– Вот ты сволочь, – качаю головой. – И как оно?
– Вкууусно, – тянешь и со вздохом наклоняешься и упираешься лбом в мое колено, при этом положив ладони на мои бедра. – Ладно, не буду смотреть. Допивай уже, не томи.
Делаю еще глоток, обжигающая жидкость тонким ручейком проходит по горлу. Кладу руку на твою голову и ласкаю черный шелк твоих волос. Начинаю ощущать, что чуть пьянею, алкоголь горячим потоком начинает растекаться по венам, входя в мозг, наполняя его приятным мягким туманом.
Мои пальцы опускаются на твою шею, я прекрасно знаю, что это твоя эрогенная зона. Глажу ее, слышу прерывистый выдох. А потом твои пальцы на моих бедрах чуть сжимаются. Да, малыш, я знаю, как тебя завести на раз. Чувствую всем своим существом, насколько твоя кожа сейчас чувствительна – и не только на шее. Пробивает разрядами подушечки пальцев, оставляя ощущение тепла и нежности. Хотя и знаю, что эти разряды в мозгу, затуманенном алкоголем, разряды от соприкосновения с тобой, от осознания, что одиночество позади, что не останусь я больше один. Что люблю и любим.
Опускаю пальцы ниже, по выступающим позвонкам, и чувствую безумно сильное желание целовать эти позвонки, сжимая пальцами твою спину, но сдерживаюсь пока. Делаю еще пару глотков коньяка и ставлю бокал на столик.
Потом наклоняюсь к твоей шее, захватываю губами нежную кожу, целую, лаская языком, поглаживаю пальцами спину, чувствуя каждый позвонок, каждую косточку. Господи, зай… какой же ты худенький. Я тоже, конечно, не Геракл, бл*. Но не такой же худой!
Хочется сгрести тебя в охапку, прижать к себе, ощущая, как ты льнешь ко мне, и не отпускать. Никуда. Никогда. Ты – мой.
Сейчас я почему-то чувствую себя старше. Хотя, совсем недавно все было с точностью до наоборот. Хочется защищать. От чего угодно. Черт!
Чуть постанываешь и дрожишь, мнешь ткань джинсов на моих бедрах.
– Котенок, иди ко мне, – шепчу тебе, лаская дыханием, и ты поднимаешь голову, глядя на меня снизу вверх черными, бездонными глазами, с плещущимся в них желанием.
– Поцелуй меня, – движение твоих губ, – поцелуй.
Беру в ладони твое лицо, наклоняюсь, и прежде чем прижаться к твоим приоткрытым губам, вижу, как ты стадальчески сводишь брови, и в памяти всплывает твое тихое: «Пожалуйста» – со слезами на глазах, когда вот так же, в этом же чилле ты просил поцелуй.
Самый первый наш поцелуй. Тот, что не сможем забыть никогда.
Месяц спустя.
POV Tom
– Том, давай я поведу? – и я оборачиваюсь к маме, уже не в первый раз предлагающей мне это. Поморгал, потер слегка затекшую шею и кивнул, наконец-то, соглашаясь.
Да, пора уже отдохнуть, я за рулем больше трех часов. Загородная трасса, прямая, однообразно скучная, заставляющая мозг расслабляться, притупляя внимание. А сейчас уже и спать хочу – из дома мы выехали еще затемно, в начале шестого утра.
Ты тоже вел джип, до меня, а сейчас устроился на заднем сидении, укрывшись пледом. Надеюсь, что ты спишь. Тебе бы не нужно переутомляться, а мы еле оторвали тебя от руля, гонщик ты мой, любимый. Выруливаю на обочину, останавливаю машину, и мама выходит, а я меняюсь с ней местами, пересаживаясь на пассажирское сидение.
И вздрагиваю от неожиданного прикосновения к моему плечу. Оглядываюсь и вижу твою заспанную мордаху. Окутывает душу нежностью. Мой…
– Не спишь?
Отрицательно качаешь головой.
– Уже проснулся. Иди ко мне, а? – чуть сжимаешь пальцы на моем плече. – Я не буду приставать, – шепчешь, когда мама отрывает дверцу с водительской стороны.
Сдерживаю смех. Вот ты, засранец. Окей.
– Мам, я назад пересяду, ладно?
– Хорошо, давай, – мама терпеливо ждет, пока я выйду из машины и устроюсь на заднем сидении рядом с тобой.
Смотришь на меня, чуть закусывая губу, я закрываю дверь, и салон за тонированными стеклами погружается в мягкий сумрак, приятно расслабляющий усталые глаза.
Прижимаешься, накидываешь половину пледа на меня, прикасаешься губами к уху. Легонько целуешь, придерживая мое лицо пальцами. Ага, гад, приставать он не будет. Улыбаюсь, не могу тебе сопротивляться. Надеюсь, что мама не видит всего этого. Впрочем, а что происходит-то такого? Ничего особенного, но мы все-таки, даже спустя столько времени, все еще немного стесняемся в ее присутствии. Мы не собираемся целоваться взасос, хотя так хочется…
– Я соскучился, – шепчешь мне. – Ты устал? Давай поспишь, а? – нежно прикасаешься к моей руке и трешься щекой о плечо. – Я подвинусь, а ты клади голову на мои колени. Давай?
– Давай, – я, правда, устал. – А ты как?
– Я выспался, все хорошо. Да я и сидя могу подремать. Или на тебе.
Не, ну не зараза, а? Улыбаюсь, качая головой. Ты невыносим. Ты очарователен. Я тебя обожаю.
И через несколько секунд ложусь набок, чуть подтянув ноги, накрытые пледом и положив голову на твое колено. Мне хорошо с тобой. Тепло, уютно. Твои пальцы ласкают мои дрэды, а потом теплая рука ложится мне на плечо и там замирает.
Куда мы едем ранним майским утром? Туда, где так давно не был Билли. К тем, кого потерял однажды. К тем, кого он так любил, и кто его любил, и, наверное, так и продолжает любить сейчас. Я надеюсь на это.
Мы едем в Халденслебен, к твоим родителям. Так решили, так было нужно. Ты хорошо держался все это время, старался не показывать волнения, старался быть таким же, как всегда.
Но я видел в твоих глазах тщательно скрываемое беспокойство, когда ты умолкал, и ловил твой отрешенный взгляд.
Я понимаю тебя, братишка, по себе помню, каково это, когда мы с мамой к отчиму ездим. А тут – родители. Ты так давно там не был. Очень давно.
Я даже и не знаю, кто из вас это предложил. Меня просто поставили перед фактом, когда я однажды днем вернулся из колледжа.
Ну, вы-то с мамой хотели одни и на автобусе, а я предложил со мной – и на джипе. И вы согласились, явно обрадовавшись. Тебе так будет легче, я знаю. И не мог я отпустить вас одних, не хотел. Пропущу день в колледже, не велика беда, зато с тобой буду. Ты мне тогда ночью на ухо прошептал: «Спасибо», и я понял – за что.
Мама говорит, что остановимся в местном мотеле, приведем себя в порядок и потом уже поедем на кладбище. Все правильно, Билл хотя бы придет в себя, он же впервые за долгое время будет в тех местах, где прошло его детство. Где он был счастлив. И где все оборвалось. Так страшно это понимать…
И я так боюсь думать, что бы сейчас с ним было, если бы мы не встретились. ЧТО? Если бы не болезнь – ты был бы с Сэнди, в Берлине. Мне даже страшно подумать, что сейчас я был бы
не с тобой. До того это кажется странным, неправильным, невозможным. Ты – мой брат. Ты – мой любимый.
И, то, что ты действительно мой брат я начал чувствовать только тогда, когда мы вернули наши отношения. Это замечательное чувство, правда. Необыкновенно теплое и сильное. Не знаю, зачем я с ним боролся все это время. Оно не мешает нам, оно просто дополняет то, что было есть и будет между нами. И я благодарен тебе буду всегда за то: «Останься». Оно перевернуло мою душу и заставило сделать шаг вперед.
Ты умница, Билли. Ты человек изменивший меня совершенно. Ты говоришь, что это я заставил тебя любить жизнь, заставил хотеть жить. А ты для меня – тот, кто перевернул этот мир, кто смог поставить его с ног на голову, заставив отдать душу и сердце тебе. Ты необыкновенный, ты всегда для меня останешься Единственным в этом мире.
POV Bill
Меня колотит. Хочется курить. Я знаю, родной, что ты ждешь меня, сидя на кровати в номере мотеля, сминая покрывало в ожидании, пока я выйду из ванной. И спасибо, что ты меня не торопишь. Ты прекрасно понимаешь, как я боюсь.
Смотрю в зеркало: я без мейка, глаза красные, воспаленные. Нет, это не от слез, просто бессонная ночь в ожидании этой поездки и непривычно ранний подъем дают о себе знать, хоть я и вздремнул немного в машине. Держу в руках светлые солнцезащитные очки, теребя их за дужки.
Утром, когда рассвело, ты спал у меня на руках, а я всматривался в проносящийся за окном пейзаж. Мы ехали через Магдебург. Там где был дом родителей, через те места, где я шатался с друзьями по окрестностям, изучив их до последнего дома, поворота, дерева, от и до, где выступал со своей группой…
