От него пахло чем-то странным, словно бы раскаленной солнцем дорожной пылью и луговыми травами, сосновой смолой и хвоей, вольным ветром... ну и самим бродягой, конечно, молодым здоровым парнем. Одежду он явно стирал давненько, разве что в той же речке выполоскал, а что толку?
-Говорил ведь, не поймешь, - подметил он мою задумчивость.
-Отчего же, - протянула я, бездумно перебирая косу. - У меня в точности такое же ощущение появилось еще в столице, после смерти отца. Будто бы люди, которых я знала с рождения, изменились в одночасье, совсем немного, но... они стали другими. И город не такой, и чайки на взморье кричат неправильно, и даже солнце на парусах не так играет...
-Соскучилась по морю, хозяйка? - неожиданно серьезно спросил он.
-С чего ты взял?
-Так это сразу видать: как заговорила о нем, глаза сразу затуманились, - ухмыльнулся он. - И то, кто возле моря родился и вырос, может, и бубнит - ветер сырой, простываешь то и дело, рыбой воняет, а как уедет подальше, так начинает вспоминать по делу и без дела: и закаты-то там с восходами - краше не придумать, и приливы с отливами, и корабли на рейде, как белые лебеди, и воздух целебный, и рыба свежая - пальчики оближешь, нигде больше такой не попробуешь! Скажешь, я не прав?
-Прав, - невольно улыбнулась я в ответ. - Со старого маяка на мысу далеко видать... А в бурю его с макушкой захлестывает, я все хотела там побывать в такое время, да отец запретил. Я все подгадывала, как бы сбежать да забраться на маяк перед бурей, но всё как-то не складывалось. А потом и вовсе стало не до того.
'А почему, собственно, я веду с этим бродягой задушевные беседы?' - спохватилась я, а он сказал, словно прочитав мои мысли:
-Плохо, когда не с кем словом перемолвиться, а, хозяйка?
-Верно. И что-то я разговорилась, не иначе, вино тому причиной, - ответила я.
-Да что там того вина, ты глоток выпила, не больше... - усмехнулся он и взглянул за окно. - Пора мне идти, хозяйка, скоро уж светать начнет, хочу по холодку подальше уйти. А то, не ровен час, слуги твои меня все же приметят, подведу я нас обоих под монастырь... кстати, хозяйка, а почему ты здесь, а не в монастыре этом самом? Тут же обитель неподалеку, а я слыхал, знатных девиц именно туда ссылают...
-Так мы договорились с Рикардо, - нехотя ответила я, встала и подошла к окну, вглядываясь в ночную темень.
И где там бродяга рассвет заметил? Не видно ни зги, только в мелких стеклах оконного переплета отражается огонек свечи, дробится на десятки таких же, словно гигантская стрекоза смотрит снаружи фасетчатыми глазами. Один придворный ученый давал мне посмотреть на насекомых в увеличительное стекло - ох, и страшна же обычная муха, если представить, что она ростом с лошадь! А стрекозы и вовсе на драконов похожи, как их в сказках описывают...
-Рикардо знал, что мне особо выбирать не приходится, - продолжила я, - но понял, видно: окажись я в обители, я ее первым делом сожгу, потом скроюсь... где-нибудь, да скроюсь! А потом... Неизвестно, что будет потом. А здесь я хотя бы могу выезжать на прогулки по округе. Под присмотром, конечно, - поморщилась я, - но и то лучше, чем сидеть взаперти да мусолить житие Создателя! Огороды-то полоть и хвосты коровам крутить принцессу не пошлют, а чем еще заняться в обители? Шить-вышивать я ненавижу, тексты переписывать не позволят, не женское это дело, а вовсе без всякого занятия я живо взбешусь!
-Да ты и так-то не смирная...
-Это ты не видал меня в дурном настроении, - усмехнулась я. - Но уговор есть уговор. Я живу здесь, ни в чем не зная нужды. Припасы подвозят вовремя, а возникни необходимость - довольно послать слугу с запиской, и мне пришлют, что угодно. Кроме оружия да верных людей, конечно... Ну а я взамен не пытаюсь ни с кем связаться, делаю вид, будто меня вовсе нет и не было никогда, могу скакать по горам и долинам, но не приближаться к жилью, если это что-то покрупнее обычной деревеньки... Да и в деревнях все предупреждены: кто заговорит с госпожой из старого поместья, жив не будет!
-То есть весточку никак не передать... - пробормотал он. - Слуги все чужие, в записке между строк написать бы что-нибудь, а некому... Верно я понял?
-Да.
-Сдается мне, хозяйка, ты надеялась, что кто-нибудь тебя вызволит. Ну, хоть кто-то из тех, о ком ты сказала, разогнала мол, когда волк тебя покалечил.
-Именно. Или из тех, кто роптал против решения отца, - я вздохнула. - Их было немного, но все же... Я потому и вытребовала это поместье - из обители сбежать все же сложнее, а здесь... Но никто не объявился. Если кто и писал, то эти послания наверняка перехватили. Чужаки сюда не являлись, их вмиг бы заметили. Я даже не знаю, живы ли еще все те люди...
-Дело-то дрянь, - серьезно сказал бродяга. - Самой бежать, я понимаю, отсюда не выйдет. Даже если ты свою охрану укокошишь, отравишь или вон топориком попотчуешь, дальше-то что? Кругом горы да деревушки, где спрятаться, никого не знаючи? Через перевал идти - проводник нужен, а даже если б сама пробралась - по ту сторону гор что делать станешь?
-Отец Саннежи еще жив, и я уверена, он меня помнит. Правит сейчас Даллерен, младший брат Саннежи, но он тоже меня не забыл, это уж точно, я его как-то за проказы скрутила и в лошадиную колоду макнула... - обронила я. - Вдруг бы помогли... Или хоть приютили, все не взаперти жить!
-До них еще добраться надо, - рассудительно сказал он. - Денег у тебя тоже нет, поди, раз живешь на всем готовом?
-Десяток монет наберу, - ответила я. - Да еще кое-какие драгоценности, что мне родители дарили. Но их даже не продать - очень приметные. Разве что камни вынуть, а золото на лом пустить, но толку мало выйдет. Украшения девичьи, тонкой работы, а тех самых камней всего ничего, да и те мелкие.
-Ясно-понятно, такие штучки именно что за работу ценятся, - вздохнул бродяга. - Скрываться тебе тоже сложно...
-Да уж. Я могла бы переодеться юношей и сбежать на прогулке: мужская одежда есть, волосы отрезать не сложно, но лицо... - я покачала головой. - Не спрячешь. Да и хватятся меня тотчас же, если не вернусь вовремя. Сразу голубок в столицу полетит, а оттуда - приказы по всем заставам. Да они и так, думаю, предупреждены.
-Одежду тоже вмиг признают, дорогая, поди! И конь, надо думать, не кляча какая-нибудь, - бродяга снова почесал в затылке. - Вот так дела! Прежде, будь ты в городе, могла бы нищенкой переодеться, а теперь сразу заприметят! Ладно я - хожу-брожу, нанимаюсь за краюху хлеба на какую-никакую работу, но не попрошайничаю...
-Только подворовываешь.
-Не без этого, - ухмыльнулся он. - Уж прости, хозяйка, я подумал: дом богатый, чай, не обеднеют без пары побрякушек! Я к чему говорю: с нищими нынче неласково обходятся. Тоже королевский указ: всех попрошаек в каталажку, а там уж... Кто покрепче и не заразный, вроде меня, - тех работать отправляют, а то, я слыхал, увозят куда-то. Может, в рудники, может, на галеры продают. А калек да больных...
Он умолк, потом добавил:
-С такими разговор короткий. Опасно нынче бродяжить да попрошайничать.
-Думаешь, Рикардо предполагал, что я и нищенкой не побрезгую переодеться?
-Ага. А там уж... если ты в столице выросла, то наверняка слыхала про Веселый квартал и тамошний народец. Им Рикардо поперек горла, 'ночные короли' его ненавидят - работать не дает! Стража лютует, нищих от храмов сперва гоняли, теперь вот - на телегу да за решетку, пока суд да дело... а то и безо всякого суда, сам вот еле вывернулся. Чужаку вообще с оглядкой ходить надо, не спросят, кто ты - бродяга или просто путешественник, только с корабля сошел да осматриваешься! А без путешественников и трактиры, и доходные дома, и веселые тоже, уж прости за подробности, чахнут.
-Да уж, наверно, теперь человек десять раз подумает, прежде, чем ехать сюда... - пробормотала я. - А говоришь, ничего не знаешь!
-Так я думал, тебе только про сестру да ее мужа интересно услышать, - серьезно сказал он. - А теперь уж сообразил, что они-то там, на самой верхушке башни, откуда многого не видать, а внизу народу ого-го сколько! Те же контрабандисты - слыхал я от папаши, что твой отец на их забавы смотрел сквозь пальцы, не задаром, конечно...
