Пришлось пить с этим сыном фармазона и депутатом на свой карман, а он к тому же оказался еще и алкоголиком. Пока я осилил пятьдесят грамм, Денис успел осушить свою порцию и заказать еще по столько же.
– Ты чего это так разбушевался? – поинтересовался я, – да еще с утра. Что дальше-то будет?
– Дальше? А хер его знает, Марк, что будет дальше, – философски изрек Денис и поднял палец, – я не алкаш, ты не подумай. Говорю же, я просто люблю этот поезд и всегда в нем отдыхаю. Я-то в шоколаде, сейчас вот из Москвы домой возвращаюсь. Надо порешать там кой-чего. Когда путешествуешь, надо пить, так интересней и время быстрее проходит.
– Пожалуй, ты прав.
– Ну, за что? Давай за Миху Чучкевича? Он круто поднялся и сейчас у Чубайса правая рука, – осведомил меня Денис.
«Миха», Миша Чучкевич, или просто «Чуч», был родственником того самого Чучкевича, продавшего СССР в Беловежской Пуще. Теперь он «правая рука» у Чубайса. Ах, как все банально, все закономерно и предсказуемо. Подобное притягивается подобным.
Далее последовали тосты и новые рассказы о бывших сокурсниках. Костя служит в Министерстве обороны Израиля и стал секретным человеком. Юля, еще одна из мессалин, в шестой раз вышла замуж за полковника ФСБ и родила первенца. Игорек круто поднялся и живет во Флориде…
– А ты чего? Как сам? – уже очень пьяно допытывался Денис.
– В ментуре, – гениально сыграв, проворчал я, – и так и сяк. По-разному.
– Ну, в ментуре вроде плохо не живут. Тем более в столичной, а? – подмигнул Денис. – В каком звании- то?
– Подполковник. – Я показал свое липовое удостоверение, чем привел Дениса в состояние какого-то напряженного раздумья, каковое так отражается на лицах только у пьяных. Наконец он решился и предложил:
– Хочешь вмазаться?
Я, едва допивший к тому времени рюмку, отрицательно покачал головой:
– Нет, старик, это не мое.
– Да ты гонишь! – Депутат здорово завелся. – Я тебе такую тему покажу, что ты ахнешь. Пойдем! Я же ничего особенного не предлагаю, ты не подумай. Просто чай с медом.
– Ты пасечник, что ли? – хохотнул я. – Пчеловод? Ульенос и дымокопт?
– Типа того. Идешь?
– От чая не откажусь, только бухать больше не стану, – предупредил я.
– А и не понадобится, – подмигнул Денис и, запрокинув голову, с шумом выдохнул в потолок.
2
Чем дольше я пребывал в этом поезде, тем яснее становилось для меня место, в которое я стремился. Архангельск представлялся мне перевалочным пунктом, а далее… В своем последнем, нервном разговоре с Кленовским я случайно оборонил фразу «В монастырь поеду». Я действительно туда собирался. И хотя ничего определенного у меня на примете не было, все же я был уверен, что моя затея увенчается успехом. Я все больше понимал, что после всего, что я сотворил, мне необходимо было осесть в таком месте, где Иисус смог бы поговорить со мной и научить, как мне жить дальше. Не думайте, что я сумасшедший или стебаюсь над Иисусом. Нет. Просто мне приятно произносить имя того единственного человека, на помощь и участие которого я могу рассчитывать в моем неопределенном положении, так как он никогда не подводил меня и всегда выручал. В больших городах мало Иисуса потому, что люди больших городов в Иисуса почти не верят и редко о нем вспоминают, а если и вспоминают, то лишь при наступлении в их жизни разных крайностей. А там, куда я стремился инстинктивно, по зову сердца, там, как я думал, все должно быть наполнено только Иисусом. Такая Jesus area. Ведь на то и монастырь, что в нем до Господа близко. Никто и никогда не рассказывал мне об этом, но тяга попасть в такое место была громадной и непреодолимой.
С некоторых пор я ощутил, что не сам иду по этой жизни. Меня, безусловно, ведут. Я ведь не валял дурака, не клоунил, когда произнес перед Лорой ту проповедь о боге-земле. Я действительно в это верю и считаю свою веру единственно правильной. Я готов говорить о ней часами, было бы с кем, я готов доказывать свои выводы, готов их отстаивать, готов выступать перед людьми и собирать стадионы, но… Вот только никому это не нужно. Современный среднестатистический обыватель в гробу видал всю мою философию вместе со мной, и мне обидно! А то как же? Денис – депутат, Чуч – при Чубайсе, Костя – израильский военспец, Гера – птица стратосферного полета. А я кто? Да никто. Ноль с хуем и пистолетом. Фальшивка. Моя зависть, моя злоба, моя ненависть ко всему миру движет мною потому, что я оторван от мира, исторгнут системой. Птица Герман как-то сказал мне, что в системе можно быть либо планктоном, либо возглавить ее, либо стать маргиналом вне ее рамок. Получается, что я маргинал, так, что ли? Но я не хочу! Я сам хочу создать систему, я, Я! Мое «я» никого не парит, и я схожу от этого с ума, я ищу ответа у Иисуса и порой боюсь, что он лишь моя галлюцинация. В моем взвинченном, озлобленном состоянии для меня открыты две дороги: дом скорби или дом души. Я все еще хочу спасти свою душу, я выбираю дом души… Я должен попасть в монастырь.
Вот и новое подтверждение, что некая сила руководит мною. Ведь я тогда думал, что пошутил в нашем разговоре с Германом, а оказалось что? Теперь монастырь для меня – это словно полюс для путешественника. Добраться, а что там будет дальше, уже неважно…
Денис также ехал один в своем купе. Он объяснил, что всегда выкупает купе целиком, чтобы ровно сутки никого не видеть. Перед тем как закрыть дверь купе на замок, он выглянул в коридор и, воровато посмотрев по сторонам, словно опасаясь шухера, потребовал чаю. Покуда он осматривался, я лихорадочно вспоминал, не педерастом ли он был в студенческие годы, не начнет ли заниматься той самой херней, за которую педерасты бывают сильно биты. Нет, он волочился исключительно за женщинами. Хотя кто его знает, ведь в N-ской партии полно педерастов и бисексуалов. Каков поп, таков и приход, как говорится. Видите, как аккуратно я хожу вокруг господина Ж. и не произношу его имени всуе? Эзопов язык. Кто-то из поэтов сталинской эпохи однажды написал:
Господин Ж., ты на меня не серчай. Ну не люблю я тебя, потому что ты клоун. Завидую тебе, потому что ты клоунадой своей сшибаешь «Майбахи», как с куста. Однажды, когда мы со Светой, моей нынешней женой, отдыхали на Кипре, прокатчик водных мотоциклов долго рассказывал нам о том, как господин Ж. катал на его мотоциклах свою молоденькую любовницу. Киприоты похотливы и артистичны, и прокатчик в выражениях и жестах не стеснялся. По его словам получалось, что спутницей господина Ж. была сама богиня Афродита лет осьмнадцати. Круто, наверное, на шестом десятке долбить кокос и трахать молодых телок. Кто-то стремится к этому всю жизнь, а господин Ж. так и вообще «разводит» для этого электорат из нескольких миллионов регулярно голосующих за него граждан, многие из которых делают это лишь по той причине, что им с детства очень нравится цирк, а особенно цирковые клоунские репризы.
Денис дождался проводницу с двумя стаканами черного чая, закрыл за ней дверь и поставил чай на столик. Спустя мгновение на том же столике появилась трехсотграммовая банка самого обыкновенного меда с этикеткой «Башкирский мед». Я удивленно смотрел на все это и в конце концов решил, что ему и впрямь захотелось угостить меня чаем с медом. Что ж, я не против. Да и мед я люблю: полезный и чистый продукт.
– Ты для начала чайком нутро согрей, мед пока не надо, – советовал мне Денис, – полстакана чаю выпей, а уж потом… Чтобы не переборщить, ты одну чайную ложечку съешь, не больше. А то мне тебя потом искать долго придется.
– Слушай, ты гонишь, что ли? Это ж мед обыкновенный вроде, – неуверенно сказал я, – чего с него будет-то?
– А ты попробуй, – хитро прищурился он.
Я выпил полстакана горячего чаю и проглотил ложку меда. На вкус мед как мед, очень хороший сорт, кажется, белая акация. Сделал еще пару глотков чая, откинулся на спинку дивана и почувствовал, что меня конкретно торкает, словно я выкурил косяк или съел что-то потяжелей.
– Ы-ы-ы, зацепило! – услышал я одобрительный голос Дениса, который, как мне показалось, шел откуда-то сверху, а потом стал звучать словно dolbysurround, отовсюду. – По глазам вижу. Так-то всех по-
