следовало отвлекаться на новые отношения. Если по хорошему — мне вообще следовало избегать любых отношений, но отказаться от спокойной нежности Агояши я просто не мог.
Я отправил Юико в клинику, где главврачом была одна моя бывшая пациентка, которой я за весьма умеренную цену буквально создал лицо заново после аварии, в которой она чудом выжила, но, как и любая женщина, больше переживала о сохранности своей красоты, чем здоровья. Я знал, что Хараками Кию сделает для меня очень многое, поэтому и обратился именно к ней.
Доплатив, я обеспечил мальчишке одиночную палату и просто великолепный уход.
Хотел ощутить себя свободным от неожиданно взятых на себя обязательств, но… не получилось. Юико печально смотрел на меня, когда я собрался уходить, и мне пришлось пообещать, что я снова вернусь.
Так я и возвращался раз за разом, принося игрушки и сладости.
Тензо несколько раз порывалась поехать со мной, но я ей запретил, так как чувствовал, что странный мальчишка хочет общаться только со мной. Да и не хотел я наводить её на крамольные мысли о детях.
Однажды он взял мою руку в свои маленьких ладошки, и сообщил — вполне будничным тоном — что обладает магией, за которую его убьют. И что он хотел бы от неё избавиться, так как, ему, дескать, всё равно скоро умирать, а магию жалко.
Сказать, что я потерял дар речь — это сильно преуменьшить моё ужасное состояние.
Я ведь не мог, не мог пройти мимо такого подарка судьбы. И жизнь этого мальчишки могла оборваться… от моих рук. И осознавать это было больно, за что я ненавидел сам себя.
— Забери её у меня, — бесхитростно поднял на меня большие чёрные глаза мальчишка. — И… не бери в голову, я знаю, что скоро умру. Ко мне богиня смерти приходила, красивая.
— Богиня смерти?! — надеюсь, что я не заорал на всю палату.
— Ну, да… Такая, как Королева красоты, — мальчишка немного покраснел. Я улыбнулся — кажется, Юико точно не был геем. Ну и прекрасно. Хотя в его случае это уже не имело никакого значения. Время его жизни постепенно подходило к концу, исчерпывалось, иссякало.
— И сколько тебе ещё дали? — я старался говорить шутливым тоном, чтобы не испугать ребёнка ещё больше, показать, что я не слишком верю его словам. Но, кажется, он видел меня если и не насквозь, то достаточно подробно, просвечивая глазищами, словно рентгеновскими лучами.
— Год, — спокойно улыбнулся Юико. — Ты же дашь мне год, Маюри?
Он посмотрел на меня и, протянув руку, коснулся моей щеки. Я уже научился спокойно воспринимать его касания, реагируя на них почти безразлично, как на прикосновения ребёнка, не имеющие под собой сексуальной окраски.
— Да, конечно, — выдавил я.
— Спасибо, — широко улыбнулся Юико. — Ты и так сделал мне столько подарков, а теперь даришь целый год! Это ведь так замечательно!
Я в упор уставился на него, чтобы сообразить, шутит он так или говорит серьёзно. Ну, насчёт серьёзности я не был уверен, но лицо оставалось спокойным, с едва заметной улыбкой в уголках губ. Тёмно-синяя пижама с белыми корабликами замечательно смотрелась вместе с недавно подаренным мною голубым мишкой с голубым же бантом, которого он таскал с собой повсюду.
Стало ещё неприятнее и тягостнее. И это притом, что общение с Юико всё равно доставляло мне светлую радость и покой, только эти ощущения остались едва заметным фоном затопившей душу горечи и тоски.
Порывисто обняв хрупкого мальчика, который тоже стиснул меня тонкими ручонками и прижался щекой к моей щеке — мне пришлось присесть на корточки перед кроватью, где он продолжал сидеть, обнимаясь с синим медведем.
— Если ты не заберёшь мою магию, то она убьёт меня, — тихо произнёс он мне на ухо.
— Кто? — резко спросил я, отодвигаясь и глядя в расширившиеся тёмные глаза.
— Богиня, — тихо произнёс он. — Она сказала, что должна, хотя я видел, что ей не очень хочется. Это её работа, понимаешь? Как у тебя спасать людей, так и у неё — убивать.
— Работа, — я уткнулся носом в его волосы, вновь обнимая. Мне хотелось и смеяться, и плакать.
— Угу, — тихо произнёс он, зарывшись ладошками в мои волосы. Ему безумно нравилось играть с ними. — Она красивая леди, но уже давно мертва. Я это почувствовал. Иногда я кое-что могу ощущать. И она сказала, что передаст приказ на моё убийство, значит, она работает на богов смерти, но сама… другая, — он забавно сдвинул бровки. Я уже отстранился и наблюдал за гримасками этого очаровательного личика.
— Другая говоришь, — я снова утомлённо положил подбородок на его плечо, прижимая к себе это чудо… или чудовище?
— Ты ловишь богов смерти?
Этот вопрос заставил меня буквально дёрнуться.
— Ага, как бабочек… сачком, — хмыкнул я. — Только ещё ни одного не поймал.
— А ты их… видел? Они страшные? — сыпал вопросами Юико. — Чтобы я знал, бояться мне их или нет, когда они за мной придут.
— Выглядят как люди. По крайней мере, тот, кого я видел. Ладно, — ещё один вздох. Кажется, пора коллекцию собирать. — Мне уже пора, извини.
Вот так мы и договорились, что я его убью.
Эту ночь мне приснился сон. Я стоял на площади — одной из старинных площадей, напоминающую любую столицу, сохранившую старинные здания: Прагу, Лондон, Будапешт — и смотрел на высокую, мрачного вида башню. Она была стройной и стремилась ввысь, словно стрела, пущенная из лука. Смелые очертания, желтовато-коричнево-серый камень на фоне тускнеющего солнца — небо словно горело оранжевым пламенем с лимонным оттенком, и сами часы. Большие, округлые, со стрелками, каждая из которых казалась произведением искусства, с чёрными цифрами, каждая из которых была помещена в белый кружок. И я увидел, как выезжают фигурки — словно маленькие куклы, изображающие святых в Пражских курантах на Староместской площади. Только этих фигурок было несколько — мой брат, женщина, которую я убил, и Юико, которого я собирался убить. А сверху медленно двигалась смерть. Не какой-нибудь японский шинигами, а смерть в чёрном балахоне, с лицом-черепом и косой. Всё как надо. Часы звонили, не переставая, и каждый раз из невидимых отверстий в часах выплёскивалась кровь — и стекала вниз.
Проснулся я не с воплями, а обыденно открыв глаза, только содрогнулся всем телом.
Я глянул на каштановые волосы Агояши, которые чуть золотились от первых солнечный лучей, и подумал о собственной слабости. Презрение заливало душу, словно та самая кровь из сна. Я много читал, особенно увлекался историей, поэтому знал, на что способны люди. Ещё средние века убить человека жестокой смертью было почти так же обыденно, как поесть. Кровавые войны, кровавые казни, безумно- жестокая Инквизиция. Пытки, которые в Китае и Японии были доведены буквально до изысканности, чтобы жизнь жертвы продолжалась как можно дольше, усугубляя страдания и муки несчастных жертв.
А я лишь убил одну женщину, и собирался убить одного мальчика. И связал своими заклятьями множество своих пациенток, которые должны будут умереть, когда я решу воспользоваться их силой. Умереть без боли — просто потеряв все свои силы, когда я их отберу, выкачаю, словно драгоценную нефть из глубин Земли.
Неужели я ослабну ещё до того, как совершу свою месть?! Неужто я сломаюсь на середине пути?
Нет, этого не будет. Я соберу всю силу воли — и заставлю себя сделать это, подчиню тело приказам рассудка. Заставлю слишком человечное сердце не вмешиваться. Лучше смерть, чем позор. А не исполнение собственного обета обрекло бы меня на самое унизительное существование труса и предателя.
Год проходит слишком быстро. Я часто навещаю мальчишку, дарю ему игрушки, покупаю сладкое, балую, как могу. И всё это оставляет неприятнейший привкус предательства.
Юико становится всё более тихим и отстраненным в конце года, да, он смирился, но ему страшно умирать, тяжёло уходить. Самое ужасное, что мальчишка не хочет уходить от меня.
Но я знаю, что, даже реши я оставить его в покое, он всё равно умрёт, так как боги смерти сообщили
