Майбия и впрямь была бы хороша, пока он обращался бы с ней так, как ей того хотелось. Или пока не нашла бы другого, который обращался бы с ней еще лучше. Соклей не винил девушку в том, что она хочет спастись от Ламахия. Кто бы на ее месте этого не захотел? Но все равно он покачал головой.
— Прости. Я уже все тебе объяснил. Я с самого начала тебе не лгал.
— Это правда, — сказала она, и Соклей самодовольно подумал, что он играет по правилам — и все равно выигрывает.
Но Майбия тут же опрокинула его самодовольство.
— Да, это правда, но не та правда, которая мне годна. Я все еще буду здесь, теперь все еще буду с любой негодяй, который с серебром. А почему тебе должно быть до этого дело? Ты получил свое веселье.
Так ли уж важно, что ты играешь по правилам, если эти правила тебе на руку? Майбия была всего- навсего женщиной, всего-навсего варваркой, всего-навсего рабыней; она не имела права заставлять Соклея чувствовать себя несчастным. Но каким-то образом ей удалось это сделать.
— Вот, — сказал Соклей грубо и вручил ей прощальный подарок: пять тяжелых тарентских тетрадрахм. — Надеюсь, это лучше, чем ничего. — Он собирался произнести это с сарказмом, но на самом деле его реплика получилась скорее похожей на извинение.
Майбия взяла серебряные монеты, и они тотчас исчезли из виду Соклея. Если ей повезет, они исчезнут и для Ламахия.
— Лучше, чем ничего? — повторила она. — Конечно, это лучше. На что я надеялась?
Она вздохнула и покачала головой, потом посмотрела на юношу краешком глаза.
— Полагаю, ты захочешь еще раз, ради прощания?
— Ну… — Соклей не смог удержаться, чтобы не скользнуть взглядом по соблазнительным изгибам ее тела.
«Я мог бы отказаться, — подумал он. — И тогда почувствовал бы себя добродетельным».
И засмеялся: какая уж добродетель в борделе! К тому же он и вправду очень хотел Майбию.
В результате Соклей пошел с самим собой на компромисс:
— Как хочешь. Серебро в любом случае будет твоим.
— Какой ты странный человек, Соклей, — заметила Майбия.
Он не мог сказать, было ли это похвалой или упреком.
Спустя мгновение кельтка стащила через голову тонкий хитон, и ему стало плевать, похвалила она его или прокляла.
— Почему бы и нет? — Майбия шагнула в его объятия. — Лучше ты, чем множество других, о которых я не могу думать.
И снова он не понял, похвалили его или нет. И снова недолго об этом беспокоился.
Соклей уже подумал, что ублажил Майбию, когда они легли рядом. Чуть погодя, однако, она начала плакать.
Он неуклюже погладил любовницу.
— Прости. Я и вправду должен уехать.
— Знаю! — провыла она. — А я должна остаться.
Ее слезы брызгали на его голое плечо, горячие, как раскаленная лава.
— Тут уж ничего не попишешь, — сказал Соклей. — Может, теперь тебе будет полегче. Мы ведь кое- что предприняли, чтобы и вправду стало полегче. Да?
«Да, а еще, я таким образом пытался успокоить свою совесть», — подумал он.
— Может быть… — Но, судя по голосу, Майбия не верила в то, что ей станет легче, так что попытка Соклея успокоить совесть успехом не увенчалась.
ГЛАВА 8
По правому борту виднелся берег Италии. Менедем твердо держал рукояти рулевых весел, и палуба «Афродиты» мягко покачивалась под его босыми ногами. Он чувствовал себя снова дома.
— Клянусь богами, как хорошо опять выйти в море!
— Полагаю, ты прав, — произнес Соклей без особой убежденности.
— Ты куксишься с тех пор, как мы вчера утром оставили Тарент. — Менедем посмотрел на двоюродного брата. — Тоскуешь по той рыжеволосой девчонке? Глупо так втрескаться в рабыню.
— Только тебе и говорить о глупости, — огрызнулся Соклей, отвлекаясь от мрачных дум. — Как твоя лодыжка?
— Замечательно, — со счастливым видом ответил Менедем. — Почти меня не беспокоит, пока я не делаю неловких движений.
Он преувеличивал, но ненамного.
— По крайней мере, я никогда не воображал, что влюблен в Филлис! — ответил он колкостью на колкость.
— Я не влюблен в Майбию, — отозвался Соклей. — Она надеялась, что я влюблюсь, но этого не случилось. Я не настолько глуп.
— Тогда в чем дело? Она была хороша в постели?
— Я бы так сказал — скучать она мне не давала, — ответил Соклей. — Я и вправду паршиво себя чувствовал, оставляя ее там, где она снова будет принимать всех желающих.
— Очень желающих, — уточнил Менедем, и Соклей метнул на него грозный взгляд.
Пытаясь вернуть двоюродному брату хоть немного здравого смысла, Менедем продолжал:
— Ты и впрямь думаешь, будто она считала тебя таким уж восхитительным?
Соклей покраснел и, слегка заикаясь, ответил:
— Мне… Во всяком случае, мне бы хотелось так думать.
— Конечно, хотелось бы. Но здраво ли ты рассуждаешь? Для девушки из борделя каждый мужчина — это всего лишь очередной клиент, а каждый член — всего лишь еще один член.
Менедем искоса посмотрел на Соклея.
— Или ты второй Арифрад? Вот тот, помнится, нашел способ, как осчастливить девушек из борделя.
Ухмыляясь, он процитировал «Ос» Аристофана:
У Соклея был возмущенный вид.
— Я бы никогда ничего такого не сделал, — сказал он.
— Надеюсь, что нет, о почтеннейший, — ответил Менедем. — Но если девушка и впрямь о тебе мечтает, остается гадать — не дал ли ты ей для этого каких-то необычных оснований.
Он снова процитировал Аристофана, на этот раз «Всадников»:
