Тори молча ожидала, но не могла заставить себя взглянуть на Джейса. Она уже пять раз выслушивала официальный вердикт, и инквизитор-соли не делал испытание более легким. Тори уже представила себе слова, которые слышала так часто.
Однако Джейс удивил ее.
— Вы не убивали Арнода Конати, — заговорил он, — но вы воспрепятствовали правосудию Консорциума, так как знали правду о его смерти и намеренно утаили факты. Вы ощущали вину, так как в самом деле обдумывали убийство мужа, хотя сомневаюсь, чтобы вы когда-нибудь решились на столь нецивилизованное насильственное деяние. Мне кажется, типичный для вас опрометчивый поступок заключался в том, что вы дали себя обвинить, зная, что расстройство Тива избавит вас от любого тяжкого наказания. Вы убедили себя, что сами должны были убить Конати, прежде чем он обидел несчастную девушку, которая разделалась с ним. Таким образом, вы защитили ее.
— Калонги прояснили все прочие аспекты, — спокойно отозвалась Тори, хотя внутри у нее все дрожало. Соли, потреблял он реланин или нет, не мог так много выяснить из сведений в старых архивах, когда даже калонги потерпели неудачу.
— Как я уже говорил, вы находчивы. Вы проследили, чтобы молодая женщина покинула планету до прибытия инквизиторов. Очевидно, она сама появилась там недавно, так как больше никто не знал о ее существовании в жизни вашего мужа. Ее имя будет легко уточнить по спискам посетителей планеты.
— Вы действительно думаете, что способны узнать больше, чем калонги? — спросила Тори, тщательно имитируя презрение, хотя рот у нее был сухим, как пыль Арси.
— Нет. У меня просто чуть больше сочувствия к вашей точке зрения. Учитывая известную по документам привычку вашего мужа коллекционировать молодых привлекательных женщин-соли, я уверен, что другие инквизиторы пришли к таким же выводам. Они могли осудить вас, невзирая на расстройство Тива, но вы так усердно препятствовали закону, что инквизиторы позволили вам наказать саму себя неопределенностью. Калонги проявили милосердие к девушке, которую вы защищали столь отважно и столь же бессмысленно. Думаю, они потихоньку договорились о ее неофициальной реабилитации.
Тори прошла сквозь дверь, стараясь отогнать мучительные воспоминания. Несчастная девушка плакала и молила о прощении. Глядя на нее над мертвым телом Арнода, Тори ощущала острую ненависть к ней. Но она была так похожа на Лилу… Помочь ей казалось единственным выходом.
Джейс последовал за Тори в музейное крыло, не давая ей шансов осмыслить вердикт в одиночестве. Он снова заговорил обычным, слегка насмешливым тоном:
— Вы могли бы избавить всех от многих беспокойств, поверив, что правосудие калонги справедливо обойдется с девушкой, но не думаю, чтобы достойный пример вашего дяди Пера внушил вам особое доверие к закону Консорциума.
— Дядя Пер придерживается собственного закона, и никто еще не выдвигал против него официальных обвинений. — В этом заявлении было ровно столько признаний, сколько Тори намеревалась сделать.
— Его жертвы, подобно вам, вредят себе, отказываясь довериться правосудию Сессерды.
— Перестаньте проповедовать. — Тори отодвинула кремовые занавеси, скрывавшие причудливой формы нишу, и жестом указала на узкий проход в заднее крыло.
— Выглядит не слишком гостеприимно, верно? — Джейс остановился рядом с Тори, но она не смотрела на него. — Конечно, — продолжал он, — вы виновны в укрывательстве убийцы вашего мужа. Я еще не решил, как лучше обойтись с этим аспектом правосудия. — Джейс прошел через вращающуюся дверь и придержал ее для Тори. — Мне бы хотелось официально оправдать вас в куда большем преступлении, но я не уверен, что достоин такой чести. Обстоятельства сделали мои отношения с вами более личными, чем рекомендует закон. Оми-лаи уже выразил свое недовольство.
— Единственные личные отношения, которые возникли у нас с вами, это общие неприятности, — огрызнулась Тори, проходя мимо Джейса в тускло освещенное заднее крыло. Дымчатые световые панели, мерцающие от старости, придавали зловещий облик пустому, лишенному окон коридору. — Почему вы рассердились на Оми за то, что он исполнил песню почета? — спросила она, пытаясь применить против Джейса инквизиторские методы в отместку за потрясение, вызванное его вердиктом.
Джейс улыбнулся ловкому усилию спровоцировать его.
— Это была типичная уловка, способная разозлить даже самого стойкого почитателя калонги. Он оскорбил нас обоих, исполнив именно эту песню, хотя выразил нам уважение самой музыкой. — Они вошли в круглую комнату, и Джейс приподнял край серой защитной драпировки с овального мраморного стола. — Оми не откажешь в изобретательности. Мне никогда не пришло бы в голову использовать песню почета для извлечения глубинных реакций соли, но он позволил вашему неведению относительно содержания музыки противодействовать контролю сознания, которым обычно обеспечивает вас расстройство Тива.
— Музыка была неожиданной, — заметила Тори, пройдя через комнату к новому извилистому коридору.
— Даже те, кто знает, чего им ожидать, часто проявляют сильную реакцию… Калонги используют песни почета в общении друг с другом как некий фильтр для предсказаний успеха в личных и профессиональных взаимоотношениях.
— Они определяют совместимость при помощи песни?
— Реакция на песню — это реакция на ее содержание, если песня сочинена как следует. Лучшие песни почета должны выражать души тех, к кому они обращены.
Тори уставилась на Джейса, внезапно поняв смысл его слов.
— Оми исполнил песню почета, сочиненную для вас, не так ли? — спросила она с насмешкой, главным образом относящейся к ней самой. Что бы ни рассчитывал доказать мастер Оми, он определенно добился успеха в пробуждении искренней реакции.
Джейс кивнул, занятый обследованием стены, которая, казалось, не имела иной цели, кроме препятствия.
— Оми, почетный инквизитор калонги и полный мастер Сессерды, не чужд озорства, не подобающего его рангу. Мне следовало бы выразить ему признательность за исполнение прекраснейшей из песен, сочиненных обо мне. — Джейс пожал плечами, закончив изучение отрезка стены. — Некоторые песни почета куда менее лестны, ибо зависят от восприимчивости автора. Минтака-лаи — хороший друг и одаренный композитор.
— Может, Оми пытался определить, не участвуем ли мы с вами в заговоре с целью уничтожения Стромви? — ядовито осведомилась Тори, стараясь воскресить недавнее чувство раздражения. Оно было гораздо безопаснее, чем сожаления о прошлом, туманные страхи и постоянные размышления о коварных инквизиторских методах.
— Оми-лаи ощутил ваши весьма двойственные чувства в отношении меня и признал очевидное. Между нами целая бездна различий культурного и личного порядка. — Переливающиеся глаза встретили взгляд Тори. — Зато наши природные качества во многом дополняют друг друга. Вы обладаете инициативностью и практичностью, которых мне недостает. Я же превосхожу вас в терпеливости, к тому же имею преимущества тренировки Сессерды. Если бы мы задумали заговор, то могли бы успешно его осуществить.
— Все равно песня была прекрасной, — промолвила Тори, рассматривая своего инквизитора с иной точки зрения. Заметив, что Джейс покраснел, несмотря на смуглую кожу, она рассмеялась: — Теперь вы знаете, что чувствуешь, когда инквизитор выворачивает наизнанку твою душу.
— Оми прав. Я слишком долго обходился без медитаций для обеспечения душевного равновесия. — Внезапно остановившись, Джейс уставился на матовые хрустальные стены коридора, по которому они шли. — Мы ходим по кругу. Где двери в другие помещения заднего крыла?
— Вы смущены, не так ли? — усмехнулась Тори, испытывая эгоистическую радость при виде озадаченного инквизитора, чей вердикт потряс ее до глубины души. — Взгляните на эти стены снова.
— Не знаю, должен ли я винить вас, этот дом или всю планету, но я не проявил и сотой доли наблюдательности, которой меня учили, — пробормотал Джейс. Шагнув вперед, он коснулся ближайшей панели. Свет сместился, поглотив кисть Джейса, и его пальцы, казалось, исчезли внутри стены. — Весьма эффективная иллюзия, — хмыкнул он. — Она действует не только на зрительные ощущения. Бирк показал вам это?
