Билл знал, насколько Том волевой. Знал, что если Том, для себя решил, что прошлые отношения – табу, то так оно и будет. Ну, а радовала эта ситуация Билла только одним – он понимал, как сильно он возбуждает Тома. Он увидел в его глазах желание. Оно было, и еще он был абсолютно уверен, что Том не сможет это желание в себе подавить, по крайней мере, до тех пор, пока не привыкнет к понятию «брат».
А значит, есть надежда, что Том еще колеблется в своем решении, и нужно все сделать для того, что бы он понял – не реальны между ними братские отношения, этого не сможет выдержать сам Том. Не сможет, слишком сильно желание быть с Биллом, любить его, обладать его телом. И Билл надеялся именно на ЭТО. На то, что чувства и желания Тома выиграют бой с его же разумом.
POV Bill
Ты же любишь меня, маленький, любишь! И любить будешь, несмотря ни на что.
Том, Том, ТОМ!!! Бл*дь! Зачем так? Зачем!
Эти два дня, что я был без тебя, уже все, зная, мне показались днями безумия. Мне все время хотелось засунуть голову под холодную воду и понять, что все ЭТО мой бред, что приснилось все. Я боялся, Том, я так боялся, что ты уже все решил.
Спальня отдельная, одного этого мне хватило, чтобы понять, ЧТО ты решил. Мне же реально хреново было от этого. Ты – не со мной? Разве это возможно? Разве так надо? Кому так надо? Кому будет легче оттого, что не вместе? Или кому будет хуже, если мы будем вместе, как раньше, а? Неужели ты думаешь, что сможешь? Что ты без меня сможешь? Я еще понимаю, если бы я сейчас уехал, и мы перестанем видеть друг друга, но ты хочешь, чтобы я жил с вами, а это значит, что мы каждый день будем видеть глаза друг друга, Том!! Понимаешь? Как мы сможем не хотеть касаться друг друга? Просто – НЕ ХОТЕТЬ, это же нереально. Невозможно, родной. Я боюсь, Том. Мне так тяжело. Но все равно, вы – родные мне люди. По крови родные. Хотя, ты родным для меня стал, наверное, еще в ту ночь, когда мы впервые были вместе. У нас тогда и секса не было, ничего такого, просто – вместе. Вот тогда я понял – ты тот, кому я доверять могу. Кому могу без опасения руку протянуть, не боясь, что оттолкнут или бросят в грязь, как до этого поступали со мной. И я оказался прав. Ты тот, кто меня вытащил из грязи. Тот, ради кого я жить хотел и хочу. И тот, кого я никогда не смогу любить только как брата.
Я хочу, чтобы ты и для себя понял все это, Том. Пойми! Пойми, родной. Почувствуй, что нельзя нам по-другому. Я слишком люблю тебя. Для брата – слишком.
Два дня. И каждую секунду у меня в голове была одна и та же мысль: Что теперь? ЧТО? И вспоминал, вспоминал, как мы с тобой виделись перед тем, как ты уехал на практику. Я ведь только теперь понимаю, чего тебе стоило так держаться в клинике, чтобы не было заметно, НАСТОЛЬКО все изменилось. Я не понимаю, как ты так смог, и за это еще сильнее уважаю тебя. Знаю, что ты боялся меня хоть чем-то волновать и вот так держался. Ты МОЙ Том, и именно таким я тебя и полюбил когда-то, и именно тебя, такого, я любить буду. Ты невероятен. Ты, как ребенок, непредсказуемый, импульсивный, и я часто ощущаю себя старше. И в тоже время, у тебя такой стальной стержень внутри, что дай бог каждому.
Я хочу быть с тобой, Том, люблю тебя, я так этого ждал. Все эти недели, каждый день. Я ТАК ТЕБЯ ХОЧУ! И я знаю, что сейчас, в своей комнате, ты пытаешься сдержать съезжающую крышу, также как и я.
POV Tom
Билл. Билли. Я знаю, как ты сейчас себя чувствуешь. Ты до самого конца надеялся, что отдельная спальня – это был просто мой временный бред. А я только что разбил твою надежду, да? Не бред, зая. Не бред. Это было и остается моим самым сознательным поступком, может за всю мою недолгую жизнь.
Как бы там ни было, мама сделала правильно, что не стала заставлять тебя ждать моего приезда, чтобы я сам все рассказал. Да, я представляю, как тебе дались бы эти два дня. Хотя, и так невесело было. Господи, мы же разговаривали с тобой столько раз в эти дни. А я даже ничего не почувствовал. НИЧЕГО! Или ты так хорошо играть умеешь, или это я – свинья бесчувственная. Обалдеть, бл*! ТАКОГО – не почувствовать!
Хотя, чему удивляться-то? Я сам держался намного дольше, помнишь?
Понимал, что так было необходимо, что по-другому я просто не имел права себя вести. А сейчас ты понял, что нужно мне практику закончить, да? А ведь я и на самом деле не знаю, что бы делал, если бы ты мне все рассказал по телефону. Что уже дома, и что ты ВСЕ знаешь. Не могу представить, что смог бы удержаться там. Да я в тот же день бы прилетел… Правильно вы с мамой все поняли.
А сейчас прости меня, котенок, прости. Я не могу позволить, не должен.
Хотя, ты и сам прекрасно понимаешь, как мне тяжело все ЭТО. Но не могу я. Билл, у меня сейчас в памяти всплывает то, чего я тебе рассказать не могу. Тот бесконечный, страшный звук кардиомонитора, который душу мою разорвал, когда твое сердце перестало биться. Я не забуду его никогда. Он не раз мне в кошмарах снился, и тогда я просыпался в холодном поту.
Это действительно страшно, Билл. Так страшно, что начинают болеть ребра и, кажется, что их выворачивает наизнанку. Я не хочу, чтоб это повторилось, Билл. Я уверен, что если я сдержу свое слово, то с тобой будет все хорошо.
И если бы пришлось выбирать снова, я сделал бы то же самое. Ты почувствуй, как это важно для меня. Как я боюсь потерять тебя, Билл. ТЫ дороже мне самой жизни, понимаешь? Этого не изменить уже. Мне необходимо, чтобы ты жил, котенок, тогда и я жить буду.
Тот сон, который я видел перед операцией, когда на твоем месте себя увидел, это же не просто сон был… Это предупреждение мне. Предупреждение свыше. Умрешь ты – умру я. И я знаю, что так и есть. Может все то, что было в операционной – это просто проверка для меня?
Я боюсь, зая, я так боюсь… Боюсь, что сорвусь, боюсь, того, что может случиться потом, понимаешь? Но еще боюсь, что никогда в жизни не смогу увидеть твоих приоткрытых, покусанных в экстазе губ, с которых слетает стон наслаждения.
POV Avt
Симона вернулась домой почти в час ночи, и, не успев включить свет, зацепилась за что-то большое, стоящее на полу в прихожей, и тихонько чертыхнулась, не понимая ничего, включила свет и оцепенела.
Первой мыслью было – Билл собрался уйти. Совсем уйти, и от этого бросило в холодный пот. И, лишь мгновение спустя, она поняла, что это чемодан Тома, а уж потом увидела его куртку и туфли. Выдохнула с облегчением и улыбнулась.
– Вот засранец, а?
И тут замерла, уже от понимания, что что-то должно было произойти между парнями при встрече. А она сейчас даже и знать не может в одной они спальне, или в разных. Дома было тихо, только она даже при такой тишине сомневалась, что парни спят. Хоть врозь, хоть вместе. Тем более – врозь.
И что-то подсказывало, что именно врозь.
И заныло сердце. Оно чувствовало, как ее мальчишкам сейчас туго. Но она молилась только об одном, что бы Билл при любом исходе остался с ними. Это действительно было необходимо для нее. Она же понимала, как важны первые полгода, после выхода из клиники, для Билла. И готова была на все, лишь бы ее племянник это время жил с ними. О том, что будет потом, она даже пока не хотела задумываться. Главное – это пережить первое время.
То, что пришла Симона, слышали и Том, и Билл и, конечно же, оба знали, что Том выйдет ее встретить. Билл понимал, что им нужно поговорить наедине, и когда услышал приглушенный разговор в прихожей, просто накрыл голову подушкой, зажмурив глаза и стиснув зубы.
– Солнце мое. – Симона прижимала к себе сына, только что вылезшего из-под одеяла, и чувствовала его губы на своей щеке. – Как ты, ребенок мой? Откуда раньше времени, я тебя только завтра ждала?
– Все нормально. Я просто на чартере, раньше. Так получилось.
Том отлепился от мамы и с виноватой улыбкой кивнул на дверь гостиной.
– А мы тут уже спать разошлись.
Разошлись. Это слово зацепилось за сознание, и Симона поняла, что была права. Парни решили…
– Понятно, – Симона обняла сына за плечи, и они прошли на кухню, сели друг напротив друга. Том сидел на диване, наклонившись в сторону мамы. – Ты не злишься, что я вот так, сама?
