– Молодых, я так понимаю?
– Да. Гретту и ее мужа.
Дедуля не спеша, поднялся.
– Ну, пойдемте, покажу.
И он, чуть прихрамывая, двинулся по одной из аллей.
– А вы кто будете им, если не секрет? – он чуть оглянулся.– Я вас не припомню, вы не местная?
– Не местная. Но родственница,– Симона решила, что этой информации будет достаточно.
– Понятно. – И до самого конца они шли в молчании.
– Вот тут это. Те, кто вам нужен, – дедуля показал рукой на два стоящих рядом надгробия.
– Спасибо, – выдавила Симона. – Можно я на обратном пути поговорю с вами?
– Конечно. – Сторож улыбнулся. – Отчего ж не поговорить с красивой женщиной.
Через пару секунд она осталась одна и только сейчас нашла в себе силы взглянуть на надгробия.
«Вильгельм Кернер 1971 – 2003»
Симона поставила сумку на пожухлую траву и обхватила плечи руками. Вильгельм старший. Билл – младший. Перехватило дыхание.
Даже то, что внука звали так же, как и погибшего сына, мало волновало бессердечных людей. Над выбитой надписью в мраморе была фотография. Улыбчивое лицо. Добрые глаза. Мало чем похожее на лицо его матери. Отец Билла.
Симона перевела взгляд на другое надгробие, и невольно дрогнули губы.
«Грета Кернер 1972 – 2003».
И тоже фотография. Видимо, с какого-то документа.
Очень молодое и строгое лицо. И такое родное. Глаза… Такие же, как у Симоны, такие же, как у Билла.
Симона опустилась на колени и положила цветы на траву. Пальцы коснулись фотографии и полились слезы.
– Здравствуй, родная, – прошептали вздрагивающие губы. – Ты так и не знала, что у тебя сестра была, да? А вот мне довелось узнать все-таки. Я – Симона.– Она шмыгнула носом, улыбнувшись сквозь слезы.– Странно, наверное, знакомится с собственной сестрой-близнецом, да? Ну, вот так получилось, милая. И по-другому уже не будет. Как это обидно… Всегда хотела иметь сестру и не знала, что она у меня есть.
Симона опустила голову, на траву упали горячие слезы.
– Я ничего не знала. Не знала. Если бы не твой сын, Грета… Если бы не такие странные обстоятельства, Господи. Так все сложно… Мой сын, твой сын… Может быть, ты и сама все знаешь, и тогда, наверное, нет необходимости все рассказывать. А если все-таки не знаешь, то просто будь спокойна за своего мальчика, Грета. Он у тебя замечательный. И уже никогда не останется один. Я этого не позволю…
Через полчаса Симона сидела на скамейке возле сторожа и курила, чувствуя внутреннюю дрожь и пытаясь привести себя в чувство.
– Издалека приехали?
– Гамбург.
– Далеко… Вы к старым Кернерам не заходили?
Симона выдохнула. Нахмурилась, сняв очки, потерла переносицу. Она чувствовала, что устала, как бессонная ночь и нервы дают о себе знать.
– Заходила на минуту. Чтобы узнать, где похоронена… – Симона осеклась.
– Сестра? – закончил дедок, и сердце сжалось в маленький комочек.
– Откуда вы знаете? – хрипло спросила Симона и прокашлялась.
Дедуля выдохнул и хлопнул ладонями по худым коленям.
– Да я тут почитай всех знаю. С детства. И Грету знал, и Билла, мужа ее, и младшего их. Похожи вы, у Вас глаза как у Греты. – Закончил он и потянулся в карман, доставая трубку.
– Может, обычные сигареты? – Симона достала пачку и протянула сторожу.
Какой бы она ни была сейчас уставшей и опустошенной, понимала, что этот человек может рассказать такое, чего она никогда и ни от кого не узнает.
– Не откажусь, давно не курил хороших сигарет, – желтые от табака пальцы достали из пачки сигарету, поднесли ее к носу.
– Хорошо пахнет, – губы бережно обхватили фильтр, и Симона поднесла зажженную зажигалку.
– У нас городок маленький,– старик смотрел, куда-то перед собой.– Ничего не спрячешь, не утаишь. Все знают обо всех. Многие удивились, когда семья Ланг удочерила младенца-девочку с уродствами на лице. Керелл, приемная мать Греты, стало быть, детей иметь не могла, но почему они взяли именно такого ребенка… Так никто и не понял. Были разговоры, что эта девочка из пары близнецов, ну вроде один ребенок нормальный и мамаша его оставила себе, а вот от второго отказалась. А они с мужем ее – оба врачами в роддоме работали, и вроде все получилось на их глазах. Ну и решили они забрать эту девочку, ненужную. Ну, в поселке поговорили, поговорили, да и успокоились. Девочка росла, но они ее все больше дома держали, нигде не показывались, до того возраста, когда не начали делать ей всякие операции, чтобы лицо исправить. Ей уже тогда лет двенадцать было. Немало операций было. Только года через два, когда ей сделали последнюю операцию, все поняли, что получилась-то красавица. Они ж ее в дорогие клиники возили, денег не жалели, видать, любили очень.
Ну, а потом в эту красавицу и влюбился молодой Кернер. – Дедуля кашлянул,– я тогда работал сторожем в школе, где Грета училась. Детишки – народ жестокий. А Вильям защищал ее всегда. Ну и получилось у них все серьезно. А вот когда родители его узнали, с кем их сын встречается, тут-то буча и поднялась. Как же! Их мальчик, красавец, и вдруг, с какой-то уродиной, пусть и бывшей. Не принимали они ее, ни в какую. Столько скандалов было, – старик покачал головой.
– Они и к Лангам не раз бегали ругаться, чтобы те свою девчонку держали подальше от их сына. Но разве такое запретишь? Тем более что молодым уж по шестнадцать стукнуло. Они так и продолжали встречаться, пока Грета не забеременела. Вот тут главный скандал и случился. Его, наверное, до сих пор помнят все местные. Потом были слухи, что так захотел сам Вильям, чтобы их не смогли разлучить. Кернеры же его собирались учиться послать заграницу, то ли в Англию, то ли еще куда – а он не хотел нипочем…
Симона кивнула и затянулась.
– А ее родители? Как они к этому отнеслись?
– Они стали грудью за свою девочку. Ни про какой аборт, на котором настаивали Кернеры, и слышать не хотели. А потом молодые тайно обвенчались, а позже и поженились. Брак в мэрии оформили, как положено. И жили у Лангов. Благо у них дом был большой. Двухэтажный.
– Мне сказали, что этот дом сгорел, вместе с родителями Греты? – Симона внимательно смотрела на старика.
– Так это уже потом случилось, молодые тогда жили в Магдебурге, квартиру, что ли снимали… Кернеры ее так и не приняли. Даже когда внук родился – не интересовались совершенно, и к себе не звали. Это было года через три, наверное, – Вильям тогда учился в Магдебурге, с ним и Грета была. Говорили, что утечка газа произошла, потом взрыв, так толком никто и не знает, что случилось. Пожарные приехали поздно, тушить уж нечего было. Следователь был из полиции, ничего не нашел, записали как несчастный случай. Вот такие дела. А Вильгельм с Гретой потом редко сюда наведывались. Кернеры не рады были невестке. – Сторож покачал головой. – А вот потом, как гром среди ясного неба, авиакатастрофа эта. Они, по-моему, тогда впервые внука у деда и бабкой оставили. Как чувствовали чего… Пришлось срочно куда-то лететь – и вот такое случилось. А потом похороны, я был тогда на тех похоронах, хотя тут тогда весь поселок был. Мальчишка их убивался очень. Я помню его, пацан совсем. Но Кернеры его у себя не оставили – в приют отдали. Так и не приняли они его, даже после смерти сына своего.
Дед надолго замолчал, потом посмотрел на Симону.
– А Грета была хорошей девушкой. Я ее прекрасно помню. У Вас глаза как у нее…
Симона выдохнула и полезла в сумочку.
– Простите, могу я попросить вас об одной услуге? – она достала бумажник и вынула из него купюру в сто евро.
Сторож удивленно приподнял брови при виде денег.
– Конечно, можете.
– Ну, тогда вот возьмите деньги и меняйте цветы на могилке, иногда, сможете?
– Да чего ж тут не смочь, я за тут за многими могилами присматриваю. Только денег вы много дали, – Симона видела, что деду было неудобно.
– Тогда выпейте за покой усопших и за здоровье живых. – Симона взяла сумку и встала.
– Вот это правильно, спасибо, – заулыбался сторож и тоже встал.
