Симона вернулась через минуту, держа в руках две фотографии, протянула их Биллу.
– Вот, смотри, – Билл заметил, как тонкие пальцы женщины заметно дрожат. – Одна – из твоего рюкзачка, Том сказал, что ты разрешил ему в нем хозяйничать, а вот вторая…
Билл принял фотографии и сразу узнал свою, ту, что была с другими, дорогими ему снимками.
– Это я, – тихо сказал он, когда Симона села на стул. Переложил фотографию и замер, глядя на вторую. Он никогда не видел эту фотографию раньше, хотя сейчас, глядя на нее, Билл видел, что это тоже он? Он?
– Откуда эта фотография? У меня такой не было, я не понимаю, я никогда ее не видел…
Симона выдохнула.
– Это – Том…
Билл вскинул на нее взгляд, и они несколько секунд смотрели друг другу в глаза.
– Почему, почему мы так похожи? – прошептали бескровные губы.
– Потому, что вы – братья, – тихо ответила Симона, и Билл вскочил, опрокинув стул, и даже не заметив этого.
– КТО??? – это был и шепот, и крик, и почти стон.
Симона тоже встала и, положив руку на плечо Билла, легонько его сжала.
– Вы с Томом двоюродные братья, Билл. Твоя мама и я – сестры. Родные сестры. Вот так получилось…
Расширенными от изумления глазами смотрел Билл на Симону. Это был шок.
– Не понимаю, я ничего не понимаю, – он отрицательно качал головой и шептал.
Симона подняла стул.
– Присядь, родной. Я постараюсь объяснить.
Билл почти упал на стул и в ступоре смотрел на фотографию Тома.
– Как, КАК?? Я не понимаю, этого не может быть, не может…
– Может, Билли. То, что вы братья, выяснилось во время предварительного теста крови Тома на совместимость с твоей, на ДНК, понимаешь? Это стало полной неожиданностью и для меня. Я так же, как и ты сейчас, была в шоке, когда все узнала.
– Это было еще до того, как меня положили в больницу? – глухо сказал Билл.
– Да, родной, я понимаю, о чем ты. Тогда я не могла сказать об этом ни тебе, ни Тому. Мне нужно было выяснить все наверняка. И если ты помнишь – я ездила тогда к бабушке Тома, к своей матери, хотя, это и твоя бабушка, как оказалось.
– Как так могло получиться?
– Мы с твоей мамой сестры, близнецы, – сказала Симона, и Билл поднял глаза на Симону, взгляд скользнул по лицу, выискивая родные черты.
– Но почему, вы же не похожи? И почему вы не знали друг о друге?
У Симоны заныло сердце, горло перехватило.
– Не похожи, потому, что твоя мама перенесла в детстве пластику лица, она родилась с внешними дефектами, из-за чего ее и оставили в роддоме. А потом удочерили другие люди, понимаешь? Мы с ней никогда не виделись. И даже не знали о существовании друг друга.
Билл приоткрыл губы, вдохнул и снова уставился на фотографию Тома.
– Брат, – тихо сказал он.– Том мой брат. А ты…
– Я – твоя тетя, Билл, родная тетя, – последние слова были сказаны шепотом, потому, что сил говорить уже не было.
По лицу Симоны заструились слезы.
– Так бывает? Неужели так бывает?
– Бывает, родной, бывает…
Билл сглотнул. В мозгах словно полыхали три слова: «Том мой брат». И пока ничего другого Билл воспринять не мог.
– Когда Том узнал об этом?
– Перед операцией, когда лежал в больнице, сведения о степени родства были в медицинской документации, и кто-то из медперсонала проговорился, скорее всего, случайно, но…– Симона шмыгнула носом.– Том мне тогда поздно вечером позвонил с поста и сказал, чтобы я утром к нему приехала обязательно.
– Почему мне до сих пор не сказали? – Билл оттянул ворот футболки так, как будто ему не хватает воздуха, и Симону испугал этот жест, она видела, какой Билл бледный.
– Ты в порядке? – она коснулась руки Билла, и он утвердительно кивнул.
– Да, наверное…
– Тебя ни в коем случае нельзя было волновать, понимаешь? Ни до операции, ни уж, тем более, в восстановительный период. Хельга категорически запретила. Это было очень опасно. Нельзя было, Билл, пойми! И я бы и Тому ничего не сказала, до сегодняшнего дня, до твоего возвращения. Если бы не эта нелепая случайность в клинике, он бы тоже не знал.
– Как Том отреагировал? Тогда, с самого начала, когда узнал, – тихо, так, как будто боясь этого вопроса, произнес Билл.
Симона прикрыла глаза, вспомнив тот их разговор с Томом.
– Он был в шоке. По-другому, наверное, и быть не могло. Он мне тоже не сразу простил, что я от него это скрывала.
– Да, понимаю…Именно потому, что он мой брат, он так идеально подошел мне в доноры, да?
– Да, солнышко, именно поэтому, ты прав.
– И поэтому – другая спальня, да? – Билл сжал зубы и, на секунду закрыв глаза, опустил голову.
– Билл, милый, я понимаю, о чем ты сейчас. Но только об этом я уже не имею права с тобой говорить, понимаешь? Может быть, мы и не должны были с Томом все это делать без тебя, но Том был растерян, очень, поверь мне. Не вини его сейчас ни в чем понапрасну. Все, что касается ваших дальнейших отношений – решать только тебе и ему. А я приму любое ваше решение.
– Да, наверное, – Билл чуть расслабился, Симона сжала его пальцы в своей руке.
– Милый, я ездила к твоей бабушке, а потом была на кладбище, я навестила родителей твоих, свою сестру.
Слезы так и струились по лицу, и Симона ничего не могла с этим поделать.
– Зачем к бабушке? Я не нужен ей, и никогда не был нужен. Не надо было к ней…
– Все в порядке, Билл. Ты прав, к ней больше не надо. Она не достойна, иметь такого внука, как ты.
Билл немного помолчал, потом опять взял фотографии.
– Можно, я пойду? Мне нужно, одному… – тихо проговорил он. Симона кивнула, приложив ладонь к своим губам, стараясь подавить всхлип.
– Конечно, милый, иди. Я все понимаю.
Билл зашел в спальню, тихонько прикрыв за собой дверь, подошел к письменному столу, взял с него мобильник и отключил. Он сейчас не знал, как сможет разговаривать с Томом. Ему нужно было подумать над всем тем, осознать все, что так неожиданно на него свалилось. Отошел к постели, и положил на нее фотографии, опустился рядом, на пол, на колени. Сел на пятки и смотрел на фотки, то на одну, то на другую. Пальцы бессознательно сминали покрывало на постели.
» Брат, брат, брат», – било пульсом по вискам, по нервам. Это было больно, очень больно.
Сознание было какое-то заторможенное, Билл был растерян, он потерялся во всех тех чувствах и ощущениях, которые бушевали в его душе. Сейчас он вспоминал все те слова, которые были сказаны при встречах, при телефонных разговорах. Он пытался найти то, что указывало бы хоть на какие-то перемены в поведении Тома – и не находил.
Он помнил, прекрасно помнил, как они стебались над ситуациями, когда их принимали за братьев, или когда они сами говорили о похожих вещах. Так многое начало всплывать в памяти Билла за эти минуты, когда он сидел, всматриваясь в фотографию Тома, которого принял за самого себя.
Мысли были разные, и порой совершенно противоречащие друг другу. Они сталкивались, разлетаясь в разные стороны, не находя ни ответа, ни логических объяснений. Перемен в отношении не было, и это было очевидно для Билла, но тогда почему отдельная спальня?
Симона была права, что ВСЕ, что было связано с их личной жизнью, придется решать только вдвоем и никак иначе. Но два дня, впереди два дня до приезда Тома – и он уже понял, что по телефону не скажет ни слова обо всем этом. Не обсуждаются такие вещи по телефону.
Билл немного расслабился, когда пришли мысли об этой маленькой отсрочке, перед самым трудным в его жизни разговором.
Расслабился, и вдруг подумал, что у него теперь есть семья, самая настоящая. Семья и родные люди. РОДНЫЕ. Любящие. Настоящие. Что бы дальше не случилось – он больше не один.
Пришло понимание и вместе с ним слезы. Чистые, по-детски. Столько всего было в этих слезах: и обида на то, как с ним поступила жизнь, отняв родителей, и благодарность за то, что, несмотря на все, она ему подарила Тома, любовь к нему, и облегчение, что все-таки есть на свете родные люди, есть Симона, сестра-близнец его мамы, и есть брат. БРАТ. Билл еще не мог понять, как сам относится к этому понятию. И нужно было время, чтобы это понятие уложить в своей душе и как-то начать с этим жить. Заново.
