Клинна исчезла во мраке, словно секунду назад здесь никого не было.
— Лучше бы развязала, — философски промолвила Прудди. — Так нет. Сунула в кулак какую-то гадость и пятками сверкнула.
— Не шверкала она, — возразила принцесса. — У нее шапошки на ногах. Клашшные шапоги!
— И когда же ты их успела рассмотреть? — ехидно поинтересовалась старуха. — В такой-то темноте!
— А я еще днем пришмотрелась. Что-то вроде замши: шерное, шершавое, но донельжя крашивое.
— Очень интересно, — скучным тоном протянула Прудди. — А я думала, что ты в обмороке валяешься, когда зуб потеряла.
Мэлами хмыкнула и поелозила спиной по земле.
— Тот громило бьет как маленькая девошка. Я даше боли не пошувштвовала, пошти…
— Ну да, — согласилась фрейлина. — Ее почувствовало твое распухшее лицо. А до мозгов боль не добралась. Потому как твои полушария находятся намного дальше от головы, чем лицо.
— Это издевка?
— Нет, что ты! — старуха сказала так, словно бы примирительно подняла руки вверх. Она могла бы это сделать, если бы не связанные запястья. Но про себя добавила: — Это правда…
С другой стороны временного лагеря варваров послышался какой-то вскрик. Затем он, также как и начался, резко оборвался на полутонах.
Тишина звенела над лесом. Беззвучие плескалось среди деревьев, медленно текло темно-желтыми клочками ядовитого тумана. Неподалеку изредка поквакивали лягушки. Доносилось тихое шипение болотных змей. Иногда булькало — из трясины выходили газы. Нещадно воняя, они смешивались с туманами и нависали над спящим отрядом.
Небо над болотом на миг окрасилось молочными разводами. По густому куполу туч проскочила колючая ветка молнии. Блеснуло, и тотчас наступила все та же громкая тишина. Затем неуверенно квакнула одинокая жаба. Вдалеке прогремел гром, следом прокатился угрожающий волчий вой.
— Уже гроза началась, — пробормотала Прудди.
— А сейчас ты за все заплатишь! — довольно прошептал кто-то незнакомый.
Из темноты к принцессе вышел невысокий силуэт.
— Туйку-Туйк, это ты? — насмешливо вопросила Прудди. — Это ты, недоросль?
— Заткнись, — человечек подошел к старухе и, приподнявшись на цыпочках, посмотрел ей в лицо. — Ты тоже ответишь за оскорбление.
— Ох, боюсь, — притворно испугалась фрейлина.
— Вот!
Туйк изо всех сил ударил ее в живот.
— Какая же ты мразь, — задохнулась старуха. Если бы не веревка, ее тело сейчас было бы согнутым пополам. Невероятная боль скрутила слабые женские мускулы. Рот наполнился горечью.
— Иди сюда, — позвала принцесса. — Иди, красавчик. Заставь меня за все заплатить.
Ее голос дрожал от ненависти. Но Туйку со стороны это могло показаться даже возбужденным шепотом.
— Не трогай ее, — одними губами прохрипела Прудди. — Не трогай. Или тебе не жить.
— И что? — хмыкнул ублюдок. — Что ты сделаешь, развалина?
— Закричу, — выдохнула фрейлина.
— Не-е-е-ет, — довольно объявил Туйк и ударил женщину еще раз.
Прудди закатила глаза и обмякла в путах.
А варвар уже приближался к принцессе.
— Сначала я сделаю с тобой кое-что донельзя приятное, — похвалился он Мэлами. — А затем разрежу живот и достану свою серьгу, которую ты съела. Она золотая — много шкур отдал.
Девушка не шевелилась. Лишь немного прогнулась спиной и протягивала Туйку крепко привязанные к животу руки. Ее пальчики, сжатые в маленькие кулаки, казалось, манят симиминийца к себе. Девичья грудь, хоть едва видимая под ужищем, но возбуждающе вздымалась.
— Красотка, — горячо прошептал Туйку-Туйк и встал на колени рядом с принцессой. Дрожащими от возбуждения пальцами он рванул завязку на штанах и навис над Мэлами.
— Иди ко мне, — позвала девушка, изгибаясь еще больше. — Я тебя уже…
— Сейчас, — пробормотал варвар и полностью накрыл принцессу собой. — Сейчас, только развяжу тебе ноги.
Желанное тело вдруг резко кануло вниз. Хлюпнула влажная осока, когда с нею соприкоснулись бедра принцессы. Опираясь на Мэлами, Туйк тоже слегка прогнулся животом вперед. И тут его пронзила страшная режущая боль.
Девушка изо всех сил оттолкнулась от земли и резко соприкоснулась с варваром. Она ударила дважды, но очень быстро. Обоими коленями в пах, затем зажатым в кулачках ножом туда же. И вцепилась обидчику зубами за горло.
Раскрыв рот в беззвучном крике, Туйк обмяк. Он еще чувствовал, как пульсирует мукой частица его плоти. Но уже ощущал, что она отделилась от тела. Позвоночник скрутило в немыслимой судороге. А в горло уже вонзались белоснежные зубки принцессы.
— Вот тебе, — выдохнула Мэлами спустя несколько минут.
Она сбросила с себя безжизненное тело и откатилась, насколько позволяли привязанные к дереву волосы. Сплюнула солоноватую кровь и, не вставая, вытерла лицо о мокрую траву.
— Ублюдки должны умирать некрасиво, — провозгласила она, приподнимая голову и взирая на убитого. Даже не прошепелявила от злости.
Туйку-Туйк, милашка, которого любили все симиминийские женщины и ненавидели мужчины, бесформенной грудой валялся в болоте.
— Ты похож на кучу дерьма, — жестоко сказала Прудди, обращаясь к мертвому варвару. — Был дерьмом, и умер как оно…
Путы до боли стягивали дряхлую кожу старухи. Но фрейлина все так же сидела, прислонившись к дереву, и не делала попыток освободиться. Раз пришла та девушка — можно потерпеть.
— Демоны, — выругалась Мэлами. — Я кинжал этой… потеряла.
Она даже не знала как назвать свою спасительницу. Ведь если бы не нож, мерзкий Туйк мог натворить беды. Девушка опять подползла к симиминийцу и, как-то извернувшись, достала его собственный нож из кармана штанов. Металл на проверку оказался очень тупым — не чета острому клинку оперативницы.
Принцесса так старалась работать ножом, упираясь в землю, что отползла немного подальше. Она изо всех сил шуровала тупым лезвием по тугим ужищам. Веревки набрали крови и теперь поддавались сложнее.
'Это же надо было потерять такой хороший ножик? — корила девушка себя. — Тем клинком за минуту с веревками справилась бы! И потом ка-ак дала бы! Еще хуже, чем тому несостоявшемуся насильнику'.
Представив себя немыслимо воинственной девушкой, Мэлами забыла, что связана. От задора она даже попыталась взвизгнуть. Но вовремя вспомнила, что пока еще находится в плену. Успешно подавив в себе победоносный клич, принцесса подумала, что разборка с вождем варваров научила ее быть немножко более сдержанной. Примерно о том же думала старуха.
Мэлами ох как хотелось подняться и крепко стиснуть рукоять меча. Расписывать сложнейшие фехтовальные фигуры. Вспороть чей-нибудь живот и полоснуть кому-нибудь по горлу. Запах чужой крови будоражил ноздри, плясал в воображении.
Она чувствовала глухую ярость — разодрала бы всех варваров по одному. Сознание рисовало ей картины, одна красочней другой. Вот она вскакивает, прокрутившись в изящном сальто, трижды через голову. Коротким движением выхватывает из ножен любимый меч, даром что он валяется где-то на дне мешка какого-то варвара. Выписывает хрестоматийно правильные и невероятно зрелищные восьмерки и фехтовальные узлы. Топоры симиминийцев ломаются под грозными ударами молодой воительницы. А вместе с оружием ломаются руки, ноги и носы. Варвары падают на колени, молят о пощаде. Но Мэлами глуха к мольбам завоевателей. Пробиваются черепа, кровь хлещет настолько высокими струями, что они выплескиваются выше крон деревьев. Уцелевшие враги ползут, цепляясь за жухлую траву исковерканными пальцами, упираясь разбитыми коленями. Следом за ними тянутся длинные щупальца окровавленных внутренностей. Но невероятно-сногсшибательная-и-обольстительно-непобедимая красавица настигает супостатов. И незнающий поражения клинок прорубает шейные позвонки…
— Плохо, что ты его убила, — сообщила Прудди.
— Шего? — принцесса с сожалением спустилась из грез на землю.
Горько вздохнув, девушка продолжила тереть ножом веревку.
— Незачем тебе грех на душу брать, — поучительно объяснила фрейлина. — Молода ты еще Каменных Богов гневить.
— Плевала я на богов.
Словно разозлившись на слова принцессы, небо треснуло еще одной молнией.
— Не надо плевать, — пожурила подопечную Прудди. — Печалься, что руки кровью обагрила. Не к лицу подобные деяния молодой особе из королевского рода. К тому же потом будут последствия…
— Нишего, как умрет батюшка — буду править. А там пойду в поход и всех варваров поубиваю. Вот уш кровушки попробую…
Налетел холодный ветер, бросил принцессе в лицо горстью мелких капелек дождя. Болотная вонь отступила, сменившись влажной свежестью.
Лесные великаны заколебались, приветственно кивая грозе. Грядет буря. Деревья, что слабее держатся корнями за землю, умрут. Остальным больше места останется. Вечная смена старого новым, опытного — молодым. Именно так с грустью подумала Прудди.
'Чудовище! Где в этой девочке любовь? — ужаснулась она. — Настолько спокойно говорит о смерти отца. Нет, я понимаю, что все мы умрем рано или поздно… Но так относится к родителю?'
Мэлами тем временем, наконец, освободила ноги. Поднялась, пьяно покачиваясь — чувствовала себя отвратительно. Она слышала, что если долгое время находиться без движения, то можно серьезно заболеть или даже умереть. Но только сейчас поняла насколько это утверждение правдиво. Девушке казалось, что под кожей у нее не течет кровь, а разливается горячая бесчувственность. В пятки словно забили по раскаленному гвоздю. Колени дрожали и все время норовили согнуться. Кроме того ее трясло от слабости и холода. Шутка ли — пролежать столько на мокрой земле в одном только платье.
Не выдержав, принцесса хлопнулась на то же место, откуда только что встала. Затем все же нашла в себе силы и, облокотившись на тонкую сосенку,
