Эн надулась, как хомяк.
— Не зачем, а почему. Я волнуюсь. И в конце концов! — Она вскинула голову и с вызовом посмотрела на Берта. — Это моя процедура! В смысле, я ее придумала! Имею право присутствовать!
Арманиус фыркнул.
— А я твой опекун и имею право запретить тебе там появляться.
— Но ты ведь этого не сделаешь! — Эн шмыгнула носом, как ребенок, и жалобно протянула: — Ну пожа-а-алуйста! Пожалуйста, Берт!
Он вздохнул и сдался.
— Ладно. Только не переживай слишком уж сильно, это всего лишь медицинская процедура. И, если она будет успешной, я смогу пользоваться магией в полном объеме уже через пару дней.
— Но будет больно, да?
Арманиус усмехнулся. Что ж, исходя из того, о чем он прочитал в тетрадке Эн, больно ему будет просто демонски.
— Вероятнее всего. Но без боли не бывает выздоровления, это необходимая часть. Зато, — Берт подмигнул, — через недельку я покажу тебе, как умею гореть в огне, но не сгорать в нем.
— Ого!
«Если меня, конечно, к тому времени не кокнут, — подумал Арманиус, вспомнив о том, что играет роль живца. — Хотя Дайд ведет себя так, будто абсолютно уверен в том, где и когда будет совершено покушение. Хм… может, и правда уверен? От Гектора всего можно ожидать».
Чего стоили одни его намеки на то, что случившееся с Эн как-то связано с неприязнью аристократии к Арену. Берт до сих пор, хоть убей, не понимал, как именно.
Когда Арманиус и Эн прибыли в госпиталь, они обнаружили возле палаты бодрого Дайда. Он стоял возле двери, раскачиваясь с пятки на носок, и пил из стаканчика вкусно пахнущий кофе с молоком.
— Доброе утро, — сказал Гектор и громко отхлебнул кофе. — Хорошо, что ты привел Эн, мне хотя бы будет нескучно сидеть в коридоре. Тут Валлиус мимо пробегал, увидел меня и рявкнул, что в палату войдут только врачи и собственно больной, а посторонние останутся ждать за дверью.
— А я врач! — возразила Эн, упрямо поджав губы.
— Думаю, Брайон будет с этим не согласен. — Дайд улыбнулся и швырнул стаканчик из-под допитого кофе в урну. — У тебя посетительский пропуск и нет белого халата — формы терапевтов. Как и у меня, впрочем.
— Несправедливо.
— Жизнь вообще несправедлива. О, а вот и опять Валлиус бежит.
В конце коридора действительно показался Йон. Следом за ним шла уже знакомая Берту врач-терапевт, а рядом с ней почему-то вышагивал высокий мужчина в зеленой форме реаниматолога. И Арманиус непременно бы улыбнулся, если бы ему не было настолько не по себе. Видимо, Валлиус решил перестраховаться — вдруг пациент вздумает помереть во время процедуры?
— Приветствую, — подойдя ближе, кивнул присутствующим главврач. — Так, Берт, быстренько дуй в палату, раздевайся до трусов за ширмой, ложись на койку. Зоя, как он ляжет, начинай подготовку. Алекс, ты наблюдающий. Вступишь в игру, если понадобится. Гектор и Эн, вы остаетесь здесь.
— А можно… — начала Эн и запнулась — Валлиус махнул на нее рукой.
— Нет. — Она так явно расстроилась, что Брайон не выдержал и продолжил: — Не положено. Я понимаю, ты переживаешь, но тебе лучше подождать в коридоре. От твоего присутствия внутри палаты легче никому не станет, поверь.
«Это точно», — подумал Берт с облегчением. Не хватает еще, чтобы Эн все это видела.
— Составишь мне компанию, — сказал Дайд, аккуратно утягивая девушку к скамейке возле стены. — А то мне скучно будет.
— Ладно, — согласно вздохнула Эн, опускаясь на сиденье рядом с Гектором. — А сколько времени продлится процедура?
— Полчаса, не больше, — ответил Йон и легонько подтолкнул Берта в спину. — Иди давай. Быстрее войдешь, быстрее выйдешь.
Напоследок Арманиус ободряюще улыбнулся Эн, которая уже выглядела слегка бледной, кивнул Дайду — тот, наоборот, был совершенно невозмутим, и вошел в палату.
Дверь за его спиной с гулким стуком закрылась.
— Ириски будешь? — спросил Гектор, как только и Берт, и все врачи, в том числе Валлиус, зашли в палату.
— Что? — Эн удивленно посмотрела на дознавателя.
— Ириски, — повторил он с абсолютно невинным видом, — конфеты такие. Я люблю. Будешь?
Стало до ужаса смешно.
— Буду.
Дайд протянул Эн ладонь, на которой лежали три конфеты в ярких фантиках.
— Держи. Кстати, ничего, что я на «ты»?
— Нет. — Стало еще смешнее. — Конечно, все хорошо. А…
— Ты тоже можешь называть меня просто Гектором.
Эн кивнула. Дознаватель ей очень нравился с самого начала, несмотря на свою показную суровость и странный внешний вид. А Эклер, когда видел Дайда, забавно зеленел, вызывая у мужчины улыбку и короткий сухой смешок. И Эн это ценила. Ей казалось, что многие на месте Гектора обиделись бы на подобное поведение тигриллы.
Кстати, о поведении Лера…
— А вы… то есть ты не знаешь, почему котенок мог почернеть?
— Почернеть? — Дайд слегка нахмурился. — Ну, я не очень хорошо знаком с психологией поведения тигрилл, но могу предположить, что они чернеют, когда расстраиваются.
Эн задумалась. Интересно, из-за чего Эклер мог расстроиться в тот день, когда ее приходил лечить император? Арен не сделал ничего плохого ни ей, ни котенку.
— А твой питомец чернел?
— Да. — Она кивнула и решила пояснить: — При императоре. Я не очень поняла только почему. Просто взял и почернел, без всякой причины.
— А-а-а… — протянул Гектор, разворачивая конфету. Забросил ее в рот и продолжил: — Некоторые тигриллы ощущают эмоциональное состояние людей, как эмпаты. Не все, немногие, но тебе, видимо, достался именно такой котенок. Возможно, у Арена просто было плохое настроение. Мы как раз с Совета архимагистров тогда вернулись, и я его понимаю. Ничего приятного там не было.
— Так просто… — пробормотала Эн и разочарованно вздохнула. — А я решила, что это какая-то тайна. Романтичная.
Гектор хрипло, скрипуче засмеялся.
— Романтичная, значит… Возможно, но вряд ли тайна. Видишь ли, Арен был помолвлен с сестрой Берта около десяти лет назад. Она, к сожалению, умерла. И ему наверняка нерадостно возвращаться в дом Арманиуса. Слишком много воспоминаний.
— А отчего она умерла?
Дайд на секунду задумался.
— Нехорошая история, Эн. Ты уверена, что хочешь услышать подробности?
— Конечно. Это лучше, чем спрашивать у Берта.
— Да, ты права. Ладно, слушай…
Начался этот медицинский кошмар с того, что Арманиуса привязали к койке. Описание процедуры он читал, так что не особенно удивился, — во время нее ему нельзя было дергаться.
— Держись, Берт, — пробормотал Валлиус, кивая терапевту. — Приступай, Зоя.
Сначала к его телу в семи местах были прикреплены датчики для измерения всевозможных жизненных показателей. И еще для кое-чего.
Затем врач взяла поднос, на котором лежали длинные иглы, смоченные специальным раствором, в состав которого входил очень жгучий змеиный яд, и начала вводить их Берту под кожу. От первой иглы он чуть не взвыл. Но разговаривать и уж тем более выть ему тоже было нельзя, поэтому Арманиус с силой сцепил зубы.
Одну за другой врач вводила иглы, увеличивая интенсивность боли. Берт даже думать ни о чем не мог. Желание выдернуть все это из себя и убежать становилось все сильнее и сильнее — хорошо, что его привязали.
Затем Валлиус, не доверив это дело терапевту, скальпелем аккуратно разрезал вены на руках и ногах Берта, подложив впитывающие подушечки. Арманиус сразу ощутил, как оттуда потекла горячая кровь, и задержал дыхание, понимая — сейчас, вот-вот…
— Зоя, врубай аппарат. Не резко только, дозу постепенно увеличивай.
Секундой спустя Берт захрипел, почувствовав, как сквозь тело, все мышцы, вены и артерии проходит электрический ток. Он уже ощущал когда-то нечто подобное во время процедур с Эн, но сейчас было еще хуже, еще больнее, и из разрезов на руках и ногах быстро и интенсивно вытекала кровь.
Берт помнил, о чем писала Эн в своей тетрадке, — кровь должна вытечь из него почти вся. Почти, но не совсем — необходимо было вовремя остановиться, достигнув определенных показателей на аппарате, как жизненных, так и по уровню тока.
