И он говорил, говорил, говорил… Пока она не утомилась настолько, что стала засыпать, сидя за столом, и Берту пришлось на руках относить ее обратно в постель, замирая от двух противоречивых желаний — прижаться щекой к мягким волосам и завыть от осознания того, что в его руках находится не прежняя Эн, а лишь ее физическая оболочка.
Велмар приехал через час, когда Эн уже крепко спала, Валлиус вернулся с операции, а Рон пообедал и нервно бегал по коридору, периодически останавливаясь возле палаты и глядя на свою подругу полными отчаяния глазами.
Берту и самому хотелось побегать, но сил не было. Он ощущал себя очень странно — с одной стороны, уставшим и разбитым, а с другой — что-то бурлило в груди, будто он выпил слишком много шампанского.
Но с приходом Велмара все забылось.
Проректор, выглядевший весьма необычно без широкой обаятельной улыбки, шагнул в палату, быстро осмотрел спящую Эн и, выйдя, сказал, устало потерев глаза:
— Да, Рон верно определил — кольцо послужило нейтрализатором, точнее, его подобием — спасло жизнь, но стерло память.
— Почему так? Почему именно память? — спросил Валлиус, хмурясь.
— Потому что память — это и есть жизнь, — пояснил Агрирус. — Ну и, вероятно, из-за ментальной магии, воздействующей как раз на сознание, заклинание и замкнуло. И оно забрало жизнь, не физическую, а… остальную.
— Это обратимо? — Единственный вопрос, который интересовал сейчас Берта.
Велмар оглянулся на палату, где по-прежнему спала Эн, и, вздохнув, покачал головой.
— Нет. Ментальная магия оставила небольшой след, как бы часть формулы… Там знак бесконечности, Берт. Необратимость.
Кровь у Арманиуса будто бы загорелась, когда он это услышал. Руки сжались в кулаки, во рту появилась горечь, а ладони почему-то жгло…
— Берт? — Агрирус шагнул вперед и помахал рукой у него перед глазами. — Ты резко побледнел.
— Побледнеешь тут, — пробормотал ректор, разжимая кулаки. Сразу стало легче. — Ты уверен, что это именно бесконечность?
— Уверен, — произнес Велмар с жалостью, вновь оглянувшись на палату. — Но попытаться, конечно, все равно нужно.
— Мы обязательно попытаемся, — сказал Валлиус, решительно поджимая губы. — Энергетический контур раньше тоже считался невосстановимым, но благодаря Эн… — Он запнулся и сглотнул. — Так что мы попытаемся. Спасибо тебе, Велмар, что приехал.
— Не за что.
— Расскажешь нам, что выяснили дознаватели? — спросил Берт, прекрасно осознавая, что на самом деле он скорее пытается отвлечься, чем ему действительно интересны подробности расследования. Гораздо важнее было состояние здоровья Эн. И новости о нем были слишком неутешительными, чтобы волноваться о чем-то еще.
Но, если уж по справедливости, то, возможно, сведения о покушении помогут найти решение и вернуть девочке память.
— Да ничего особенного. Четыре части артефакта — портальной ловушки, которые сгорели сразу после активации, — следы от них я нашел на земле. Сделано все грамотно, но портал схлопнулся, как мы теперь понимаем, из-за кольца с родовой магией Альго. Активатор я нашел в сумке Эн. Это ключ.
— Ключ? Какой ключ? — поинтересовался Валлиус.
— Не знаю. Какой-то ключ. Формула активации портальной ловушки — на нем. И он вполне мог проваляться в ее сумке с месяц или даже больше, обнаружить такую вещь невозможно. До момента, когда активатор попадает в центр ловушки, он спит, и, если ты не знаешь точно, что вот этот предмет и есть активатор, ничего не увидишь. С нейтрализатором — другое дело, он активен всегда, но мы-то имеем дело не с ним, а с его подобием. Кольцо Альго «просыпается» только на пальце носителя. Видимо, по этой причине Рон накануне ничего не увидел — Эн его попросту не надела или сняла.
— Хитро придумано, — покачал головой Брайон. — И почему всех аристократов до сих пор не поубивали этими ловушками?
— Потому что она срабатывает, только если человек — носитель активатора попадет в определенную точку на местности. Как капкан на зверя. Лучи — «стенки» ловушки должны сходиться именно в этой точке.
Велмар замолчал, и все остальные несколько секунд тоже молчали.
А потом Рон пробормотал:
— И как она умудрилась…
— Не знаю, — ответил Агрирус. — На этом то, что знаю я, заканчивается. Меня просили помочь только по артефактам. Сейчас свяжусь с дознавателем, который ведет расследование, доложу насчет кольца-нейтрализатора. Обещал. Да, кстати, завтра собираются допрашивать всех, кто знал Эн или общался с ней.
Валлиус поморщился.
— Ясно, я понял. У нас таких тут полбольницы, если не больше…
— А у нас — пол-университета, — хмыкнул проректор. — Дознавателям придется нелегко, особенно учитывая личную заинтересованность принца Арчибальда. Он связывался со мной уже трижды. Да, кстати, хотел спросить… — Велмар с тревогой посмотрел на Арманиуса. — Ты-то как, Берт? Тебе ведь нельзя прерывать процедуры.
— Пока боремся, — ответил ректор. — А там посмотрим.
— Без Эн придется туго, — вздохнул Валлиус и тоже посмотрел за стекло палаты. — Эх, знать бы, кто ее так… Придушил бы своими руками.
Чуть позже, когда Велмар и Янг отправились обратно на свои рабочие места, Брайон позвал Берта к себе в кабинет со словами:
— Надо поговорить. А потом поедешь домой. А то, боюсь, придется тебя селить на соседнюю с Эн койку.
Заметив удивленный взгляд Арманиуса, главный врач пояснил:
— В том смысле, что реанимировать тебя надо будет, а не то, что ты подумал.
Уже в кабинете, попросив у секретарши две чашки чая и вазочку с печеньем, Валлиус продолжил:
— Понимаешь, существует такое правило… Любой потерявший память должен иметь опекуна. Опекуном кроме родственника может стать любой человек, который имеет над больным какую-то, скажем так, власть. Я практически уверен, что этим озаботится Арчибальд, как только вернется в столицу, — он Альго, имеет право. Но также таким правом обладаем и мы с тобой. Я — как куратор Эн и ее начальник, ты — как ректор университета, в котором она числится аспиранткой. Что думаешь?
Арманиус, нахмурившись, лихорадочно рассуждал. Удивительно, что Валлиус вспомнил об этом, но, если бы не вспомнил, Берт бы и не догадался о подобном правиле. Логично, ведь потерявший память приравнивается к ребенку, а у ребенка должны быть либо родители, либо опекуны.
И речь сейчас шла не о формальной бумажке, а о том, куда отправится Эн после выписки в случае, если память так и не вернется. Думать об этом не хотелось, но подумать было необходимо.
— Ты считаешь, ей будет плохо у тебя дома, Йон? Она же, наверное, была в гостях…
— Была, — кивнул главврач, — и неплохо ладит со всей моей семьей. Но обедать она сегодня позвала не меня, а тебя.
— Да, и я не очень понял почему.
Валлиус посмотрел на него почти с жалостью.
— Ты иногда тупишь ну просто как ржавый ножик, Берт. Ладно, забудь. Я думаю…
— Нет, погоди. — Арманиус заинтересованно подался вперед. — Что ты имеешь в виду? Я хочу понять.
Брайон закатил глаза.
— У Эн пропала только память. Память, но не чувства. Чувства невозможно уничтожить извне, только изнутри. И она продолжает хорошо относиться к нам не потому что превратилась в ребенка, а потому что это идет изнутри нее.
Берт несколько мгновений молчал.
— Ты хочешь сказать, что… — произнес он медленно. — Что…
— Ну? — В глазах Валлиуса впервые за этот день появилось вселенское ехидство.
Мысль была настолько невероятной, что Берт даже не мог ее озвучить.
— Я нравлюсь Эн?
— Не-а, — ответил Брайон весело. — Она тебя, гада, ненавидит. И сегодня очень четко это показала, предложив накормить кашей.
Арманиус, наверное, улыбнулся бы, но сил хватило только на то, чтобы дернуть губами.
— Короче говоря, оформляй опекунство ты. Ко мне в гости, если что, ты ее и так отпустишь. Я не хочу, чтобы Арчибальд посадил Эн в золотую клетку.
