен для окружающих, но еще он видел, что они почти приехали, и сейчас он выйдет из машины и тогда сможет спокойно поговорить с Биллом.
– Я тоже, Томочка, сегодня с утра меня перевели в обычную палату, как до операции, а Симона вот телефон принесла. Она только что ушла, так много принесла всего… Зая, у меня теперь есть окно, представляешь? Я вижу улицу, и солнце даже светило пару часов назад. Я так по нему скучал. Только по тебе сильнее в сто раз, знаешь?
Том слушал родной голос, стиснув зубы, чувствуя, как дрожит душа, и молил мысленно: «Говори, говори, родной, не останавливайся».
Он надеялся, что опущенная голова даст возможность скрыть эмоции от Яна. Тому так хотелось вырваться из этого замкнутого пространства машины, где вокруг были посторонние люди.
– Знаю. Конечно, знаю. Как ты? – проговорил Том тихо, хотя до боли в сердце хотелось говорить ДРУГОЕ, нет, хотелось не просто говорить, кричать хотелось, а еще хотелось сжать пальцами то место под курткой, где в груди металось сердце, пытаясь найти уголок, где нет такой дикой концентрации адреналина. Металось и не находило сейчас такого места.
– Все нормально, Том. Я поправляюсь, скучаю очень, – прошептал Билл, выдохнув, и Том, закусив губу на секунду, вскинул голову, глядя в окно. Они наконец-то въехали на стоянку, и машина остановилась.
