– Да это я, Ваня, просто неуклюже пошутил. Не обращай внимания, устал я немного…. Айна, ты умеешь сушить грибы?
– Атабаски – сушить грибы, – серьёзно ответила девушка. – На зиму. Айна умеет.
– Вот и хорошо, суши грибы! Но, пожалуйста, только белые. Иван покажет, какие именно…. Можешь сварить грибной суп. Иван объяснит, что я имею в виду…. Ещё надо собирать сухие дрова и складывать под навес. Вупи? Пусть, по мере волчьих сил, помогает тебе.
Уже засыпая, на границе сознания и подсознания, Егор подумал: – «Мне показалось, или, действительно, в глазах Айны сверкнули весёлые искорки? Ну, когда я пошутил про слабых женщин в ярко- красных жилетах, ворочающих тяжеленные железнодорожные шпалы…».
Следующим утром они встали очень рано, сразу после восхода солнца. В кострище ещё тлели янтарно-оранжевые угли, немного напоминавшие глаза волчицы Вупи, поэтому развести костёр, подогреть вчерашние блины и лесной чай, предусмотрительно заваренный ещё с вечера, не составило особого труда.
Ухов и два плотника отправились на основную строительную площадку, откуда вскоре раздался частый перестук топоров. Епифан, засунув плотницкий инструмент за широкий кушак, ушёл вдоль берега реки. Айна приступила к сбору грибов. Вупи, недовольно подрожав серым хвостом, осталась охранять палатку и вигвам. А Егор вышел на речной берег, забрался на высокую сухую сосну, нависавшую над тёмно-серыми водами, и прикрепил к стволу дерева – уже ближе к верхушке – фамильный флаг Меньшиковых.
«Оно и правильно!», – одобрительно промурлыкал внутренний голос. – «Флаг, он всему голова! Считай, что мы таким образом застолбили данную территорию…. Опять же, Лаудруп чёрную кошку заметит ещё издали. Во-первых, Людвиг сразу поймёт, где надо приставать к берегу. Во-вторых, адмиралу будет приятно…».
Весь день – часов до шести вечера – они честно, в поте лица «пахали»: плотники срубили, очистили от ветвей и ошкурили порядка тридцати высоких корабельных сосен, а Егор и Ухов сложили – в заранее отведённых местах – четыре высоких холмика камней нужного размера.
– Всё, хватит на сегодня! – решил Егор. – Пошли, ребята, к лагерю! Кишки от голода уже завязались в морской узел…
Епифан, подошедший к костру чуть раньше, с гордостью продемонстрировал Егору и Ухову не два, а три аккуратных промывочных лотка.
– Дно третьего я оббил парусиной, – пояснил Епифан. – У нас внутри палатки был пришит кусок – на заплаты.
Айна же всех, включая собственного мужа, просто поразила.
«Как эта, внешне хрупкая девушка, умудрилась столько всего переделать за какие-то девять-десять часов?», – удивился внутренний голос. – «Да, есть женщины в индейских селеньях…».
Во-первых, теперь недалеко от обычного, кухонного костра лениво горело ещё два: длинных и узких, вдоль которых – с двух сторон – были выставлены самодельные сушила, изготовленные их веток сосен и кустарников. Сушила являлись уменьшенной копией эскимосских приспособлений для вяленья китового сала и моржового мяса, и были заполнены мелко-нарезанными кусочками боровиков.
Во-вторых, настил для хранения дров был набит – почти под завязку – хворостом, берестой, сухими брёвнышками и корягами.
В-третьих, на плоском гранитном камне, заменявшем обеденный стол, разместились шесть широких берестяных мисок, наполненных дымящейся жидкостью, а к трём деревянным ложкам плотников добавились ещё три – свежевырезанные.
– Да, Иван, повезло тебе с женой! – торжественно произнёс Егор. – Такая рукодельница, это что-то…
– А я и не спорю! – довольно ухмыльнулся Ванька. – Конечно же, повезло!
Егору выпало дежурить у костра первых. Из палатки плотников доносился возбуждённый говорок. Он сбросил сапоги, на цыпочках подкрался к палатке, прислушался. Конечно, подслушивать – Светлейшему князю – зазорно и не по званию, да больно уж было любопытно.
– Это ещё не всё! – известил голос Епифана. – Подошёл я к другому ручью. Насыпал в лоток песок – напополам с мелкими камушками, плеснул водицы. Стал промывать – как Николай Савич учил. Вот что получилось, смотрите!
– Хорошие самородки! Молодец, Пифа! – одобрил другой голос. – Помельче будут, чем у подполковника Ухова, но всё равно – хороши! А почему ты их не отдал командору? Антипка Ерохин ведь говорил, мол, всё сдавайте, ничего не утаивая. Мол, по весне золотишко и так отберём. Отберём и поделим по-честному. Сейчас, когда погиб сержант Васильев, и солдаты встанут на нашу сторону. Петрович, боцман с «Александра», тоже на всё согласный.
– Хотел я отдать, – засмущался Епифан. – Да не смог. Жадность природная, туды её в качель! Пусть уж золотые камушки побудут пока у меня…
Егор вернулся к костру, обулся, подбросил на угли свежих дров и устало присел на берёзовый чурбак.
«Похоже, сбываются худшие подозрения», – удручённо вздохнул внутренний голос. – «Сказано было однозначно: – «По весне всё золото отберём. Отберём и поделим по-честному…». Ладно, тогда начинаем действовать по заранее разработанному плану…».
После завтрака плотники, прихватив топоры и шведскую пилу, ушли на стройплощадку, Айна и Вупи остались на грибном хозяйстве, а Егор и Ухов решили заняться главным делом – поиском золота.
– Александр Данилович, давайте начнём с того места, где я нашёл самородок-лягушонка, – предложил Иван. – Показывайте, как надо управляться с лотком, а то я не в курсе.
– Да и я этой штуковиной пользовался раз пять-шесть. Впрочем, тут нет ничего хитрого…
Егор вошёл по щиколотку в речную воду, зачерпнул в лоток мелкозернистого песка вместе с водой, выбрался на берег и объяснил: – В первую очередь, мы выбрасываем из лотка речную гальку. Только делаем это очень внимательно, чтобы случайно – вместе с обычными камушками – не выбросить золотые самородки.
Он приступил к промывке грунта, совершая лотком плавные круговые движения. Когда на поверхность воды всплыли крохотные соринки-щепочки, он приостановил размеренные движения, пристроил лоток на коленке и ладонью правой руки ловко смахнул всплывший каменный мусор в сторону.
– Эта тёмная мелочь – обломки пластинок слюды и мелкие кварцевые песчинки, – пояснил Егор. – Сейчас сменим воду и продолжим процесс. Золото, как известно, очень тяжёлое, оно на дне лотка останется в самую последнюю очередь…. А теперь, Ваня, слушай меня очень внимательно!
Он рассказал Ухову о своих подозрениях, о разговоре, подслушанном в палатке плотников, о плане, придуманном мудрой Сашенцией.
– Да, дела! – ошарашено помотал головой Иван. – Впрочем, предательства и коварства в этом мире всегда было в избытке…. А план – вполне подходящий. Надо обязательно шкипера Емельяна Тихого предупредить – насчёт боцмана Петровича…. Только вот – эта кислота. Откуда она вообще появилась? И где мы её теперь достанем? Ведь наглое торнадо слямзило саквояж…
– Хитрая кислота досталась мне в наследство от Якова Брюса. Помнишь, у нас с ним была организована ружейная лаборатория при Преображенской дивизии? А Яшка был убеждённым алхимиком, следовательно, интересовался золотом…. Так вот, если этой кислотой капнуть на медь, то сразу же раздастся шипение и испытуемый образец покроется белой пеной. Если же капнуть на золотосодержащее вещество, то ничего не произойдёт: кислота для золота – как обычная вода. Один пузырёк был в саквояже, унесённом Воронкой, другой находится у Людвига Лаудрупа.
Вскоре на горизонтальной, оббитой старой парусиной поверхности лотка осталось только с десяток мелких крупинок грязно-желтоватого цвета.
– Золотосодержащий песок, – объявил Егор. – Вот его-то мы и будем старательно добывать, прихватывая, естественно, и самородки…
– А может эти крупинки – обычная медь? – засомневался Ухов. – Кислотой-то мы на них не капали…
– Понимаешь, Ваня, где наличествуют руды, богатые медью, там почти некогда не встретишь золота. И наоборот. Раз ты в этом месте позавчера нашёл золотой самородок, значит и эти крупинки – золото. Только
