Взгляд Аниты Кернер ушел, куда-то за спину Симоны.
– Доброе утро, фрау Эдит, – кому-то улыбнулась хозяйка дома, и Симона оглянулась.
Мимо проходила старушка с палочкой и очень пристальным взглядом.
– Доброе, – скрипучим голосом отозвалась она.– Я смотрю у вас гости с утра.
– Да. Гостья, – ответила фрау Кернер и, чуть отступив, тихо проговорила, – проходите в дом, пожалуйста.
– Спасибо, – поблагодарила Симона и боком вступила за порог дома, где ей явно были не рады.
Она остановилась у дверей, оглядывая небольшой холл, пока дверь закрывалась на замки.
– Поставьте вашу сумку сюда,– кивок на стул, и Симона избавилась от не очень тяжелой, но все-таки ноши.
– Разувайтесь, можете снять куртку.
Этот почти начальственный тон больше смешил, чем пугал, и Симона с трудом сдержала усмешку.
Они прошли в гостиную, и Симону усадили за круглый стол на старинный стул с резной спинкой. Вся обстановка просто кричала, что тут живут пожилые люди. Было чисто и может даже уютно, со всеми этими рюшечками, разложенным вязанием, фотографиями на стенах.
Но не Симоне. Запах чужой жизни, атмосфера остановившегося времени. Это угнетало.
Она скользнула глазами по портретам, и ей на секунду показалось, что она в музее. Знакомых лиц не было. А большее Симону и не интересовало.
– Вы долго добирались? Может чаю, кофе?
Фрау Кернер стояла возле стола, изображая гостеприимную хозяйку.
– Нет, спасибо, не стоит беспокоиться, я позавтракала, – соврала Симона, и увидела, как женщина с облегчением садится на стул.
– Так говорите, что вы – двоюродная сестра, Греты? Я не знала, что у нее есть сестра, пусть и двоюродная,– подозрение витало в светло-серых глазах.
– Ну, мы мало общались и практически не виделись с самого детства. Я уезжала надолго из страны. Так получилось. А вот недавно я узнала, что она и ее муж, ваш сын, погибли несколько лет назад и, сами понимаете, мне бы хотелось знать, где она похоронена, где ее сын Билли? – выпалила Симона без зазрения совести и теперь, глядя невинными глазами, ждала ответа.
Пожилая женщина моргнула несколько раз, все так же, поджав губы, и Симона видела, как она нервничает.
– Ну, похоронены они тут, в Халденслебене, на местном кладбище. Мы отказались от общих похорон, которые устраивали власти в связи с авиакатастрофой. Не трудно будет найти могилы, просто спросите у сторожа, и он все покажет. А Билли… – опущенные глаза на очки в беспокойных пальцах, – мы не знаем, где Билли. У нас нет о нем информации.
Симона подняла брови.
– Но он же остался жив, насколько мне известно? И ему тогда было лет четырнадцать? Вы должны быть в курсе, что с ним. Или его забрали родители Греты?
Вскинутый взгляд на Симону.
– Девушка, как вы сказали, вас зовут?
Симона замерла на мгновение.
– Нелли, – зачем-то соврала она. – Я не успела представиться.
– Не важно. Но я не могу понять, как вы можете не знать, что родители Греты погибли при пожаре в их загородном доме?
Спина у Симоны взмокла.
– Когда это случилось? – тихо спросила она.
– В девяносто первом году. Утечка бытового газа. Спастись не смогли, – лаконичный ответ.
Симона кивнула.
– Я не могла этого знать. Как и всего остального, – неопределенно сказала Симона и подняла глаза.– Так, где же тогда Билли? Ведь получается, что вы остались единственными родственниками. Я имею в виду вас и вашего мужа Питера, если не ошибаюсь.
– Да, так и получилось. Но, к сожалению, мы не смогли взять такой груз на себя. С нашим возрастом и состоянием здоровья мы просто не имели сил на воспитание трудного подростка.
– Трудного? – Симона даже улыбнулась.
– Да, трудного! – фрау Анита сидела на стуле, гордо выпрямив спину, и в упор смотрела на Симону.
– Вы не любили его? – тихо сказала она, прекрасно понимая, что после этого ее попросят за дверь, но этого не сказать Симона не могла, не удержалась.
– Почему же не любили? – вздернула вверх подбородок фрау Кернер. – Любили. Он же наш внук, в конце концов.
Симона покачала головой. В конце концов?
– Поэтому и отдали в приют? – спросила Симона, но это уже был не просто вопрос.
Это уже звучало как обвинение. И фрау Анита это поняла.
– Да. Мы отдали его в приют, и то, что он оттуда вскорости убежал, еще раз подтверждает мои слова о том, что он был трудным подростком!
Симона стиснула зубы на мгновение, но быстро взяла себя в руки.
– А вам не приходило в голову, что он убежал оттуда не потому, что он был трудным, а потому, что там было плохо мальчишке, который неожиданно остался без родительской любви, и которого предали родные бабушка с дедушкой?
Симона пристально смотрела в бесцветные глаза и видела в них поднимающуюся панику. А потом фрау Кернер резко встала.
– Не вам, девушка, осуждать нас. И, наверное, нет надобности вести этот бессмысленный разговор дальше.
Симона не спеша встала.
– Да, вы правы. Только скажите, вы хоть пытались узнать, где Ваш внук сейчас? Что делал все это время? Почти пять лет.
– Он уже совершеннолетний. И волен делать то, что ему угодно.
– Он совершеннолетний всего полгода… – сказала Симона и, понимая, что разговаривать с ней больше не захотят, пошла в сторону выхода, слыша, как за ней идет хозяйка дома. Взяв сумку, и стоя у распахнутой двери, Симона оглянулась на бесчувственное, безликое существо, которое вряд ли знало, что такое любовь и душа, и тихо проговорила:
– Вы бросили родного внука в тот момент, когда он больше всего в жизни нуждался в поддержке хоть кого-то из близких. Вы сломали парню судьбу, и это повлияло на его здоровье. Вы виноваты в этом, как бы ни искали себе оправданий. Будьте вы прокляты с вашими вескими причинами. И спите спокойно дальше, если сможете!
Уже спускаясь с крыльца, Симона услышала негодующий вздох.
– Да как вы смеете!
– Смею! Уж поверьте! – бросила Симона через плечо и, выйдя на дорожку, услышала стук захлопнувшейся двери, и выдохнула. – Тварь…
***
Она решила вернуться на стоянку, что-нибудь перекусить в кафе, которое видела неподалеку и уже там, у кого-нибудь узнать, как добраться до местного кладбища.
Когда она, немного подкрепившись в маленьком кафе, вышла на улицу, то уже знала, что ей нужно подождать еще минут пять местного автобуса, который идет в нужную ей сторону.
Подошли еще два человека, видимо родственники недавно умершего. Женщина с заплаканными глазами и букетиком цветов и молодой парень, державший ее под руку. Симона понимала, что очень нехорошо ехать на кладбище без цветов, но она не видела тут цветочной лавки. И очень надеялась, что таковая найдется непосредственно возле кладбища, как это обычно и бывает.
Автобус подъехал вовремя и почти пустой. Сев у окна, Симона закрыла глаза и откинулась на спинку.
У нее была такая тяжесть на сердце после посещения бабули, что казалось, будто его придавило камнем. Симона так и думала, что серьезных причин для отказа от внука у этих людей не найдется, и, в общем-то, ко всему тому, что она услышала, была морально готова. Почти. Потому, что была-таки надежда: все, что произошло с Биллом, было лишь роковой случайностью. А оказалось так, как она и предполагала. Мальчишку предали. Он оказался просто никому не нужным.
Через пятнадцать минут автобус привез ее к воротам маленького кладбища с кованой оградой, где покоились останки ее родного человека. Нашлась и лавка, где она смогла купить красивый букет, прежде чем подойти к сторожке возле входа. На скамейке сидел щупленький, но еще довольно бодрый старичок, курящий трубку и смотрящий на мир прищуренными, подслеповатыми глазами.
К нему Симона и подошла, оглядывая стройные аллеи деревьев, и такие же ровные ряды ухоженных надгробий. Она слегка поежилась.
– Здравствуйте, вы смотритель?
– И вам не хворать. Сторож я местный, – дедок пыхнул трубкой, – кого ищете?
– Кернеров.– Симона сняла очки, и сидящий старичок впились в нее своим взглядом.
