Я встала со скамейки и протянула Дашке сумку, поправила на спине рюкзак.
— Альбина Павловна просто переживает, а у тебя все отлично выходит, Даш!
— Думаешь?
— Ну, конечно!
Мы выходили из раздевалки, я улыбалась подруге и не заметила, как врезалась в грудь Воропаева.
— Настя? Привет, — поздоровался парень, и мне ничего не оставалось, как ответить:
— П-привет.
— Подожди!
Но я уже бежала от него прочь к автобусной остановке, помня, что дома меня ждет мачеха.
А еще… В ту самую минуту, когда мы столкнулись с Сергеем, в коридор, ведущий к спортзалу, вошел Стас. Я почему-то не хотела, чтобы он увидел, как крепко за руку меня схватил его лучший друг.
В доме было тихо. Электронные часы на стене показывали три часа дня и родители еще не вернулись. Обычно я не любила бывать в доме одна — большой и новый, не до конца обжитый, он казался мне мрачным и гулким, колючим в просторной новизне, когда я слышала свои шаги на лестнице. Но сегодня мне хотелось тишины. Хотелось сбросить с плеч тяжесть прошедшего дня, в котором я снова притворялась, что мне не больно, когда вижу Стаса с другими девчонками.
Да, теперь я знала название жалящему чувству. И другому чувству, тоской сжимающему грудь — тоже знала. Я больше не могла прятаться за страхом перед ненавистью сводного брата от себя самой. Бежать от того, что неожиданно пришло в мою жизнь вместе с приездом в дом мачехи и отца, и навсегда изменило ее. Кажется, права была Галина Юрьевна: в эти несколько дней я действительно стала старше.
Я скучала по нему, по своему жестокому мучителю — улыбающемуся другим, уверенному в себе, красивому темноволосому парню. Сама избегала Стаса дома и в то же время прислушивалась к шагам за стеной с трепетом и ожиданием в сердце. Слушала музыку вместе с ним и мечтала, что когда-нибудь стану гордой и красивой, и возможно однажды он перестанет ненавидеть меня.
Зачем? Зачем я приехала сюда, если чувствовать так больно? Если сердце хочет видеть, а злые слова: «Убирайся из моей жизни» — гонят прочь?
Я сама не заметила, как оказалось в его комнате. Еще минуту назад стояла с чашкой чая в кухне у окна и смотрела на заснеженный двор, а сейчас уже переступила порог чужой спальни и вошла. С любопытством огляделась по сторонам, осторожной улыбкой встречая запах зимней хвои и знакомые вещи сводного брата, что исчезали, а затем появлялись в моей комнате, все время напоминая мне, кто ее настоящий хозяин.
Стас не зря обижался на меня — его новая спальня была такой же просторной, как моя, но выглядела совсем необжитой. Даже новая мебель, не до конца собранная, сгруженная красивой грудой в углу, не добавляла уюта. Так же, как смятая постель и сброшенные на стул вещи. И все же было здесь что-то привлекательное, опасно-манящее, что заставило меня пройти несколько шагов и опуститься на кровать. Провести рукой по мягкой подушке и даже на секунду опустить на нее голову…
— Настя! Настя, девочка, ты дома?
Господи! Нет, я не могла уснуть! Мне это только показалось! Я пулей вылетела из комнаты сводного брата и заметалась в холле второго этажа, не зная куда бежать. Выскочила на лестницу, встречая мачеху и отца, в поисках меня уже поднимавшихся по ступенькам.
— Ну, вот и дочь, Гриша. Дома, все в порядке. Вера! — Галина Юрьевна остановилась и приложила к уху отозвавшийся звонком телефон. — Вы уже на месте? Хорошо, поняла. Да, сейчас наскоро перекусим и подъедем с Настей. Выбирайте пока без нас!
— Ты ведь знакома с Мариной и Сережей? — поинтересовалась мачеха, когда двадцатью минутами позже, натянув шапку, куртку и сапоги, я забиралась к ней в машину, чтобы отправиться в торговый центр за новым платьем, а она садилась за руль. Отца Галина Юрьевна принципиально оставила дома.
— Да, мы с Мариной учимся в одном классе, а с Сергеем я не очень хорошо знакома, он ведь старше.
— Ну и что? Подумаешь! — удивилась мачеха, напомнив мне пристегнуться. Завела машину и мягко вырулила на дорогу. — Сережка у Веры симпатичный парень. Наверняка девчонок в школе за нос водит, нет?
— Н-не знаю, наверное.
— Что, неужели не нравится? Ни капельки? В детстве он был таким голубоглазым ангелочком, что мы все называли его Херувимчиком.
Галина Юрьевна улыбалась. Бросив на нее осторожный взгляд, я решилась признаться:
— Не очень.
Женщина засмеялась.
— Ну и правильно! Мой Стаська лучше. Надежнее, хоть и дурак еще. Вот Маринка знает. Как семьями познакомились, так Вера сыну ее в невесты и метит. Как думаешь, Настенька, подойдет она Стаське? Иногда со стороны лучше видно.
И снова сердце застучало, а щеки заалели. Язык словно прилип к небу. Только и смогла, что пробормотать и кивнуть.
12
— Мне кажется, Марина очень красивая девочка. И… нравится Стасу.
Ну вот, сказала. И тут же отвернулась к окну, чтобы не выдать себя взглядом. В глазах защипало при воспоминании о поцелуе сводного брата и Воропаевой в спортзале, и я постаралась поглубже вздохнуть, чтобы успокоиться. Мне предстояло научиться жить с ожившими чувствами к брату, пусть от них было только больно. А Марина… Марина многим мальчишкам нравилась, и Стасу тоже, я не могла соврать мачехе.
— Красивая? — женщина задумалась. — Наверно. Кому нравится холодная красота. Я не очень полагаюсь на свой вкус во всех этих новомодных красотах, мне больше по душе простое, человеческое. Как по мне, так ты у меня куда симпатичнее и глазу и сердцу.
— Я?! — я так удивилась, что развернулась к мачехе лицом. До этого я была самой лучшей только для бабушки.
— Ты, — кивнула Галина Юрьевна с улыбкой. Скосила в мою сторону серый внимательный взгляд. — А чему ты удивляешься, девочка? Я в этом отношении более чем пристрастна, как любой родитель. Вот и Стаська у меня еще тот болиголов, так ведь мой же. Бестолковый, но любимый сын.
— Н-не знаю.
— Зато я знаю. И кажется мне, моя милая, что придет момент, и мы с тобой еще посмеемся над нашим сегодняшним разговором.
— Ох, Настенька, — вздохнула мачеха спустя время, когда перед нами выросло высокое здание торгового центра, и показалась запруженная машинами парковка, а шумный проспект остался за спиной, — что-то я волнуюсь. Первый раз так переживаю, словно сама собираюсь на бал. Чудо да и только! Хорошо, что Вера с дочерью решили составить нам компанию. Это не рубашку Стаське купить, в платьях мне, как советчику, доверять нельзя. Разве могла я подумать, что придется иметь дело с девочкой…
— Извините.
Мачеха снова рассмеялась. Я давно не видела эту волевую женщину в таком хорошем настроении. Припарковав автомобиль у входа, она вышла из машины и мягко обняла меня за плечи.
— Пошли уже, моя скромница. Чувствую я, что нам обеим это до жути понравится.
Марина с мамой ждали нас в кафе. В торговом центре в это вечернее время находилась уйма народа, и мы не сразу нашли их. Увидев подругу с дочерью, мачеха приветственно махнула рукой.
— Здравствуйте, девочки! А вот и мы с Настей!
— Привет, Галя!
— Здравствуйте…
Подойдя ближе, все обменялись приветствиями, и я очень понадеялась, что Галина Юрьевна не заметила, как поспешно Марина отвернулась, чтобы не поздороваться со мной.
Я вновь подумала о том, что не сделала этой девочке ничего плохого. Что с удовольствием с ней подружилась бы, будь она такой же приветливой, как Дашка. Жаль, что я ей так не нравлюсь. Наверно, ее брат Сергей сказал правду: это очень важно для них — кто ты и откуда приехал. Девочке из шахтерского городка не было места рядом. Я почувствовала, как на плечо снова опустилась рука мачехи.
Платье для бала Вера Александровна купила дочери еще две недели назад, а сегодня крутила перед собой модные лаковые туфельки на каблучке, синего цвета, что, по ее словам, чудеснейшим образом подходили к голубому платью Марины и васильковым цветам в светлых волосах.
— Еще бы визажиста найти достойного, чтобы со вкусом и руками. И парикмахера. И чтобы цену космическую за услуги не драл! Ты бы знала, Галочка, в какую кругленькую сумму нам с Всеволодом обошелся прошлогодний бал. Да и этот, смотрю, в не меньшую копеечку выльется, а все ради любимых отпрысков. Сережке вот тоже костюм новый купили, фирменный — вырос за год мальчик наш, как на дрожжах. Еще немного — и Стаса твоего перегонит.
