только можно, прикрываясь, до второй лощины доскакали, мулов и лошадей хлеща нещадно.
Повернули, проехали чуть-чуть совсем — лощина на три коридора разделяется.
— Центральный — он сквозной, — Айна говорит, — Километров на сорок вглубь Нагорья тянется, а боковые — тупиковые. В конце одного из них, какого — не знаю, старики говорили, пёщера подземная имеется, глубокая очень.
По центральному проходу поехали — та же история — завалено всё напрочь.
Вернулись назад к перекрёстку, по лощине уже дым зловонный ползёт вовсю, глаза щиплет, дышать трудно.
В обычной ситуации — у нас Мари главная, а вот когда жареным пахнет, опасность нешуточная возникает на горизонте — Лёха бразды правления в свои руки крепкие забирает. Давно так повелось. Вот и сейчас, похоже, такой момент настал.
— Ладно, ребята, — Лёха говорит, — Пришло время на две группы разделяться. Нехорошо это, но надо. Нельзя рисковать, Бернда спасать надо — кровь из носа. Со мной — Айна и Зорго, половину мулов забираем, идём по правому проходу. Остальные — налево уходят. Глядишь, кому-нибудь и повезёт, удастся в пещере отсидеться. Всё, орлы, нет времени на сантименты, расходимся!
Вот, ещё одно расставание, ещё одна 'маленькая смерть'….
Дым жёлтый наползает неотвратимо, поспешили по своему проходу, минут через десять — тупик, и никаких следов пещеры. Обратно уже не вернуться — дым стеной стоит.
Всё — конец? Что — делать? Мулы разбрелись куда кто, утробно вопя на всю округу.
Хорошо ещё — в одной из ниш лощины крохотное озерцо воды родниковой обнаружилось.
Я, Марк, Мари и доктор Мюллер, обернув головы мокрыми тряпками, легли навзничь на землю, стараясь уберечься от газа угарного, Маркиз — тоже спрятался где-то. А Джедди взял в руки лопату, и давай в ближайшем склоне лощины яму копать. Копает и приговаривает:
— Хоббитт — малый удалой, мастер — на все руки. Очень нам нора нужна, вовсе — не от скуки….
Ну, и ещё какую-то чушь нёс. Не помню уже — то ли заснул, то ли — сознание потерял.
Пришёл в себя от болезненного удара в бок чем-то твёрдым. Глаза открыл — руки-ноги связаны, оружие явно конфисковали, а надо мною кто-то стоит, смутно знакомый.
Ба, да это же незабвенный Капрал Кью, сторожевой пёс Хозяйский. Голова Капрала была тщательно забинтована, правая рука, также замотанная белой тканью, покрытой бурыми пятнами, неловко висела на армейском ремне, переброшенном через коротко стриженую голову. Живучим, гад, оказался, не достал я его тогда до конца.
Справа от Капрала лежали в неловких позах доктор Мюллер и Мари, также тщательно связанные, с закрытыми глазами, но было видно, что их грудные клетки исправно ходят туда-сюда.
Следовательно — живы, слава Богу! Джедди и Маркиза не видно вот только нигде, Марк запропал куда-то.
— Посмотрите-ка, мистер Браун, наш гость очнулся! — Радостно по-английски воскликнул здоровяк Кью и влепил мне тяжёлым ботинком по голове.
Ухо тут же наполнилось невыносимым звоном, из носа потекла тоненькая струйка крови.
— Эй-эй, потише там! — Раздался скрипучий недовольный голос, — Не порти мне рабочую силу!
Потряс головой, дождался, когда звон в ухе пройдёт, посмотрел в сторону говорящего.
Совсем недалеко, на раскладном походном стульчике восседал Профессор, закинув свои длиннющие ножищи на круп мёртвого мула.
Он внимательно изучал бумаги, извлечённые из наших планшетов: паспорта, документы на яхту, вот — толстый зелёный блокнот Мари, судя по всему — дневник, куда она ежевечерне чиркала по несколько строк.
Профессор поднялся на ноги, небрежно бросил тетрадь и прочие документы на стол, представляющий из себя задницу мёртвого вьючного животного, достал из объёмного медицинского баула несколько одноразовых шприцев, пузатую стеклянную мензурку с бесцветной жидкостью. Наполнив шприцы, лёгкой скользящей походкой подошёл к Мари, всё ещё лежащей с закрытыми глазами, ловко взял в правую один шприц, два других — оставив в левой, мгновенно, прямо через куртку, сделал лежащей укол в правое плечо. Девушка резко дернулась всем телом и болезненно застонала. Через минуту такая же точно очередь постигла доктора Мюллера — старик жалобно замычал что-то нечленораздельное, забился всем телом, выгибаясь и подёргиваясь.
Суки паскудные, доберусь я до вас ещё, в обязательном порядке!
Профессор, не торопясь, подошёл ко мне, я резко приподнял голову и попытался вцепиться зубами в руку со шприцем. Не получилось, Кью, сволочь недобитая, был начеку — тут же влепил мне крепкий подзатыльник, перед глазами поплыли чёрные полосы, острая мгновенная боль в плече, кругом — темнота беспросветная…
Судя по всему, сознание на этот раз я потерял всего на несколько секунд. Да и сопротивлялся я, похоже, совсем зря — укол оказал на моё самочувствие волшебное действие: голова была необычайно ясна, зрение значимо обострилось, по усталым мышцам разливалось живительное тепло. Мари и доктор также пришли в себя и занимали сидячее положение рядом со мной, прислонённые к скале, рядом со стулом, на котором восседал Профессор, сбоку угадывалось осторожное дыхание Капрала.
Мы, в смысле — пленники, посмотрели друг на друга, покивали приветственно головами, обменялись краткими условленными фразами.
— Молчать, уроды! — Тут же заорал Кью.
Замолчали.
— Разрешите представиться, — негромко произнёс человек, сидящий напротив нас, — Моя фамилия — Браун, также ко мне можно обращаться — Профессор Браун, или же просто — Профессор. По поводу укола, Андреас, — он был совершенно необходим, следовало окончательно снять локальные последствия от отравления организмов угарным газом. Кстати, мулы ваши и лошадь — погибли. Да и Марка этого, моего старого знакомца, пристрелить пришлось. Не смотрите так — он сам виноват: первым из вас в себя пришёл, да и кинулся на меня по подлому, с булыжником в руке. А у Кью реакция простая — чуть что, сразу за автомат хватается. Так что, не взыщите, похоронили уже вашего товарища в кустиках ближайших.
Профессор встал, достал из кожаного футляра чёрную сигару, раскурил, небрежно указал рукой на наши документы и прочие бумаги, лежавшие на краю ляжки безвременно погибшего мула:
— С вами я уже знаком. Скажу прямо — удивлён без меры. Надо же: отец нашего Бернда, его жена, а при них ещё — друг хваткий! И, главное — добрались таки к нам, да ещё кучу моих людей при этом — к праотцам отправили, запасы горючего взорвали! Что же с вами делать прикажите?
Минут пять он разгуливал перед нами, заложив руки за спину, решая что-то важное для себя. Наконец остановился, сел на свой раскладной стул, по очереди заглянул по очереди нам всем в глаза:
— Ну, падаль дешёвая, где — бумаги, где черепушки, псы? Лучше — по-доброму расскажите! Запытаем ведь до невозможности, рассказывайте!
— Профессор, — Мари говорит голосом своим ангельским, — Может, договоримся? Мы — черепушки, как Вы говорите, возвращаем, Вы нам — Бернда? А? По честному, как бы?
— А что? — неожиданно Браун соглашается голосом серьёзным, без намёка на насмешку, — Лично меня такой вариант полностью устраивает. Даю честное слово, что условия сделки такой — полностью выполню. А вы все — слово даёте? Так — давайте!
Поклялись, именем Че, что выполним всё, в безусловном порядке.
— Вот и ладушки, — профессор усмехается, — Насколько я в курсе: члены этого хвалёного 'Братства Че' к слову даденному — со всем почтением относятся. Поэтому — выполняю свою часть договорённости. После взрыва склада с горючим на первой шахте обвал случился — где-то на третьем уровне. Завалило вашего Бернда вместе со всеми остальными. Да не волнуйтесь так, те, кто поднялся оттуда наверх, утверждают, что за завалом все, скорее всего, в живых остались. Так что — отдаю — потеряшку вашу, пользуйтесь! В шахту спускаетесь, завал разбираете, всё в руках ваших! Ну, а дальше — дальше и поговорим, когда откопаете. Что ещё за возражения? Слово — давали? Прав я — хоть и формально? Вот то-то же! Взрывчатки дам, продовольствия — зверь я, какой, что ли? Прямо сегодня к той шахте вас и отвезём на вертолёте. Вы же копать от души будите, потому как этот Бернд — вам дорог? Просто отлично!
